Карина Тихонова - Дневник его любовницы, или Дети лета
— Точно, — ответил я с невольным уважением.
Сашка всегда абсолютно точно помнит, на какой странице я завершил вчерашнюю работу. У нее вообще идеальная память на цифры и незаурядные математические данные. С задачками из учебника десятого класса по алгебре она расправляется одной левой. Ее об этом часто просит соседский лоботряс.
— Молодец! — похвалила Сашка. — Значит, тебе остается примерно сто страниц. По десять страниц в день, получается десять дней. Три дня на вылизывание…
Она минуту помолчала и бодро сообщила:
— Двадцать пятого июня сможешь сдать роман.
— В график укладываюсь?
— Вполне. Даже опережаешь.
Сашка еще немного подумала и добавила насмешливо-одобрительным тоном:
— Стахановец…
Я скромно отмахнулся, как будто она могла меня видеть.
— Что у меня на сегодня запланировано? — спросил я.
— Сейчас посмотрю, — ответила Сашка и зашелестела страничками ежедневника. — В общем, почти свободный день. В четыре читательская конференция в новой библиотеке, и спи-отдыхай.
— В четыре? — уточнил я.
— В четыре.
— Форма одежды?..
— Обычная, — ответила Сашка. — Будут твои поклонники и поклонницы, а больше никого. Так что надень джинсы и майку. Очень демократично.
— Ладно.
Мы помолчали еще немного. Я понял, что Сашка от меня чего-то ждет, и быстро спросил:
— Когда увидимся?
— Не знаю, — ответила она после паузы.
Ясно. Барышня практичная и ждала от меня совсем другого. Например, того, что я спрошу ее о новом романе. Восьмым по счету за время нашего знакомства. Не спрошу. Мне его так и так читать придется.
— Я сегодня на дачу перебираюсь, — отчитался я.
— Один? — уточнила Сашка.
Уточнила не из-за ревности, а опять-таки по практическим соображениям. Ну, например, можно ли мне звонить по вечерам, можно ли внезапно нагрянуть в гости, и так далее.
— Один, — ответил я.
Ольга дачу не любит так же сильно, как я не люблю городскую квартиру. На даче жена появляется раз в месяц. Выдерживает ровно один день и тут же смывается назад, в город.
Но я по этому поводу не переживаю. У Оли своя жизнь, у меня своя. Печально? Возможно. Но вполне тривиально. Покажите мне людей, которые живут лучше после двадцати лет брака. Лично я таких не знаю. По крайней мере, мы с женой не треплем друг другу нервы. И меня это очень радует.
— Понятно, — ответила деловая Сашка. — Продукты купил?
— Сегодня заеду. После встречи с читателями.
— Не забудь.
Мы помолчали еще немного. Сашка ждала. Я хотел спросить, как идет работа над ее новым романом, но не смог выдавить из себя даже небольшого интереса.
— Может, заедешь завтра ко мне? — предложил я.
— Созвонимся, — коротко ответила Сашка и разъединилась.
Мне в ухо понеслись короткие гудки. Я сложил телефон и сунул его в карман брюк. Несмотря на сухой деловой тон беседы, настроение осталось приподнятым. До чего же приятная вещь — молодость!
До четырех часов я немного поработал. Работал лениво, потому что не могу сосредоточиться, зная, что придется уходить. Чтобы полностью зарыться в роман, мне нужно знать, как Пятачку, что «до пятницы я совершенно свободен».
В три часа и вылез из-за стола, потянулся, закрыл ноутбук и спрятал в карман дискету с наработанными пятью страницами текста. Приеду на дачу, перегружу в свой любимый компьютер.
Ноутбук, который мне подарила Оля, я почему-то не люблю. Нет, это отличная мощная машина с современным дизайном и множеством приятных разнообразных возможностей. Еще он отлично вписывается в интерьер кабинета, обставленного Олей с большим вкусом. Подозреваю, что по этой причине она его и купила. Но я этот малогабаритный холодный чемоданчик не люблю. Не работается мне на нем, и все!
Когда я открываю крышку ноутбука, у меня возникает ощущение, что на мне тесный пиджак, который жмет в плечах. Экран находится очень близко от лица, и это раздражает. Еще меня раздражает, что после пяти минут моего творческого раздумья, компьютер убирает с монитора текст и начинает гонять из угла в угол какие-то разноцветные шарики. Мне эта привычка кажется отвратительно высокомерной. Машина словно говорит мне:
— До чего же с тобой скучно, убогий! Ничего-то ты придумать не можешь! Придется развлекать себя собственными силами…
На даче у меня стоит старенький и нежно любимый «Пентиум». Возможности у него по сравнению с ноутбуком ограниченные и скромные, фигура громоздкая, дизайн примитивный, но я этот старенький системный блок люблю. Когда я сажусь за стол и включаю в сеть такой же старенький монитор «Самсунг» с тяжелым длинным задом, у меня в мозгу немедленно начинают генерироваться идеи. Иногда мне кажется, что загрузка у нас с компьютером идет параллельно. Оля изгнала «Пентиум» на дачу давно, с началом ремонта. А вместе с ним из дома отбыл я. Добровольно.
