Анна Князева - Роман без последней страницы
Что, если прийти и сказать:
– Где тут у вас Родионов? – А когда он отыщется, прищуриться и процедить с укоризной: – Что же вы, Алексей Петрович, не предупредили меня?
Он, конечно же, возразит:
– Я заходил! Я вас предупреждал!
– Но я-то не знала, – скажет Дайнека, – что вы будете меня так ужасно беспокоить!
– Что же нам делать… – огорчится директор.
И тут она выдаст главное:
– А давайте я здесь посижу.
Теперь осталось придумать, как на это отреагирует Родионов.
Дайнека вздохнула, встала с кровати и потихоньку пошла в гостиную, там вскарабкалась на подоконник. С опозданием сообразила, что он холодный и в следующий раз нужно будет подстелить одеяло.
За окном уже стемнело, и шел снег. Мосфильмовский автобус оставался на месте, как и фургон, от которого тянулись куда-то наверх кабели.
«В окно, – догадалась Дайнека. – Значит, рамы открыты».
Подумала и с сожалением заключила:
– Теперь Вера Ивановна с первого этажа совсем озвереет…
Ей страшно не хотелось, чтобы киношники уехали раньше времени. Она решила срочно оценить масштабы бедствия, посмотреть, что творится в подъезде…
Дайнека сползла с подоконника и поковыляла к двери. Вышла на лестничную площадку. У распахнутого окна между вторым и третьим этажом курила стройная женщина.
– Э-э-эй… – тихо позвала Дайнека.
– Да! – вскрикнула женщина.
– Нужно закрыть окно… Иначе Вера Ивановна…
– Нет!
– Как хотите, только Вера Ивановна…
– Плевать я хотела! – В голосе женщины звучала актерская экзальтированность.
– Вы артистка? – спросила Дайнека и поднялась на пару ступенек, чтобы лучше ее разглядеть.
– Завтра не могу! Утром я улетаю. Имею право я отдохнуть пару недель?
– Так я и не возражаю, – удивилась Дайнека и вдруг сообразила, что женщина говорит по телефону. – Ой, – смутилась она и замолчала.
– Брось… Вернусь, тогда и поговорим. – Женщина обернулась и, заметив Дайнеку, дружелюбно ей улыбнулась.
Она узнала эту улыбку. Так призывно, по-цыгански, улыбалась только Лидия Полежаева.
Та продолжала говорить в трубку, разглядывая между делом Дайнеку.
– Сегодня у меня здесь последний съемочный день.
Дайнека терпеливо ждала, когда закончится разговор. И как только Полежаева отняла трубку от уха, снова спросила:
– Вы артистка?
– Да, – улыбнулась та.
– Лидия Полежаева?
– Спасибо, что узнали.
– Я хотела вас попросить…
– Не стесняйтесь, – Лидия ободряюще улыбнулась, видимо, решив, что речь пойдет об автографе.
– Нужно прикрыть окно, – наконец сказала Дайнека и, указав на сигарету в ее руке, добавила: – И лучше здесь не курить. Если Вера Ивановна увидит, всем будет плохо.
– Конечно. – Лицо у Полежаевой вытянулось, и она стала просто худой, сорокалетней прокуренной теткой.
Взглянув на руку, актриса выкинула окурок. Потом подобрала и сунула его в стеклянную банку, стоящую на подоконнике.
– Простите, – выдавила из себя Дайнека.
Полежаева прикрыла окно.
– Не за что.
Когда Дайнека вернулась домой, ей стало еще скучнее, и она снова прильнула к окну. Спустя полчаса поняла, что за годы проживания в этом доме многое пропустила. Она совсем ничего не знала про соседей в крыле напротив, хотя замкнутый двор-колодец располагал к наблюдениям. Подумав об этом, она сообразила: возможности у всех равные, за ней тоже могли подсматривать. На четвертом этаже противоположного крыла дома за балконными прутьями Дайнека разглядела старуху, сидящую в инвалидной коляске. Та была укутана в пуховик, а поверх него замотана шалью. Видела ли ее старуха? Наверное, видела. Что еще ей делать, кроме как смотреть на окна соседей?
Балконная дверь открылась, вышла легко одетая девушка, развернула кресло-каталку и втолкнула в помещение.
Дайнека задернула шторы. В дверь позвонили, она поспешила в прихожую. На пороге стоял тот же парень, что приходил за передником.
– Простите…
– Заходи, – Дайнека отступила в глубь прихожей.
Парень вошел.
– Найдется у вас турка?
– Чаю хочешь? – с ходу предложила она.
– Мне нужна турка. – Он показал наверх. – Там сцену с кофе снимают…
– Идем, – Дайнека двинулась в кухню. Поколебавшись, парень пошел за ней. – Тебя как зовут? – спросила она.
– Сергей.
– Меня – Дайнека.
– Будем знакомы.
– Вот, – она протянула ему турку. – Сгодится?
