Пьер Дебри - Коварная Барбара
— Я как будто очнулся от летаргического сна. У меня, кажется, была амнезия.
— Что у тебя было, это я определю, когда тебя осмотрю. Где ты пропадал? В игорном доме или в постели какой-нибудь...?
— Я был во дворе в Денфере!
— Соланж, дорогая, успокойся и оставь нас на минутку. Я хочу послушать, что он мне расскажет.
Соланж покинула комнату. Мишель сказал с угрозой:
— А сейчас вперед! Говори правду. Никаких недомолвок и путаницы. Ты никогда не обманывал меня.
Я рассказал ему все, опустив только, что касалось частного детектива Брессона. Между тем он пощупал мой пульс, посмотрел белки глаз, осмотрел мой череп и изучил место удара с такой нежностью, что это никак не сочеталось с его звероподобным видом.
— Во всяком случае, переломов у тебя нет, хотя возможно легкое сотрясение мозга. Ты должен отлежаться в постели.
— Лечить потерю памяти сном?
— Я в этом не специалист, но от такого удара амнезия вообще-то может случиться. Шоковое состояние может привести к тому, что ты захочешь что-нибудь забыть или сознательно отрицать то, что ты мог наблюдать. У тебя были какие-нибудь неприятности? Может быть, серьезные размолвки с Соланж?
— Ты ведь знаешь, у нас с Соланж достаточно разные характеры.
— Я знаком со многими парами, у которых даже несовместимые характеры, и они счастливы. Но прошло три недели, как ты ушел из дому. Перед этим ты ссорился с Соланж?
— Да, но это не имеет значения, мы ссоримся часто.
— Но ты действительно сильно любишь ее?
— Я люблю ее до безумия.
— Ладно, отбросим лишнее. Ты, конечно, педант. Ты слишком остро переживаешь потрясение от какого-нибудь конфликта, и на этой почве может возникнуть психопатическая амнезия. В течение двух дней я отвезу тебя на консультацию к специалисту. А пока я тебе прописываю полное спокойствие, диету и отдых. Думаю, что память должна вернуться.
— Это и мое страстное желание.
— Только не надейся, что это произойдет быстро. Амнезия это редкое и сложное явление. Иногда мы определяем ее как бегство от себя, бессознательную попытку сменить окружение.
Он пошел звать Соланж, попросил ее приготовить постель, чтобы я как следует отдохнул, а также назначил мне легкую питательную диету. И велел мне все время лежать. Потом он сказал:
— Не знаю, порадует ли это тебя, Соланж, но я все же думаю, что он не врет.
— Насчет потери памяти?
— И насчет ее тоже. Это так же верно, как то, что он тебя очень любит, — веско добавил Мишель, попрощался и ушел.
— Ты меня очень любишь, да? — спросила невеста.
— Я уже тебе сказал.
— А что будет с Барбарой?
— Я не знаю никакой Барбары.
— Но она же тебя знает, это более чем очевидно. Ты видел ее и осязал. А Норма? Здесь тебя уже не оправдает никакая амнезия. Похоже, она твоя любовница. Нет, не объясняй мне эту историю с омелой еще раз! Ты мне начнешь рассказывать «Тысячу и одну ночь». Что ты хочешь на ужин? Яйца всмятку и кофе с молоком?
— Бифштекс с жареной картошкой и яичницу с ветчиной. Все вместе.
— Мишель сказал, что ты должен соблюдать диету. Помимо того, что он твой кузен, он еще выдающийся врач.
— Сейчас решаю я.
Пока она готовила ужин, я вышел через заднюю дверь и спустился к себе в гараж. Соланж поинтересовалась, что я хочу там обнаружить после трех недель отсутствия? В гараже стояла моя любимая подружка, неизменная спутница по субботам и воскресеньям, когда я выезжаю за город, моя «симка».
Она была в лучшем состоянии, чем то, в котором я оставил ее. Вычищенная, опрятная, сверкающая, ни пыли, ни пятнышка.
— Иди на кухню, — послышался голос Соланж.
— Кто вымыл мою «симку»?
— Я. Кто же еще мог это сделать?
— Зачем ты это сделала, Анжела?
— Я же знала, как ты обрадуешься, увидев ее такой, когда вернешься.
Я заключил девушку в крепкие объятия. Она ловко выскользнула.
— Ты болен, у тебя потеря памяти, слабость, и... Ты знаешь, что я хочу сказать, принимая во внимание твою амнезию.
Ужин состоял из бифштекса с картошкой, яиц и ветчины. Когда потом я ушел в свою просторную спальню и снял рубашку, вошедшая за мной Соланж вдруг дико закричала:
— Сим! Что это?
Я взглянул туда, куда смотрели ее широко открытые глаза. Моя грудь и спина были покрыты следами ударов, которые уже из синих переходили в желтые и черные. До сих пор я ничего не чувствовал, но когда я пальцами ощупал кровоподтеки, то ощутил скрытую боль.
