Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ
— Геночка, ой, спасибо! Блеск! Полный отпад! Геночка, миленький, вот! Вот! ВОТ!
Обычно сдержанная в проявлении своих чувств Лидия Николаевна бросилась на шею Брызгалову и стала беспорядочно чмокать его в губы, нос, щёки. Не целовать, а именно чмокать — когда не любовь и нежность, а радость и благодарность передаются частым касанием губ.
— Это на День Рождения — да?! Спасибо, спасибо, Геночка!
Выразив своё восхищение, женщина немедленно примерила обновку — в самый раз! Прошлась, сделала несколько танцевальных па — идеально по ноге.
— Ой, Геночка, никогда мне на день рождения никто не дарил такой прелести! Тысячу раз, спасибо!
— Лидочка, это не на день рождения. Это — потому, что ты такая красивая. Всегда. А сегодня — особенно. Рад, что, кажется, впору. Или — немного жмут? Только — честно?
— Нет, Геночка, идеально! Как на заказ! Спасибо, миленький!
— Лидок, столько благодарности… мне, право, неловко… носи на здоровье… а на День Рождения… у тебя ведь — седьмого?
— Седьмого. Вообще-то — в ночь на восьмое, но, наверное, до двенадцати.
— Ну, вот. А сегодня — третье. На День рождения — рано. Приметы, знаешь ли… Я, конечно, не то что бы жутко суеверный, но всё-таки… А на День рождения — само собой.
— Ой, Геночка, что ты! Эти туфельки — мне за глаза!
— Ладно, Лидок. Там будет видно. А пока — поехали. Заодно и туфельки обмоем — ну, чтобы легко носились. Не хлябали и не жали.
"Поплавок" открывался в час; Брызгалов и Студенцова пришли в пятнадцать минут второго и в почти пустом помещении заняли удобный — с видом на речку — столик.
Решая не совсем простую задачу — Лидочку и шампанское совместить с расспросом возможных свидетелей — следователь не спешил, и когда подошёл официант, Геннадий Ильич только сделал заказ, ни словом не упомянув о Сазонове. Успеется. Тем более, то, что музыканта убили здесь — в "Поплавке" — версия явно притянутая за уши. Им же самим притянутая — для оправдания собственной лени. А посему о Сазонове майор заговорил с официантом лишь после рыбного ассорти, между первой и второй бутылкой шампанского, в ожидании карася в сметане.
Посмотрев на фотографию Дениса Викторовича, официант сначала поколебался, но, подумав минуты две, три, сказал, что — да. Летом в жару, вероятно, с пляжа — заходил такой. Нет, точно, причём — несколько раз. Вот только глаза. Совсем не такие. Ну, может быть, и такие, однако взгляд — ничего общего! Ведь таким взглядом — только пугать детишек! Чтобы не баловались! А в натуре — не дай Бог! Нет, у того, который заходил, взгляд нормальный. А вообще — точно он. Летом — с пляжа — пил пиво. Чтобы обедал — он, официант, не помнит. Да — только пиво. На пляже холодного шиш купишь, а у них в "Поплавке" — всегда. Подороже, конечно, зато всегда. А недавно? На этой неделе? Во вторник, в среду или в четверг? Нет — ни на этой неделе, ни на предыдущей… в начале августа! Да, точно, в начале августа! Днём! Он тогда, как и сегодня, работал в первую смену, а этот — с девушкой… вспомнил! Данькой его зовут! Девушка, значит, к нему обращалась так. Даня, Данечка — он сначала ещё не понял, послышалось: Танечка. Правда — смешно?
— А ещё, Ярослав Фёдорович? Из ваших сотрудников, кто его мог запомнить?
— Валентина — буфетчица. Серёга — в баре. А из зала — Николай, Ольга, Светочка. Многие. Все, наверно, кто его только видел. Хотя, конечно, летом народу тьма тьмущая, но этого, вашего… Ну, может, не с первого раза, но со второго — точно. Да вы сами спросите. Валентина уже здесь, а из зала — Ольга. Остальные-то позже будут, днём сейчас посетителей мало, ну и наши тоже — большинство начинает работать с шестнадцати. Да, чуть не забыл, дядя Миша — швейцар — у него спросите! Он кого угодно: раз увидел — всегда будет помнить!
Отпустив словоохотливого официанта, Геннадий Ильич виноватым голосом обратился к любовнице: — Прости, Лидочка, такая сволочная работа. Даже в кабаке — и то. Чтобы в своё удовольствие пить шампанское — не получается. Уж раз с сыскарём связалась — чур, не сердиться? Ладно, Лидок?
— Геночка, миленький, что ты! С тобой мне — всегда! Так хорошо везде! И здесь! А кроме того — вообще! Меня ведь уже сто лет! Так вот просто в ресторан не приглашал никто! В юности только — ещё в Краснодаре. Когда я была студенткой — в педагогическом. И дёрнул же чёрт распределиться в Абхазию! В восемьдесят девятом. Как же — рядом! И мама со мной поехала… Гена, прости, пожалуйста. Это шампанское. Я когда выпью — тянет в слёзы. Прости, миленький, больше не буду… А здесь — чудесно. И, знаешь, твои дела… мне, правда, нравится! Я будто — тоже с тобой на задании. Как в каком-нибудь детективе… Геночка, — Студенцова заговорила шёпотом, — а пистолет у тебя с собой?
