Пьер Дебри - Коварная Барбара
— Я чувствую себя, как ребенок из баллады Вийона... Ребенок, который кричит в ночи, ребенок, просящий света, его бросили в страшном лесу, он боится...
Я услышал шорох одежды. Она приблизилась, и ее голос задрожал от волнения:
— Ты не один, Сим... Я твоя жена навсегда, дорогой мой.
Милые радости, ради них стоило жить...
Я погрузился в глубокий сон и проснулся наутро полный бодрости. Пришел Мишель и обследовал мои синяки и кровоподтеки. Он определил, что эти синяки минимум пятнадцатидневной давности, переломов никаких нет. Он нашел меня вполне здоровым, но приказал оставаться в постели до его следующего визита. Кузен сказал, что так будет лучше. После того как он ушел, появилась Соланж. Ее лицо было ласковым, и я любил ее все больше и больше.
— Ты рассказал ему о ночном происшествии, Сим?
— Нет, дорогая, он же врач, а не стекольщик.
— Что ты делаешь?
— Что видишь. Поднимаюсь.
— Мишель же тебе это запретил.
— У врачей просто какая-то мания, им бы весь белый свет уложить в постель. Я себя превосходно чувствую.
Она не стала спорить и отправилась готовить завтрак. Когда я вошел на кухню, радио передавало песенку чувствительного Сальваторе Адамо:
"В первый раз я тебя обнимаю
И думаю, ты — мой кумир.
И только тогда понимаю,
Что наше будущее — как розы цветок".
Мне стало неприятно от этого слащавого пустословия.
— Не успел я подняться, как ты заставляешь меня слушать эту пошлость. Я уже ее наслушался.
Соланж выключила транзистор.
— Где ты это слышал раньше?
— Не знаю. У меня эта мелодия сидит в башке, я даже сегодня насвистывал ее, когда брился. Как она называется?
— "В первый раз..." Она вышла в эфир всего десять дней назад.
— Ты хочешь сказать, что ее еще не существовало первого ноября?
— Нет. Пластинка только что вышла.
— Ну и ну... Я пропадаю, а тут выходят модные диски. Мы сели завтракать. После чего Соланж спросила меня:
— О чем ты думаешь?
— Прежде всего о том, что мы живы. Хотя, может быть, кого-то это не очень устраивает, вызов брошен...
Я никогда не любил самодеятельный театр, но один приятель как-то затащил меня на представление «Ребекки», поставленное непрофессиональной труппой.
Соланж Маркофф исполняла главную роль. Во время представления я все время смотрел на нее. Приятель, который был с ней знаком, представил потом нас друг другу. Вот так все и началось.
Соланж продолжала выступать в театральной труппе. Мои размышления прервал ее голос:
— Сегодня вечером у меня спектакль, но если ты хочешь, я могу отпроситься.
— Нет, нет, отправляйся в театр. Я в полном порядке.
— Не вздумай пойти в свою контору.
— Но я же обещал Феликсу все объяснить. Это не займет много времени.
Несмотря на мое волнение, было все-таки восхитительно снова сесть за руль. У здания, в котором разместился мой офис, был подземный гараж. Там, как всегда, уже стоял мощный и шумный «альпин» Феликса Принса.
С Феликсом мы были знакомы уже много лет. Вместе воевали в Алжире. На деньги Феликса позднее мы основали и развили наше дело. Он как торговый советник, а я отвечал за техническую сторону вопроса. Он был занят финансами, на мне лежала вся техника и электроника. Благодаря своему покладистому характеру, Феликс очень устраивал меня как компаньон.
В Алжире он был парашютистом, два раза неудачно приземлился, был ранен, дважды его представляли к награде. Он никак не мог позабыть обо всем этом.
Норма Орлеак была первой, кто меня увидел. Она стремительно встала и чуть не столкнула пишущую машинку.
— О мсье Лефранж! Как я рада снова видеть вас! Мы уж думали... Как вы себя чувствуете?
— Очень хорошо, Норма. Спасибо.
Норма, очаровательная брюнетка с голубыми глазами, была одной из самых добросовестных и способных секретарш, каких я знал. Фирмин, молодой человек для поручений, как всегда витал в облаках, ковыряя в носу и слоняясь, протирая подошвы, по офису. Иногда он доставал из почтового ящика корреспонденцию. Увидев меня, он быстро отложил какую-то книгу, и на его губах расплылась приветливая улыбка.
— Мсье Принс в своем кабинете, — сказала мне Норма. И действительно, Феликс был у себя. Лучше, если я скажу, что он заполнял кабинет своими девяноста пятью килограммами. Он вытащил бутылку «шерри». Он хранил ее в сейфе, как некую драгоценность. Там же зачем-то у него лежал большой пистолет.
