Наталья Солнцева - Шулер с бубновым тузом
– Однако блеск алмазов, которых вы ни разу не видели, ударил вам в голову.
– Не только… алмазов…
Господин Крапивин пытался взять себя в руки. Ему это плохо удавалось.
– Бедняжка, – с сочувствием кивнула Глория. – Вы попали в сети преступной любви. Ай-яй-яй!.. Любовь и бриллианты! Роковое сочетание. Вы стоите над пропастью, молодой человек.
Щеки посетителя загорелись, лоб покрылся испариной. Казалось, дама в черных шелках приникает в самые сокровенные уголки его сердца и без труда читает страницы его судьбы.
Однако дело обстояло по-другому. С появлением Крапивина на Глорию обрушился поток разрозненной, отрывочной информации, где все смешалось, и зерна, и плевелы. Она наугад выхватывала из этого рога изобилия какие-то куски, но не могла составить из них стройную картину или цепочку событий. Она еще не научилась быстро ориентироваться в этом калейдоскопе.
«Не торопись, – шепнул ей на ухо карлик. – Все упорядочится само собой. Плыви по течению, и лодка доставит тебя в нужную гавань».
Легко сказать, «плыви по течению»! Она покосилась на ширму и на всякий случай сделала Лаврову знак не высовываться. А то испортит всю малину.
Крапивин не обратил внимания на ее мимолетное движение. Он был обескуражен, повержен и обезоружен. Ему было невдомек, что Глория сама балансирует на грани интуиции и ума. Причем последний усердно вставляет ей палки в колеса.
– Над пропастью… – повторил Николай. – Вы правы. Хотя порой мне кажется, что я уже падаю.
– Что я могу сделать для вас? – осведомилась она.
Посетитель привстал, положил на стол конверт с деньгами и пробормотал:
– Я хотел бы… узнать насчет сестры… и еще…
– Погодите. Так мы оба запутаемся. Давайте-ка, излагайте вашу историю по порядку.
У Лаврова, сидящего за ширмой, першило то в носу, то в горле, как это бывает, когда нельзя чихать и кашлять. Поданный Глорией знак он понял и оскорбился. Она подозревает его в отсутствии выдержки!
Между тем Николай Крапивин приступил к своему длинному повествованию. Увлекаясь сам и увлекая слушателей, он углублялся в мельчайшие подробности происходящего и тонкости собственных переживаний, размышлений и страхов.
Когда он закончил, Глория и Лавров знали все, что было изложено в предыдущих Главах от имени сего персонажа…
* * *– Зачем же вы сбросили труп сыщика в воду? – удивилась она.
– Чтобы его не нашли, – объяснил Крапивин. – И на Анну не упало подозрение. Видите, я вам доверился абсолютно, целиком и полностью. Я не боюсь, что вы меня выдадите. Вы этого не сделаете. Во-первых, это не в ваших интересах. Во-вторых, обвинения против меня нельзя будет построить на ваших словах. А все улики я уничтожил. Машину убитого детектива я отогнал за город и бросил в лесополосе. На заднем сиденье могли остаться следы крови хозяина, но меня это не волнует. Тело будут искать рядом с «фордом» и не найдут. О том, что я нанимал частного сыщика для слежки за сестрой, скорее всего, никому не известно. Он действовал один, наша договоренность с ним была конфиденциальной. Даже если нет, я выкручусь. По большому счету я-то никого не убивал.
– А укрывательство?
– Кому понадобится доказывать мою причастность к убийству, которое вряд ли раскроют? Все следы в квартире в Раменках мы с Анной тщательно убрали. Ковер выбросили и заменили новым, пол замыли. Не думаю, что очередные жильцы что-нибудь заметят.
– Анна съехала оттуда?
– Конечно, съехала. Вы бы смогли жить там, где убили человека?
– Речь не обо мне, – заметила Глория.
– Я снял ей другую квартиру, в Лосе. Подальше от страшных воспоминаний.
– Боюсь, эта мера не спасет ситуацию.
– На что вы намекаете?
– Всегда найдутся люди, которым не дают покоя чужие секреты.
У Глории не было сомнений, что Анна Ремизова и давно умершая Жанна де Ламотт, – одно и то же лицо. Но криминалистам этого не объяснишь. По сути, этого никому не объяснишь. Престарелая графиня де Гаше скончалась в Старом Крыму и унесла с собой тайну бриллиантового ожерелья. Эта тайна привязала ее к месту смерти… или к месту клада. В любом случае в истории с ожерельем осталось много белых пятен…
Глава 24
Крапивин молчал, хмуря брови и глядя в сторону ширмы. Он чувствовал чье-то присутствие, но не осмеливался сказать об этом.
– У меня странное ощущение, – наконец выдавил он. – Словно мы не одни в комнате.
Глория знала, как выйти из положения.