В общем, я хочу сказать… Вполне понимаю хорошего писателя Стивена Кинга, который, будучи человеком не бедным, пятнадцать лет пишет на одном и том же устаревшем компьютере. И даже как-то сказал, что его старенький системный блок работает не на электрическом токе, а на каком-то другом виде энергии. Честно говоря, он прав. Есть у вещей своя бессмертная душа. Мой «Пентюх» очень хорошо чувствует мое настроение. Если работа не идет, я просто физически ощущаю, как от компьютера начинают исходить теплые энергетические волны. «Пентюх» старается меня успокоить.
— Расслабься, — говорит он мне дружески. — Это все ерунда. Подумаешь, сегодня три страницы написал. Зато завтра двадцать выдашь! Времени впереди много, ты все успеешь…
В отличие от ноутбуку, мой добрый «Пентюх» никогда не демонстрирует высокомерное превосходство над хозяином. Мы с ним находимся примерно на равных. Наверное, именно поэтому я его люблю так сильно и преданно. Я тоже не слишком новая модель гуманоида с довольно ограниченным набором возможностей. Есть модели поновей и покруче. Я бы даже сказал, гораздо новей и гораздо круче.
Я вышел из кабинета и направился в спальню. Оля сидела на кровати и приводила в порядок ногти. Перед ней работал телевизор.
— Слушаешь? — спросил я.
— Ага, — ответила жена, не поднимая головы.
— Нашла, что слушать, — покритиковал я, доставая из гардероба джинсы и свежую майку.
— Мне нравится, — ответила Оля.
В ее голосу прозвучал упрек. Действительно, по какому праву я решаю за жену, что ей смотреть и слушать?
На экране лицедействовал старый политик новой формации, которого очень любят приглашать на различные телевизионные шоу. Наверное потому, что с ним не скучно. Никогда нельзя заранее угадать, чем он потешит народ на этот раз: подерется в прямом эфире с оппонентом или высморкается ведущему в галстук. Я называю его «Демократор». Что это такое? Поясняю: демократор — это помесь демократа с терминатором. Внешне, конечно. Разрушить самостоятельно Демократор ничего не может, он только имитирует независимость, но поступает всегда так, как требует его хозяин. В соответствии с вложенной в него программой, так сказать.
Раньше я наблюдал за этим кривлянием с недостойным любопытством и часто смеялся. Сейчас постаревший обрюзгший Демократор стал вызывать у меня жалость. Когда я смотрю на его добросовестные попытки завести себя до нужной кондиции, то почему-то вспоминаю слова из бессмертного хита Аллы Борисовны:
— Смешить вас мне с годами все трудней…
Вот и сейчас шея демократора побагровела от усиленного прилива крови, а сам он начал пыжиться и раздуваться, как бабки-кликуши в деревнях, вводя себя в истерический транс. Я смотрел на это неэстетичное зрелище и мысленно клеймил телевизионное руководство, постоянно эксплуатирующее несчастного политика. Я понимаю, им нужен рейтинг, кроме того, и самим повеселиться хочется… Но они не боятся, что Демократор, концертирующий чаще Михаила Задорнова, просто свалится на пол студии и умрет от апоплексического удара? Ведь все к тому идет! «Какой бы ни был, а все ж таки живое существо», — говорила одна соседская бабушка, подкармливая задиристого дворового кота-горлопана.
Я забрал вещи и вышел из спальни. Смотреть на мучения Демократора в последнее время выше моих сил.
Мне кажется, что Демократор иногда почитывает неплохие книги. В частности, Стивена Кинга. Потому что свой скандально-базарный имидж он явно содрал с Грега Стилсона, политика, которого Кинг вывел в «Мертвой зоне». Да и партийная программа Демократора явно заимствована оттуда же.
— Знаете, что мы сделаем, когда попадем в Белый дом? — спрашивал Стилсон у своих избирателей.
Толпа замирает в нетерпеливом ожидании.
— Раздадим всем горячие сосиски! — открывает Стилсон первый пункт своей предвыборной программы. — Да-да! Мы сделаем так, чтобы у каждого американца была на обед горячая сосиска! И тогда вы скажете: «Слава богу, что кто-то позаботился об этом!»
