Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
Постепенно все эио складывалось в своего рода систему взглядов. Как врач он всегда восхищался поразмтельной практичностью природы: ничто не пропадает, для вчего находится применение. И если здоровому организму сопутствует сгнившпая душа, надо спасать не ее, а организм. Подбирая человеческие отходы, утилизировать их и превращать в банк исправно функционирующих органов жизнедеятельности. Разбирать на запчасти. Почки и печени, сердца и роговые оболочки, селезенки и яички. Грязь оборачивалась стерильностью, никчемность и бесполезность - пользой и смыслом.
Бомжей находили на опустевших улицах и свалках, в подвалах и забытых богом окраинах. И то, что лишь гадило воздух, - давало жизнь. Что гнило и разлагалось, оборачивалось спасением...
Зуммер сотового телефона вернул его к действительности.
- Слушаю...
Звонил водила, старший на машине "скорой помощи".
- Возвращаемся в клинику. Все в порядке...
"Готовься!" - гулко стучат виски и ускоряет бег сердце.
Он ощущает, как напрягаются мышцы и равномерно вздрагивает пульс. Но нет, нет вот, не ощущает он того чувства удовлетворения, какое должно бывло бы придти, отпустить избыточное напряжение.
- Спасибо, понял ! - резковато бросает он в микрофон.
- Минут через сорок будем на месте, - уважительно заверяет водила.
Рындин старается, чтобы ничто в голосе его не выдало его разочарования в самом себе.
- Я позвоню в клинику. Скажу, чтобы подготовились к вашему приезду.
Рындин любил острый запах операционных, мерный тик приборов, приглушенные марлей голоса врачей и сестер. И тот запах риска и секса, какие он ощущал, когда брал в руки скальпель...
Стоп! Он менял свои планы сразу, круто. И успокоить его могло только одно. Рындин знал это...
- Заедем в Крылатское...
Секьюрити не надо было объяснять: Крылатское - значит Карина...
Секретаршу свою - полноватую брюнетку - армянку Рындин, буквально, спас год назад.
Муж ее - запутавшийся в долгах способный интеллигентный малый, его знакомый - был пристрелен киллером в своем же подъезде. Карина пришла к Рындину, как к одному из прятелей мужа. Кредиторы теперь угрожали непосредственно остальным членам семьи.
Рындин был третьим, к кому она обратилась. До него ей никто не помог.
Он смотрел на плачущую молодую и по-своему симпатич ную женщину, а потом, сжав челюсти, на фотографию ребенка, которую та вытащила из сумки.
Она осталась без мужа, без денег, без работы. С малолет ней девочкой на руках.
Рындин первым делом тут же, на месте, предложил ей должность секретаря в своем медицинском центре и тут же был оформлен трудовой договор. Вслед за этим договорился с кредиторами.Точнее с их к р ы ш е й. Иначе он поступить не мог...
- Это я! - сказал он, открывая дверь в ее квартиру своим ключом...
Он быстро проходит в комнату. Сбрасывает по дороге дубленку и кашне, пиджак и, галстук. Все летит на пол. Он знает: в доме тут отменная чистота.
Карина смотрит на него и сразу же прираскрывает рот. Он у нее влажный и глубокий, как пропасть. И горячий. Как кипящий котел. Рындин знает, что она хочет его. Что он ее возбуждает. Открыв рот еще шире, она подходит к нему и приподнимает подол платья. Глаза у нее теперь мокрые, верхняя губа прикусила нижнюю.
Рындин резко хватает ее за бедро, потом за ягодицы и сжимает ее так, будто ждет, когда она брызнет соком. От боли Карина расширяет глаза и что то мычит. Но на лице не боль, а блаженство.
Он снимает с нее платье. Рывками. Почти рвет его. Кожа у Карины смуглая, плотная. Ягодицы широкие, выпуклые: ну, прямо два географических полушария. Это ведь здорово, ошалело думает Рындин, вот так - оседлать весь земной шар ! Он гладит ее. Дрожа, взламывает и раздвигает ноги. Грубо, решительно, словно рвет что - то на части. Ноги у нее как колонны...
- Подожди, я сниму сама... - словно что - то глотает говорит она, и с готовностью снимает трусики.
Он подводит ее к столу. Выгнув с силой, поворачивает к себе спиной. И снова его обжигает ее шепот:
- Ты давно уже этого не делал... Целый месяц... - слова ее шипят, как шкварки на сковородке полной масла.
Рука его, как умирающий от жажды в пустыне, шарит между ее ног в надежде: где, где она вода ?! Дайте ему глоток ! Нет, еще ! Еще...
Теперь она наклонилась и открыла для него свое пышное, как дверь в горячую сауну. Рындин делает сильный толчок, и дверь захлопывается. Клац.. Мокрый пар. Хлест веника. Взвизги...
- Еще, - просит она, - еще !
