KnigaRead.com/

Павел Шестаков - Остановка

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Павел Шестаков, "Остановка" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Значит, не приедет на суд.

— Он о суде понятия не имеет.

Я уставился на нее.

Она снова поднялась. Но на этот раз не так легко, а как-то замедленно, будто устала, будто хотела показать — ну чего привязался? Однако, хоть и с видимой неохотой, Ирина дотянулась до деревянного стаканчика на письменном столе, где держат карандаши, вытащила оттуда свернутый трубочкой телеграфный бланки протянула мне молча.

«Бери, мол, читай».

Я взял телеграмму и прочитал.

«Мама я колхозе есть возможность поработать комбайне Толя».

— Видите?

— Да. Хорошо, что он ничего не знает.

Она наполнила вторую рюмку.

— Не знает. Повезло мне, представьте себе.

— Надеюсь, когда он вернется, все уже кончится.

Рюмка чуть дрогнула, но содержимое попало по назначению.

— И я в тюрьме сидеть буду…

— Почему? Вас, возможно, и судить не будут.

— Вы-то откуда знать можете?

Я испугался, что сболтнул лишнего, но Ирина сама облегчила мое положение.

— Мне адвокат тоже так говорит. Он добивается… За что меня? Я не убивала. А вы не верите?

— Это не в моей компетенции, — сморозил я крайне глупо. — Я ведь не юрист. Я насчет мальчика…

— Да зачем вам Толя? — спросила она требовательно, повысив тон.

— Мне он показался очень симпатичным… прямодушным.

— Что ж вы ему перед всем классом выговаривали?

— Учителя его позицию осуждали.

— Но вы-то для них авторитет. С каких это пор хвост собакой крутит?

Мне стало очень неловко.

— Я говорю, мальчик ваш мне понравился, но позицию он занял ошибочную.

— Так уж?

— Да, я думаю.

Ирина нахмурилась.

— А я думаю, Толька прав был. Я сама в школе училась… — Она глянула мимо меня в трюмо, что стояло у стены позади кресла, глянула, будто усомнившись в своих словах, — «да неужели? И когда ж это было!» — но, видимо, зеркало поддержало ее, — кого оно после пары рюмок не поддерживало? — и Ирина продолжила: — Сама этого Онегина проходила, пустой человек. Да его так и называли — лишний. Чего ж вы от сына хотите? Хороший лишним быть не может.

Логика в этом умозаключении, конечно, была, но ведь я не об Онегине толковать пришел. А зачем? Как объяснить, что я вину перед мальчиком чувствую и хотел бы ему полезным быть. Но, кажется, складывалось вроде бы благополучно, мальчик даже не знает о суде, занят работой, которая нравится, а мать скорее всего не виновата. Правда, доказательств не хватает, так Игорь говорил… Но разве похожа она на убийцу? А Мариночка, милая Мариночка на кого похожа? А тоже ведь вину не признает. Однако случаи разные. Впрочем, ерунда, не мне тут разбираться… Да и нечего разбираться, главное, мальчик в порядке, остается извиниться за вторжение и откланяться.

— Извините за вторжение. Нелепо получилось. Я только беспокоился о мальчике, и все.

— Не понимаю, чего вам о нем беспокоиться.

Она заметно пьянела.

— Он умный мальчик, не хотелось бы ему неприятностей.

— Каких?

Это уже пьяная настойчивость проявилась, ведь понятно было, о чем речь идет, о травме душевной в первую очередь.

— Он впечатлительный, может остро пережить, но если не знает…

— Послушайте, — перебила Ирина, — что вы меня путаете? Откуда он может знать? Почему вы все об этом? Чего допытываетесь?

Я видел, что ее раздражает не просто факт моего неуместного вторжения, но что еще, не понимал.

— Еще раз простите, пожалуйста, бестактность.

— Да при чем тут такт! Вы приходите, говорите, что от юриста… Какого юриста? Вас кто послал? Сосновский? Следователь?

— Нет, я не от юриста. Вы меня неправильно поняли, он меня не посылал.

— Но вы Сосновского знаете? Уф… фу!..

— Я вчера только познакомился с ним.

— Он Толю разыскивает?

«Господи! Она же в самом ужасном нервном состоянии, да еще пьет, в голове сумбур, мнительность, потеря реальности, все одно к одному. Она меня за какого-то сыщика принимает… подосланного. Надо же!»

— При чем тут мальчик? — настаивала Ирина.

Мы уставились друг на друга. «А есть ли мальчик-то?» — невольно перефразировал я известную фразу и тут же обозлился на себя — вот уж книжное воспитание, вечно литературные реминисценции в голове!

— При чем тут мой сын? Вы же меня обвиняете, а не его!

— Я никого не обвиняю.

— Вас Сосновский подослал! — сказала она уверенно.