– Разумеется, не одни, – охотно подтвердила она и указала на портрет самодовольного мужчины с подкрученными вверх усами. – Вот граф Сен-Жермен, прошу любить и жаловать. Он обожает все, что связано с картами.
Гость бросил внимательный взгляд на знаменитого авантюриста и алхимика и спросил:
– Сен-Жермен – это ведь вымышленное имя?
– Боюсь, что да.
– Как и Калиостро?
Глория задумчиво кивнула. А Николай вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:
– Я тупица! Я рассказал вам о Ковбое Джо, убитом в своем доме в Старом Крыму. Он еще называл себя Калиостро…
– Он самозванец.
– Это я понял. Его настоящая фамилия – Бальзамов. Калиостро тоже звали Джузеппе Бальзамо. Здесь какая-то связь.
– Чисто умозрительная.
Глория хотела пояснить, что Бальзамо – это сакральное имя, составленное по каббалистическому методу, но воздержалась. Клиенту незачем вникать в такие тонкости.
– Что же это все значит? – растерялся он.
– Вопрос поставлен слишком широко, – усмехнулась она. – Давайте внесем конкретику, господин Крапивин.
– Николай… так будет проще.
– Хорошо. Что вас больше тревожит, Николай, бриллианты или ваше будущее?
– Моя сестра – убийца. Она лишила жизни двух человек – картежника, с которым крутила роман, и частного сыщика. А я… покрываю ее! Мало того, я… испытываю к ней далеко не братские чувства. Сказать по правде, разве она виновата в смерти этих двух людей? Она больна! Она…
– Вы любите ее?
Крапивин понуро развел руками, потом сцепил пальцы в замок и сжал их до хруста в суставах.
– Я ничего не могу с собой поделать! – признался он. – Я извращенец. Подонок, жаждущий уложить в постель собственную сестру. Узнай об этом отец, он бы проклял меня! Я не заслуживаю снисхождения.
– Зачем же вы пришли ко мне?
– Как мне остановить ее?
– Кого?
– Анну! Она будет продолжать убивать, а я не смогу без конца заметать следы и уничтожать улики. Какая жизнь нас ждет? Нас! Видите, я уже не мыслю себя без Анны. Я дал слово отцу… черт! Я перестал различать, где мой долг, а где… вожделение. Неужели это похоть заставляет меня безумствовать? Никогда не думал, что могу быть настолько безрассудным. Как будто до Анны у меня не было женщин. Я не помешан на сексе, уверяю вас. У меня есть любовница… танцовщица из варьете. Но с тех пор как появилась Анна, я совершенно охладел к ней. Я не узнаю себя.
Глория помолчала, глядя в его красивое лицо, искаженное страданием.
– У вас развивается «синдром Адели», – заявила она. – Это своего рода психоз, говорю вам как врач.
– Вы… врач? – поразился Крапивин.
– У меня диплом врача, – улыбнулась она. – Кстати, в Международной классификации болезней описанное вами состояние классифицируется как «расстройство привычек и влечений». Примерно такое же, как страсть к азартным играм или клептомания[8].
– Да ну? – засомневался посетитель. – Вы шутите.
– Ничуть. Подобная патология характеризуется непреодолимым желанием совершать опасные для себя и окружающих действия. Причем возникает это желание спонтанно, и ему невозможно противостоять.
– Похоже…
– «Синдромом Адели» сей недуг назвали по имени дочери знаменитого писателя Виктора Гюго, – объяснила Глория. – Девушку охватила любовная одержимость. Ее неразделенное чувство к офицеру Альберту Пинсону переросло в душевную болезнь. Офицер не отвечал ей взаимностью, а она всюду преследовала его, оплачивала карточные долги Пинсона и даже нанимала ему проституток.
– Похоже, – хрипло повторил молодой человек. – И что потом?
– Адель Гюго закончила свои дни в психиатрической клинике.
Крапивин издал нечленораздельное восклицание и закрыл лицо ладонями.
«С ума сойти! – подумал сидящий за ширмой Лавров. – Любовь – это диагноз! Насколько такой диагноз применим ко мне?»
– К кому вы питаете болезненную страсть? К Анне Ремизовой или Жанне де Ламотт? – без обиняков спросила Глория.
– К обеим, – выдавил Крапивин. – Для меня они… неразделимы.
– У вас к тому же осложненный синдром.
Повисла напряженная пауза. Глория погрузилась в свои мысли, ее собеседник нервно кусал губы. Лавров ему сочувствовал.
«Врач обязан не только поставить диагноз, но и назначить лечение, – злился начальник охраны. – Бедняга Крапивин. Ему не позавидуешь!»
– Зачем вы посылали детектива в Старый Крым? – как ни в чем не бывало осведомилась Глория. – Вы поверили в клад покойной графини де Гаше?
