Джон Гришэм - Невиновный
Грег Сондерс долго и упорно оспаривал его результат, утверждая, что штат не предъявил достаточных доказательств вины его подзащитного в деле об убийстве. Судья Миллер принял его соображения к рассмотрению.
Барни включился в «драку», выдвинув требование снять с его подзащитного все обвинения на основании недостаточности улик, к коему присоединился и Грег. Поскольку судья Миллер не вынес решение на месте, но стало очевидно, что он всерьез рассматривает соображения защиты, полицейские и прокуроры поняли: им нужны дополнительные доказательства.
На научных экспертов в работе с присяжными ложится огромный груз ответственности, особенно в маленьких городах и в тех случаях, когда эксперты являются государственными служащими и вызываются в суд прокурором, чтобы свидетельствовать против обвиняемых по уголовным делам. Их заключения обязаны быть непогрешимыми.
Барни и Грег Сондерс знали, что улики, основывающиеся на анализе волос и отпечатков пальцев, проведенном в Оклахомском отделении ФБР, сомнительны, но чтобы оспорить их, адвокаты нуждались в помощи. Им требовалось провести перекрестный допрос экспертов и попытаться дискредитировать их. Однако знали они и то, что адвокаты редко выигрывают подобные сражения. Экспертов прищучить трудно, а смутить присяжных ничего не стоит. Чего действительно недоставало защите, так это одного-двух собственных экспертов.
Они составили ходатайство об экспертной помощи. Подобные ходатайства часто подаются, но редко удовлетворяются. Эксперты стоят дорого, и местные власти, включая судей, ежатся от страха при мысли о том, что придется заставить налогоплательщиков раскошелиться в пользу нищей защиты, предъявляющей слишком высокие требования.
Ходатайство вынесли на обсуждение. Слепота Барни, хотя о ней не было сказано ни слова, подразумевалась в качестве аргумента. Если кому-то и нужна была помощь в исследовании волосков и отпечатков пальцев, то как раз слепому Барни Уорду.
Глава восьмая
Бумаги сновали туда и обратно. Офис окружного прокурора внес поправку в формулировку предъявленных обвинений, исключив пункт об изнасиловании. Адвокаты подсудимых не согласились и с новым обвинительным актом.
Региональным судьей был Роналд Джонс, родом из округа Понтоток, который вместе с округами Семинол и Хьюз входил в Двадцать второй судебный округ. Джонс был избран судьей в 1982 году и, что неудивительно, славился своим потворством обвинению и непримиримостью по отношению к защите. Он свято верил в справедливость смертной казни, являлся правоверным христианином и дьяконом баптистской церкви, среди множества его прозвищ были Рон Баптист и Джон Книжник. Была у него, однако, и слабость: он считал, что тюрьма способна обратить заключенного в истинную веру, и некоторые адвокаты исподтишка подсказывали своим клиентам, что демонстрация внезапно возникшего интереса к обретению Бога может оказаться весьма полезной, если дело рассматривает судья Джонс.
20 августа нераскаявшийся Рон предстал перед ним для предъявления обвинения, это была их первая встреча в суде. Судья, наслушавшийся всяких сплетен, спросил Рона, как он себя чувствует.
– Я должен сказать вам, сэр, – громко начал Рон. – Я искренне сочувствую семье Картеров и их родственникам. – Судья Джонс призвал зал к тишине. Рон продолжил: – Сэр, я знаю, что вы не хотите… Я… Я не делал этого, сэр.
Охранники плотнее сомкнулись вокруг него, и он замолчал. Предъявление приговора было отложено, судья Джонс пожелал подробнее ознакомиться с протоколами предварительных слушаний.
Две недели спустя Рон снова предстал перед судом, к тому времени его адвокаты подготовили еще несколько ходатайств. Надзиратели научились манипулировать его поведением с помощью торазина. Когда Рон пребывал в камере, а им хотелось тишины, они накачивали его им под завязку, и все были счастливы. Но когда его собирались везти в суд, они уменьшали дозу, чтобы там он вел себя шумно и воинственно. Норма Уокер из Службы психического здоровья подозревала, что тюремщики злоупотребляют препаратом, и подала соответствующую записку в суд.
Вторая встреча с судьей Джонсом прошла не лучшим образом. Рон был говорлив. Он твердил о своей невиновности, о том, что люди наговаривают на него, и, в частности, сказал: «Мама знала, что ту ночь я провел дома».
В конце концов его отправили обратно в камеру, а заседание продолжилось. Барни Уорд и Грег Сондерс потребовали раздельных процессов и энергично настаивали на этом требовании. Особенно Сондерс хотел, чтобы дело его подзащитного рассматривало отдельное жюри присяжных, не отягощенных грузом ассоциаций его клиента с Роном Уильямсоном.