— Ты, наверное, пережил какой-то кошмар, Сим. Почему ты ничего мне не сказал?
— Должно быть, это старые ушибы. Они не болели, пока я до них не дотронулся. А сейчас не спрашивай меня ни о чем, так как я все равно ничего не знаю.
Неизвестный мне детектив Брессон снова занял мои мысли. Были ли на его трупе следы ушибов? И не было ли все это классическим случаем типа: «Я ничего не помню, я плохо себя чувствую?..»
А вдруг мы с Брессоном поссорились и подрались? Конечно, нет, потому что его обнаружили мертвым в пустом дворе Денфер-Роше тремя днями раньше, прежде чем меня нашел этот мальчуган. Я осторожно скользнул пальцами по синякам. Соланж церемонным жестом протянула мне пижаму и тапочки. Себе она приготовила рядом кресло-кровать и сказала:
— Я буду дежурить у твоей постели, если ты хочешь.
— Да, мои кошмары надо охранять, — пошутил я.
— Спи, ковбой.
Мой мозг лихорадочно работал, я обдумывал все то, что сказал мне Мишель. Его вопросы были мне понятны. Но кто же так отделал мое тело, что оно походило на географическую карту? Кто убил сыщика и оставил его визитную карточку у меня в кармане? Кто эта Барбара? И где же я находился эти три недели?
Я пытался прогнать от себя мысль, что я — убийца Брессона. Здесь я был спокоен. Все знали меня как интеллигентного человека и добропорядочного гражданина. Я никогда не смог бы стать убийцей.
Почему убили Брессона? Как меня нашли? Или убил его я и не хотел, чтобы меня обнаружили? Сплошные загадки.
Необходимо все вспомнить. Быстро, немедленно... Все вспомнить. Вдруг я услышал громкий зуммер. Звон пропал, потом возник снова с тревожной силой. Я рывком приподнялся. Сердце сильно билось. Удары отдавались в голове. Соланж была уже на ногах и надевала тапочки.
— Симон... Я боюсь. Кто-то хочет войти.
Перезвон продолжал раздаваться по комнатам. Я отыскал длинную трость со свинцовым набалдашником и сжал ее в руке.
— Не спускайся, — прошептала она. — Вдруг у них оружие.
Я осторожно дрожащей рукой зажег бра у двери и услышал отдаленный звук шагов на дорожке в саду. Я бросился к окну и, отодвинув занавеску, увидел каких-то двух субъектов, которые перелезли через низкий бордюр и скрылись из поля зрения.
Когда тревога наконец улеглась, я услышал отъезжающий автомобиль. Спустившись вниз, где находился гараж, мастерская и зимний сад, я заметил, что дверь зимнего сада повреждена возле щеколды, отчего и сработала сигнализация. Трезвон, видимо, напугал преступников. Эта система тревоги была изобретена мной и четко сработала.
В центре Парижа, в спокойном квартале Ванв, на проспекте Вольтера расположились комфортабельные домики буржуа, окруженные красивыми садиками. Один из таких домиков и принадлежал мне. И вдруг такой шум и трезвон. Это наверняка оскорбило и возмутило бы моих покойных родителей. Может быть, и хорошо, что и я и Соланж — сироты.
Я поднялся наверх. Соланж была мертвенно-бледной, но голос ее прозвучал спокойно:
— Ну, что там?
— Все в порядке, просто в зимнем саду отлетел кусок стекла и сработала сигнализация. Ведь она у нас безотказная.
Но Соланж поняла, что так просто стекло не отлетело.
— Послушай, они наверняка знали, кто хозяин дома, в который хотели проникнуть.
— Похоже, что так. Слишком уж невероятное совпадение, что за два года, как я смонтировал сигнализацию, к нам бы полезли какие-то случайные бандиты именно в тот день, когда я вернулся после моего трехнедельного исчезновения.
— Да, но что они искали?
— Они искали меня. Я мог быть свидетелем убийства Брессона.
— Позвонить в полицию?
— Попытка проникнуть в дом незаметно им не удалась, и они ушли. Нет, не надо звонить в полицию. Я не хочу привлекать к себе ее внимание, пока не выясню, где я находился эти три недели.
— Ты чего-то боишься?
— Конечно. Вообрази, я являюсь домой избитый, в кармане у меня визитная карточка человека, убитого в то самое время, когда он занимается моими розысками. А я ничего не помню.
— Да, это, конечно, ужасно. Ну и что ты собираешься делать?
— Немного подождать. Посмотрим, может, ко мне вернется память. Мишель сказал, что это возможно.
Я погасил свет. Темнота, окружавшая меня, была также и в моем мозгу. Я чувствовал себя ослабшим и расстроенным. В трех шагах от меня лежала Соланж, притворяясь, что спит. Но вскоре она не выдержала и сказала:
— Я чувствую себя, как ребенок из баллады Вийона... Ребенок, который кричит в ночи, ребенок, просящий света, его бросили в страшном лесу, он боится...