– Вполне. Можно ее взять?
– Бери.
У двери он обернулся.
– А как насчет чая… Можно прийти?
– Приходи.
– Минуть через пять.
– Давай, а я пока заварю.
Когда он вернулся, они сели за круглый стол, на котором стояли чайник и тарелка с печеньем.
– Как ты здесь оказался? – спросила Дайнека, поставив перед ним кружку с горячим чаем.
– В смысле?
– Я – про кино.
– Обычная работа. Деньги платят, и ладно.
– Ну, не скажи, – улыбнулась она. – Кино – это круто.
– Первую неделю, от силы – месяц. Потом привыкаешь. Варенье у тебя есть?
– Забыла! – Дайнека достала из холодильника и поставила банку с вареньем на стол. – Слушай, а кого играет Полежаева?
– Любовницу пианиста. – Сергей положил в кружку варенья и облизнул пальцы. – У нее сегодня последний съемочный день на этой площадке. Скорей бы уж смылась – всем надоела.
– Характер плохой?
– Это мягко сказано… Истерит при каждом удобном случае. Костюмеров задергала. Гримерша от нее каждый день плачет. Была б моя воля, я бы ее ссаными тряпками выгнал… – Сергей поднял глаза: – Прости… Короче – поганой метлой. Незаменимая! Да таких, как она, – полно. Мало, что ли, в стране талантливых актрис? Так нет, что ни фильм, снимают одних и тех же.
– У нее – имя, – высказалась Дайнека.
– Только имя и есть. Таланта на три копейки.
– А мне она нравится.
– Осенью снимали в белорусской деревне флешбэк[6], – козырнув кинематографическим термином, Сергей скосил глаза на Дайнеку. – Полежаева играла юную героиню. Вот смеху-то было! Ну какая из нее девушка? Она же – старуха!
– А сколько ей? – поинтересовалась Дайнека.
– Сорок четыре.
– Да-а-а, – соглашаясь, протянула она. – Слушай, можешь провести меня на съемочную площадку?
– Зачем? – удивился Сергей.
– Очень хочется посмотреть.
– Думаешь, это интересно?
– Пожалуйста…
– Не знаю, попробую завтра поговорить.
– Может, сегодня?
– Сегодня уже не получится. Завтра давай. – Он посмотрел на часы. – О-о-о… Я пошел. Спасибо за чай.
– Номер моего телефона возьмешь? – с надеждой спросила Дайнека, провожая его до двери.
– Зачем? Если договорюсь, просто зайду.
– Слушай, я хотела тебя спросить…
– Ну?
– Позавчера в той квартире кто-нибудь был?
– Из наших? – спросил он.
– Из ваших.
– Исключено. Заехали только вчера. – Сергей распахнул дверь. – Ну, я пошел.
– Я буду ждать, – сказала Дайнека.
Глава 5
Карминовые цветы
Всякая простуда протекает всегда одинаково: два дня с высокой температурой, потом неделя вялого прозябания, когда лежишь, потому что нечего делать, а встаешь только оттого, что нет сил лежать.
Дайнека чувствовала, что погружается именно в этот второй период заболевания. Невесомая слабость будто удерживала ее тело чуть выше кровати. Весь день она ничего не ела. Ее жалкие сорок девять килограммов могли съехать вниз, и тогда не избежать душеспасительной беседы с отцом.
Дайнека встала с кровати, пошла на кухню к холодильнику. Там отломила кусок колбасы, взяла круглую булку и вернулась в свою комнату. Поесть в два часа ночи – такая идея появлялась у нее не часто. Поставив тарелку, она села за письменный стол и вдруг услышала шаги прямо над головой.
– Неужели еще снимают… – пробормотала она, откусывая от куска колбасы и одновременно сдвигая в сторону разбросанные конспекты.
Дайнека заставила себя съесть все, что было в тарелке, и, когда встала, чтобы ее унести, снова услышала над головой голоса и шаги. Вслед за удаляющимися звуками она прошла в коридор, где-то наверху захлопнулась тяжелая дверь. Дайнека задержалась у дверного глазка: приникла, будто знала – сейчас что-то увидит.
Сначала на лестнице раздались шаги, потом на площадке появился мужчина, повернулся спиной, поднял правую руку, закинул голову, после чего двинулся вниз на первый этаж. Все произошло слишком быстро, Дайнека даже не запомнила, во что он был одет.
Она унесла тарелку на кухню, вернулась в свою комнату, легла в кровать и мгновенно заснула. Минут через тридцать проснулась от непонятного звука, которого не могло быть в ее спальне: свист с треском в конце, как будто зацепили и отпустили сухую звонкую ветку. После этого она мгновенно заснула, однако прежде догадалась посмотреть на часы. Было без четверти три…
Еще не рассвело, когда в дверь настойчиво позвонили. Кнопку звонка просто вдавили и больше не отпускали до тех пор, пока Дайнека дверь не открыла.