Судья Джонс согласился и приказал разделить процессы. Он также поднял вопрос об освидетельствовании Рона на предмет его психической полноценности, указав Барни прямо в ходе заседания, что это нужно сделать до начала суда. Наконец Рону предъявили обвинение, выслушали официальное заявление о его непризнании себя виновным и отправили обратно в тюрьму.
После этого дело Фрица встало на новую колею. Судья Джонс приказал заново провести предварительные слушания, поскольку на первых штат предоставил против него слишком мало улик.
Свидетелей у обвинения было явно недостаточно.
* * *Обычно при недостатке надежных улик прокуратура теребит полицию, но только не в Аде. Здесь никто не волновался. Понтотокская окружная тюрьма кишела потенциальными осведомителями. Первой, кого наметили для Денниса Фрица, была профессиональная мошенница по имени Синди Макинтош.
Денниса по стратегическому замыслу перевели в камеру поближе к камере Рона – чтобы они могли переговариваться. Они помирились, Деннис убедил Рона в том, что никаких признаний не делал.
Синди Макинтош утверждала, будто находилась достаточно близко, чтобы слышать, о чем они разговаривают, и уведомила полицию, что у нее хорошие новости. По ее словам, Фриц и Уильямсон обсуждали фотографии, которые были предъявлены суду на первых предварительных слушаниях. Поскольку Рон в зале не присутствовал, ему очень хотелось узнать о них от Денниса. Это были фотографии с места преступления, и Рон якобы спросил Денниса: «Она [Дебби Картер] лежала на кровати или на полу?»
«На полу», – якобы ответил Деннис, из чего полицейские сделали вывод: это со всей очевидностью доказывает, что оба были в квартире и совершили там изнасилование и убийство.
Билла Питерсона подобная «логика» легко убедила. 22 сентября он заявил о включении Синди Макинтош в список свидетелей обвинения.
Следующим осведомителем был Джеймс Риггинс, правда, его карьера в качестве доносчика оказалась недолговечной. Когда его привезли обратно в тюрьму округа Понтоток после объявления приговора и вели в свою камеру, он, проходя мимо другой камеры, успел услышать, как кто-то, вероятно, Рон, едва ли не хвастал тем, что убил Дебби Картер, что его дважды судили за изнасилование в Талсе и что он избежит приговора за убийство так же, как избежал за изнасилование. Риггинс плохо представлял себе, кому Рон делал все эти признания, но в мире осведомителей подобные мелочи не играют роли.
Месяцем позже Риггинс изменил свои показания и, когда его допрашивали в полиции, заявил, что ошибся: на самом деле эти признания делал не Рон Уильямсон, а Глен Гор.
Лжепризнания оказались в Аде заразной болезнью. 23 сентября молодой наркоман по имени Рики Джо Симмонс явился в полицейский участок и заявил, что это он убил Дебби Картер и желает сделать официальное признание. Деннис Смит и Гэри Роджерс без труда нашли видеокамеру, и Симмонс начал свой рассказ. Он сознался, что много лет употреблял наркотики, что его любимым зельем было домашнее варево под названием «кислота», поскольку в его состав, помимо прочего, входит кислота, которой заправляют автомобильные аккумуляторы. Однако в конце концов он с наркотиками завязал и обрел Бога. Однажды вечером в декабре 1982 года – кажется, это было в 1982-м, хотя он не уверен, – он читал Библию. Потом по какой-то неведомой причине ему захотелось пешком побродить по Аде, и он наткнулся на девушку – предположительно это была Дебби Картер, но не точно. Далее следовало несколько противоречащих друг другу версий: то ли он ее изнасиловал, то ли нет; ему кажется, что он задушил ее руками до смерти, после чего начал молиться и заблевал всю квартиру.
Какие-то голоса подсказывали ему, что делать. Детали он помнил смутно и сам признался: «Все было похоже на сон».
Странно, что Смит и Роджерс не ухватились за эту фразу, чтобы состряпать еще одно «сонное признание».
Когда у него стали допытываться, почему он ждал почти пять лет, чтобы сделать это заявление, с трудом объяснил, что слухи, которые в последнее время циркулируют по городу, заставили его вспомнить ту роковую ночь 1982-го, а может, 1981 (?) года. Но он никак не мог вспомнить, каким образом попал в квартиру Дебби, сколько в ней комнат и в какой именно он ее убил. Потом – вдруг – вспомнил про кетчуп и как писал им на стене. Позднее он признал, что о подробностях дела рассказывал на работе один из его сослуживцев.