Он старается. Его колотит.
- Ну же... - исходит от нее.
Он вот - вот выйдет из себя. Сука. Блядь..
- Олег ! - умоляет она, - Олег !...
Но Олег уже обмяк. Карина сжимает ноги. Кажется, она раздавит сейчас то, что между ними. Изгибается, поворачивается и вся опадает.
- Ничего, - облизывает она его шею. - Ничего, время еще есть...
Он садится, словно вывернутый наизнанку, в кресло. Она устраивается на его коленях.
- Ты много упускаешь, Олег, - ластится она к нему. Губами проводит по светлым волосам на груди, потом став на колени, сползает вниз.
Он кивает головой: да, он согласен. Конечно, упускает...
Карина обхватывает его ноги и головой упирается в низ его живота. Как ни говори: восточные женщины умеют это де- лать! И они куда более ласковей и изобретательней...
Внезапно Рындину кажется, что его обдали кипятком. Хрипящая струя бьет так, что становится страшно, но выс- кочить из - под нее он не в состоянии, не может.
Это делает она. ..
Паскуда ! Куда же ты ? Куда, падла ?..
Его вздергивает дыбом, и в этот самый момент, она выпрямляется и вспрыгивает на него. Как лошадь.
Наплывает, отплывает. Качели ! Или корабль. Из горла у нее рвется сдавленный хрип.
- Ну, - умоляет она, - ну, - почти рычит она...- Ну... ну... ну...
Рындину хочется уже выскочить из этого мокрого пара, но он сдерживается: пусть и другой тоже попарится: ну же !...
Почему у нее это занимает столько времени ?
Веник хлещет. Больно. Это не веник - ее пальцы. Впиваются вместе с ногтями в его кожу. Если она не отпустит, - он хлестнет ее. Но она отпускает, вздрагивает и дышит так, как останавливающаяся огромная паровая машина.
- Успокоилась ? - спрашивает он, но теперь уже по - другому, с довольной усмешкой.
- Успокоилась, - облизывает она губы. - У тебя что-то произошло?
- Нет.
Но она уже знает: завтра - день операций. И ему снова предстоит э т о... "
Рындин подрулил к Центру рано утром. Ледяные лужи не успели растаять в приятно хрупали под колесами.
Еще сидя в "мерседесе", он нажал на кнопку дистанционного управления, и высокие и глухие металлические ворота открылись ровно настолько, чтобы пропустить машину. Рындин всегда старался сделать это еще до того, как следящий за экраном дежурный секьюрити спохватится сам. Для него это было чем - то вроде спорта: моя реакция быстрее ! Меня не обгонишь !
Одно удовольствие было глядеть на этот трехэтежный особняк, который он поднял из разрухи и запустения. На заново отшлифованные кирпичи, европейские современные окна, зеркальные стекла, крышу, отливавшую медью, которой позавидовал бы любой музей.
Выбить такое место в центре Москвы ?! Он мог гордиться собой и своим детищем. Все они, его ближайшие коллеги и приятели - и живчик Аркан, и красавчик - Генка были стаей, а он - вожаком. Они - машинными узлами, а он - пультом управлния.
Проект он разрабатывал сам весте с одним из модных архитекторовдизайнеров, итальянцем, приехавшим в Москву по своим делам. Никого из московских халтурщиков не подпустил к реконструкции здания. Год возился с проектом. Здание стало его детищем. Надеждой и удовольствием.
В половине восьмого утра Рындин уже вошел в свой офис.
- Вы, как обычно, первый, - доложил дежурный секьюрити.
Зайдя в кабинет и, переодевшись, Рындин тяжеловато опус тилсяся в кресло. Зажмурил глаза пока не появились в них дрыгающиеся серебристые пружинки. Сосредоточившись, начал постепенно отходить от напряжния, отрешаясь от всего вокруг...
Сеанс аутотренинга. "Я расслабляюсь и успокаиваюсь, - мысленно повторил он несколько раз. - Я абсолютно спокоен... " Минут через пять он уже набрал номер телефона.
- Доктора Павленко, - сказал он, - да, я...
В трубке зазвучал голос его компаньона - балагура Аркана, но на этот раз - без знакомых развязных ноток.
- Что у вас там ?
- Готовимся, - словно отчитываясь за проделанную работу, ответил компаньон.
- Ты что один ? А где Генка?... Нашел время... - в голосе Рындина слова были свнчены, как стальные балки.
Он вытащил сигарету - в таких случаях Рындин позволял себе выкурить их не больше трех. Повозился с зажигалкой, в которой кончался газ и, затянувшись, спросил:
- Кто - анестезолог ?
Услышал ответ, он не удовлетворлся и спросил снова:
- А ассистенты?
Рындин кашлянул. От дыма. А может, - от напряжения. Он всегда начинал кашлять в такие минуты. У каждого свой способ взнуздать нервы.
