Рид Коулмен - Хождение по квадрату
— Нэнси Ластиг!
Джек удрученно покачал головой.
— Это была еще одна Тина Мартелл. Но Патрик начал посещать психотерапевта, доктора Блума.
— Я не знал.
— Неужели есть что-то, чего вы не знаете? — Джек притворился пораженным. — Мы познакомились именно в то время, когда он встречался с Нэнси. Кэти несколько раз приходила с ним в бар — конечно, я тогда не знал, кто она такая. Не могу сказать, как именно все случилось, но меня потянуло к нему. Он божественно красив, но это не главное. Возможно, меня тянет к мужчинам с червоточинкой, не знаю…
— Он говорил о своей… ну…
— Господи, нет конечно! — засмеялся Джек. — Но мы всегда знаем. Как афроамериканцы могут безошибочно вычислить светлокожего собрата или сестру, пытающихся сойти за белых.
Джек сказал, что испытывал к Патрику чувство ревнивой дружбы, но старался никогда не обсуждать собственную гомосексуальность. Вскоре Патрик стал приходить в бар «У Пути» без Кэти, и тогда Джек играл роль терпеливого бармена, выслушивал жалобы Патрика на грубых соседей по общежитию и рассказы об отношениях с Нэнси. Потом, в конце марта или в самом начале апреля, что-то изменилось.
— Он начал приходить очень часто, по нескольку раз в неделю, — продолжил Джек. — Вряд ли его привлекало пиво или музыкальный автомат. Ведь от университета Хофстра до Сити и обратно — путь неблизкий. Он коротко постригся и слегка флиртовал со мной.
И тут меня снова осенило:
— Черт подери! «Калигула»! Там была пара, от которой… Нэнси убежала, а он остался. Вы хотите сказать, что он… он решился?..
Джек кивнул.
— Патрик наконец решился на эксперимент. Прийти туда с Нэнси было работой, неприятным заданием. Когда она убежала, он словно получил выходной, освободился от нее. Вы когда-нибудь бывали в секс-клубе?
— Подобном «Калигуле»? Нет.
— Я сам их не очень люблю, — быстро сказал Джек, — но атмосфера там пьянящая.
— Это рок, — произнес я.
— Что-что?
— Нэнси Ластиг так сказала, ну, или почти так. И еще: «В «Калигуле» было потрясающе: и сладко, и опасно».
— Итак, Патрик наконец освободился. Помогла анонимность. Никто его не знал. Никому не было дела до того, сколько политических ударов получил его отец и горевал ли он о смерти Фрэнсиса-младшего. При отсутствии зрителей он… ну…
— Думаю, я понимаю.
— Одна ночь с неизвестным мужчиной в клубе не преобразила его, как и траханье с Тиной на заднем сиденье машины или принуждение себя к сексу с Нэнси в ее комнате в общежитии. Это было начало трудного пути. Патрик не был бы собой, если бы не вернулся к прежним фантазиям. Но Нэнси стала жизненно важна для него. Та часть натуры Патрика, которая упрямо отказывалась признать свою гомосексуальность, вложила все, что имела, в несчастную Нэнси. Но, если бы она не забеременела, весь этот фарс распался бы сам собой.
Я кивнул в сторону спальни.
— Ваш друг рассказал вам, что он сделал, когда она отказалась от предложения выйти за него замуж? Как он вывихнул ей…
— Попробуйте понять, через что ему пришлось пройти! — кинулся на защиту друга Джек — Годы самоограничения, угрызения совести и ложные надежды — все разбилось в один миг. Вы же не думаете, что он хотел причинить ей боль.
— Я не знаю Патрика, — ответил я. — Мне о нем рассказывали. Даже теперь, когда Патрик находится на расстоянии трех метров от меня, за дверью, он существует для меня только как красавчик на десятках тысяч плакатов. И только. Он для меня миф, как Нэнси для него самого. Если ищет прощения, скажите, чтобы сходил на исповедь.
— Простите меня, — извинился Джек. — Я люблю его. Для меня он даже слишком реален.
— Справедливо.
— После того как Нэнси сделала аборт, — продолжал Джек, — Патрик обратился ко мне за помощью. Но чуда не произошло. Он не был готов рассказать все своей семье, и его болезнь никуда не делась. Даже когда со временем он примирился с собой, не смог совсем отделаться от старых привычек.
Тут я заметил маленькую картинку в рамке, на которой были изображены, как мне показалось, китайский иероглиф и красная роза: стебель цветка обвивался вокруг буквы. В углу я разглядел инициалы ПММ.
— Нравится? — Джек был рад разрядить обстановку, и ему действительно хотелось узнать мое мнение.
— Очень. Мне кажется, я узнаю его, но не помню, где видел символ.