— Какая чепуха!

«Однако Игорь хотел повидать мальчишку. Выходит, не совсем чепуха… Но меня-то никто не подсылал. И точка».

Я поднялся.

— Подослали, — произнесла она, понизив голос почти до шепота, но четко и уверенно.

Я невольно снова опустился в кресло.

— Почему вы так думаете?

— Так вас же и тогда подсылали, чтобы Тольку высмеять на всю школу. Вы ему опять навредить пришли.

Я был ошеломлен.

— Клянусь вам. Честное слово. Я сам…

— А тогда? На диспут тоже сам?

— Тогда меня пригласили. Директор школы…

— А… Соковыжималка.

Я не понял.

— Что вы сказали?

Ирина усмехнулась и потянулась к бутылке. Я протянул руку.

— Не нужно. Вам достаточно.

— Сама знаю. — Но наливать пока не стала. — Марина, значит, попросила?

— Да. Но при чем тут?…

— Соковыжималка? Кличка у нее такая.

«У «милой Мариночки»? Однако…»

— Свое всегда отожмет, до капли. Это ж надо, на мальчишку профессора напустила.

— Я доцент.

— Она объявляла, что профессор будет. Да какая разница! Тяжелую артиллерию выпустила, лишь бы придавить.

«Что же это я слышу такое?» — подумалось с горечью.

— Не сама, так чужими руками.

«Моими в данном случае».

— А вы не обозлены? Не преувеличиваете?

— Ну! Я у нее в классе всю литературу изучила, да еще русский язык.

«Вот! И она?..»

— И муж ваш, кажется, в этой школе учился?

— Учился. На беду свою.

Ирина снова потянулась к бутылке, на этот раз решительно. Руки у нее были красивые, с длинными пальцами и без единого колечка. Не было и обручального.

— На палец смотрите? — заметила она. — Да, не ношу. Теперь. Сняла. Слушайте, выпейте рюмку, а? Помяните покойного.

Не дожидаясь согласия, она поставила вторую рюмку.

— Не откажите, профессор. Вам же его сын симпатичен.

Сказано было с насмешкой. Я подчинился и пригубил.

— Вот и ладненько. С покойным супругом мы в одном классе учились. И с Сашей… С Саней. Который утонул.

— Черноволом?

— Как вы догадались? А… вы же от Сосновского. Стало быть, в курсе.

— Вы ошибаетесь.

— Ладно вам! Какая разница! Короче, мы все учились понемногу. Правильно? Вместе. Но Выжималка относилась к нам по-разному. Меня баловала, понятно. Как дочь… А вы моего папу не знали? Его весь город знал.

— Простите. Кто был ваш отец?

— Не знали. Гастроном № 1, — произнесла Ирина с гордостью. — Это был магазин! Не то, что сейчас. Отец умел.

«Вот оно что!..»

Невольно я вспомнил люстру, сверкавшую под потолком магазина. Мы тогда почему-то больше люстрой любовались. А то, что на прилавках — икра там, крабы, колбасы, которые по двести граммов взвешивались, — это как должное воспринималось. Да, было время, когда магазин выглядел богаче, чем дом его директора. Теперь в основном наоборот…

— Значит, вы на учительницу не жаловались? — переспросил я, отмечая, что Мариночка и тогда уже умела ценить главное, а не на люстры пялиться.

— Нет. Доставалось мальчикам. Но я переживала, конечно. Ведь у нас уже тогда был этот… то, что называют «треугольник». Сначала дружба, как водится, а, потом я вышла за Бориса. Вы спросите, почему?

Я не собирался спрашивать, ей самой хотелось говорить.

— Борис был в беде. Я не могла нанести ему удар. Понимаете? Думала, что выполняю долг. На самом деле пожалела. А жалость всегда подводит, верно?

— Не думаю.

— Во всяком случае, пользы не приносит.

— Простите. Беда была серьезной?

— Как посмотреть… Ему казалась серьезной. Его отчислили из сборной по баскетболу.

Я подумал — наверно, все-таки беда. Что мы знаем о таких, это о чемпионах только и слышно.

— Для него это была беда. Отец, правда, смотрел спокойнее. Он говорил: «Парень, всю жизнь с мячом не попрыгаешь». А я решила — это проверка на прочность. И бросилась спасать. Но это не значит, конечно, что я не любила Бориса. А потом Толя родился.

— И треугольник распался?

— Треугольник? Саня повел себя хорошо. У него-то характер был истинно спортивный, хоть он спортом и не занимался. Сказал, проигравший должен уйти.

Конечно, не моя особа вызвала этот поток воспоминаний и признаний. Это в ней копилось и требовало выхода, а я подвернулся только. И хотя я не любитель полупьяных откровенностей, кое-что не могло меня не заинтересовать.

— Черновол уехал?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*