Довольный, что его беспокойную ("сволочную"!) работу Лидочка воспринимает не как докучную, мешающую посидеть за бутылкой шампанского обязанность, а как интересное приключение, Брызгалов ответил ей тоже "по заговорщицки":
— С собой, Лидочка. — И рассмеялся: — Лидок! Ты себе представляешь, что если детектив, то обязательно: пиф-паф! Горы трупов и море крови! Да, "пиф-паф" иногда случается. Но редко. И слава Богу! Горы трупов и море крови — это интересно только в кино. Да и то, по-моему, там сейчас с этим большой перебор. А в жизни… прости, Лидочка! Ты на это безумие насмотрелась куда больше, чем я! Сыщик, майор милиции, профессионал… Давай лучше ещё по бокалу.
Брызгалов разлил шампанское из второй бутылки, заказал официанту третью и чокнулся с женщиной:
— За тебя, Лидок. Чтобы ты побыстрей забыла этот черноморский ад. И чтобы — не дай Бог! — по всей России не началось подобного. Чтобы сыщикам в их работе надо было бы в основном не стрелять, а думать… Ну и наговорил же я… Ладно, Лидочка, — за тебя!
— И за тебя, Геночка! Обязательно! Если б ты знал, как мне хорошо с тобой!
Карась в сметане оказался вполне на уровне: действительно свежий речной, а не замороженное морское чудовище. Лидочка, попробовав, сказала, что не надо никаких устриц, что такую рыбу она ела только в детстве — в Краснодаре у браконьеров иногда покупала мама.
За едой, за третьей бутылкой шампанского Брызгалов, как бы между прочим, не оставляя Лидочку в одиночестве дольше чем на три, четыре минуты, расспросил всех, названных официантом, людей. Кроме швейцара — который дежурил с четырёх, но мог быть и в три. А из присутствующих и Валентина, и Ольга, посмотрев на фотографию музыканта, в основном подтвердили показания Ярослава Фёдоровича: да, летом бывал такой. Несколько раз. Пил пиво, а больше ничего, кажется, не заказывал. Недавно? — нет; в начале августа? — может быть; но в общем — уже давно. А лучше — у дяди Миши. Мимо него незамеченной не проскользнуть и мыши.
(Пусть товарищ следователь их извинит — это давняя ресторанная шутка. А вообще — правда: дядя Миша в "Поплавке" уже Бог знает сколько лет, и всё видит, всё запоминает.)
Карась был съеден, шампанское выпито — четвёртую бутылку Геннадий Ильич, немного поколебавшись, решил не заказывать: Лидочке явно хватит, да и он тоже — трезвым не назовёшь. Ресторанные часы показывали три двадцать, Брызгалов сверился со своими: разница в четыре минуты — пора и честь знать! И без того, прикрывшись выдуманной необходимостью, он уже пять часов сачкует! Вместо того, чтобы думать, разгуливает по ресторанам! А что Сазонов летом несколько раз посетил "Поплавок" — ничего удивительного. Говорит только о том, что музыкант не совсем бедствовал. Однако же — не роскошествовал: с девушкой — и только пиво.
Брызгалов расплатился по счёту — ого! можно было подумать, что съели они не карася, а Золотую рыбку! — и собрался уже уходить, как пришёл дядя Миша. Майор показал ему фотографию Сазонова, почти не рассчитывая на удачу, — по долгу службы.
— Как же, знаю. Вот только глаза… и где вы такую страшную физиономию откопали? Денисом его зовут. Говорит — музыкант, в "Якоре" играет. Что в "Якоре" — не проверял, а что в каком-нибудь ресторане или ночном клубе — точно. На тех, которые из обслуги, у меня глаз намётан. Летом он к нам не то что бы каждый день, но — часто. Особенно — в июле. Раз пять заходил, не меньше. И в августе. Третьего, кажется, числа. И пятого — с Леной: евойная, значит, девушка. А после пятого — нет. Не был. Зачем? Седьмого, помните, зарядило как? Дожди почти на неделю? А когда кончились — настоящего тепла уже не было. Немного, разве, после двадцать второго, до грозы этой самой грёбаной. Когда наш "Поплавок" за малым не выкинуло на берег.
— Михаил Петрович, а после седьмого августа — вы уверены, что Денис к вам не заходил? Ведь вы же не круглосуточно здесь дежурите? Опять-таки — выходные? Разве Денис не мог зайти в "Поплавок" не в вашу смену?
— Без меня — вряд ли. Сменщик, конечно, есть: Василий — но "Поплавок" наш работает с часу до часу. С часу дня и до часу ночи. И я здесь каждый день. Жена у меня — Татьяна — шесть лет уже как умерла, а дети, две дочки, давно уже взрослые, со своими семьями. Ну, дома-то одному — что делать? Телевизор смотреть — я не привыкший, скучно. Поэтому — всегда здесь. И когда дежурит Василий — всё равно прихожу. Ну, если только ресторан не на спецобслуживании, когда со своей охраной, тогда, конечно — тогда мне здесь делать нечего.