— Я вижу, ты вернулся в свое стойло, братец? Ну как поживает твоя память?
Я снабдил его всей информацией, какой только смог, но не упомянул об убийстве Брессона и о ночных визитерах. Мне хотелось сначала разобраться самому.
— Это, должно быть, тебя очень огорчило, Симон. Мне вспоминается мое первое неудачное приземление. Я оказался на дереве, начал освобождаться от парашюта. У меня не было ни царапинки. И вдруг, бах! Стропа оборвалась, и я полетел на землю вниз головой.
Я закрыл глаза. В голове пронеслись воспоминания о войне во всей своей красе, они всегда вызывали у меня отвращение.
— Ты должен написать книгу об этом, Феликс. Как идут дела?
Судя по его ответу, дела были на высоте. Он начал рассказывать все детали. Я перебил его, сказав, что мы обсудим это тогда, когда у меня все встанет на свои места, уравновесится.
— Хорошо, я согласен, дружок. Первым делом ты должен поправиться. И вообще ты не должен был сегодня приходить в офис.
— Ладно, не забывай обо мне. Ставь меня в известность насчет всех последних новостей и одолжи мне, пожалуйста, свой пистолет.
— Для чего он тебе?
— Для самозащиты. Ребятки, которые оставили меня без чувств, вряд ли друзья моего детства, и, думаю, они так просто не отстанут.
— Ты прав. И, кстати, это твое оружие.
Он открыл сейф, вытащил оттуда «маузер» девятого калибра и протянул его мне.
— Ты по своей привычке все терять оставил его здесь. Ты хоть знаешь, как им пользоваться? — пошутил он.
— Прицеливаешься и нажимаешь на курок, не забыв, конечно, снять его с предохранителя.
Я положил пистолет во внутренний карман и направился к себе в кабинет. Норма разбирала письма из архива. На ее пальце я заметил нечто новое. Она сделала несколько движений рукой, казалось, она хотела привлечь мое внимание.
— Что происходит, Норма? Это колечко великолепно! Похоже на обручальное.
— Да. Этот подарок мне недавно сделал мой жених. У нас была помолвка.
— Помолвка? А, уже... А этот ваш жених, он случайно не связан с телевидением?.
— Да. Мой жених — Фауст Женлис.
Фауст Женлис появился на горизонте Нормы несколько месяцев назад. Он каждый вечер ожидал ее у входа, а если она задерживалась, приходил в офис. Я разговаривал с ним два или три раза, но он не произвел на меня впечатления. Своего «соперника» я представлял получше.
— Что ж, вижу, ваш Фауст понял, с какой прекрасной девушкой он общается. Надеюсь, вы будете счастливы с ним, Норма. И когда же свадьба?
— Мы еще точно не наметили число. Фауст пока улаживает дела с квартирой. Еще у него сейчас много работы там, на телевидении.
— Прекрасно. Желаю вам успеха.
Зазвонил телефон. Подошел Фирмин и обратился ко мне:
— Какая-то дама хочет поговорить с вами, мсье. Она не назвала своего имени.
— Хорошо, соедини меня.
Я знаком показал Норме, что она может идти, и услышал в трубке чувственный низкий голос:
— Привет, дорогой. Это был голос Барбары.
— Послушайте, зачем вы звонили мне домой?
— Но, дорогой, ты же не говорил мне, что я не могу этого делать. Не хочешь?.. — Она не успела договорить.
— Нет! И не звоните больше!
— Ты должен был сказать мне, что женат. Как я могла знать об этом?
— Я еще не женат, но скоро это произойдет. Осталось только все оформить. Но все равно, она мне как законная жена. И послушайте, Барбара, нам надо увидеться. Надо прояснить...
— Я знаю, дорогой. Я тоже хочу видеть тебя. Ты можешь сегодня?
— В котором часу?
— В три. — Где?
— В бунгало.
— В каком бунгало?
— В нашем, дорогой. Но что с тобой? Почему ты говоришь со мной на «вы» и вообще?..
— Именно поэтому я и хочу видеть вас, Барбара. Я потерял память.
— О, как?!
— Я не помню ничего, что происходило со мной в течение трех недель. Меня очень сильно ударили по голове.
— Я знаю, дорогой. Сейчас пока ничего объяснить не могу. Но ты разве забыл наше прелестное бунгало?
— Да. Мне очень жаль. Скажите, как мне добраться туда.
— Это находится рядом с автострадой Шалон. Увидишь там указатель на север по направлению к Дрансу. Поедешь по этому шоссе до первого поворота налево. Там дорога...
Я быстро записывал.
— Ее называют «Дорогой влюбленных». Очаровательно, правда, дорогой? Бунгало находится через двести метров по левой стороне. Там оно единственное, поэтому ты его сразу увидишь. На нем такая прелестная табличка — «Монрепо».