Он закатал правый рукав мятой белой рубашки и показал татуировку — точную копию картинки. У Патрика, сказал он, такая же. Он не знает, как иероглиф переводится на английский, но им с Патриком нравится думать, что он означает «навсегда».
— Эту розу придумал Патрик, как часть структуры Вечности. Именно так я это понимаю. Для Патрика это просто цветок.
— Мы говорили о Патрике.
По словам Джека, Патрик перестал ходить к доктору Блуму за месяц до кризиса с Нэнси, даже когда он посещал сеансы, прогресса почти не было. В лечении навязчивых состояний одних разговоров мало. Джек нашел психолога в клинике «Маунт-Синай», который успешно лечил подобные неврозы лекарственными и другими методиками.
Патрик прослушал несколько летних курсов в Новой школе, чтобы оправдать свое пребывание в Сити. Он составил собственное расписание, чтобы успевать и на лекции, и на приемы к врачу.
— Наверное, это стоило больших денег, — прокомментировал я.
— У меня есть некоторые сбережения, да и чаевые в баре дают хорошие.
— Ну и как, лечение помогает?
Джек снова закурил.
— Чуда не происходит. Знаете, как, чистя луковицу, снимают один слой за другим. Поймите меня правильно — улучшения есть, и серьезные, его поведение стало более спокойным и предсказуемым. Но это нельзя назвать завоеванием Патрика. Патрик не победил болезнь — он заключил с ней перемирие.
— Тогда я ничего не понимаю. Если все, что вы говорите, верно, к чему это исчезновение? Патрик не мог не знать, в какой ужас загнал свою семью. Знает ли он, сколько его сограждан охотятся в городе за его призраком?
— Он знает, Мо.
— Ну и…
— Вопрос следует задать другому человеку, — ответил Джек.
— Но вы не даете мне поговорить с…
— Я не о Патрике.
— А о ком?
— О его отце. Побеседуйте с его отцом, — злобно фыркнул Джек. — Может, он внесет ясность.
Я объяснил Джеку, что знаю о Фрэнсисе Малоуни-старшем немного больше, чем он думает, и у меня есть свои причины оторвать ему голову.
— Нет, Джек, вы пока не назвали мне достаточно веской причины, которая помешала бы мне выполнить сложное и опасное поручение и получить свои двести долларов. Многие годы мне приходилось надевать наручники на людей, которым я симпатизировал.
Джек хлопнул меня по руке.
— Окажите мне услугу: пойдите к этому ублюдку, и если не поймете, что пережил Патрик, вернетесь и возьмете его. Он не убежит. Клянусь жизнью, не убежит.
— Я бы рад был вам помочь, но…
— В пятницу. — Джек убрал ладонь с моей руки, вскочил со стула и прислонился к двери. — Дайте нам время до пятницы.
— А что будет в пятницу?
— Мы обсуждаем все это уже несколько недель. Нам все равно нужно искать решение, ведь даже там личную жизнь человека почитают высшей ценностью, невозможно хранить тайну вечно. Пора кончать. В пятницу вечером Патрик спустится по лестнице, сядет в такси и поедет туда, куда вы скажете.
Я колебался.
— В Отдел розыска пропавших?
Джек ответил мгновенно:
— Если хотите, я сам его туда доставлю.
— Я хочу, чтобы он пошел со мной сегодня, и давайте покончим с этим делом!
— Прошу вас, Мо, еще несколько дней! Выход из подполья и при лучших обстоятельствах достаточно сложен, а Патрику нужно привести в порядок так много мыслей и чувств… Слушайте, вся эта история затянулась, и все-таки…
Стекло. Обращаться осторожно. Сравнение доктора Фрайар с древним фарфором внезапно пришло мне в голову. Должно быть, я выжил из ума.
Джек обнял меня со слезами на глазах, поцеловал в щеку. Ну, ну!
Я слегка запаниковал и оттолкнул Джека. Поняв мое замешательство, он сочувственно улыбнулся.
— Я еще ни на что не согласился. Нужно узнать, согласен ли Патрик, — продолжил я, кивнув на дверь.
Да, конечно. Он…
— Так дела не делаются, Патрик, — произнес я громко в сторону двери, игнорируя Джека. — Хочу услышать ваше согласие. Независимо от того, что произойдет до пятницы, беру с вас слово, что вы появитесь в квартире Кэти в субботу, ровно в восемь. Никаких глупостей. Никаких отговорок. Ничего. Даете слово?
Он ответил очень быстро:
— Да.
— О'кей! — Я снова повернулся к Джеку. — Дайте мне его куртку.
Джек выглядел смущенным.
— Зачем?
— Для страховки. И довольно вопросов. Я буду соблюдать условия сделки. Ваши секреты останутся таковыми до восьми часов утра субботы. А теперь дайте мне синюю парку.
