Ольга Володарская - Каждый день как последний
— Мартини подойдет?
— Вполне.
— У меня тут бутылка завалялась… — Он открыл чемодан и начал в нем шарить. — Купил в дьюти-фри, когда улетал из Скопье.
— Откуда?
— Это столица Македонии. — Отыскав бутылку, Паша достал ее. — Только льда у меня нет. Но ничего, сейчас попросим.
— Не стоит. Я не люблю холодный вермут.
— Как так?
— Знаю, это извращение, — улыбнулась Дина. — Но я даже иногда мартини в чай добавляю, как кто-то коньяк. Мне нравится теплый вермут или чай, отдающий им.
— Может, тебе тогда кипяточку? — усмехнулся Паша. — Могу организовать.
Она покачала головой. Павел налил мартини в стакан и протянул ей. Дина хотела чокнуться, но он сказал:
— За упокой, не чокаясь.
И выпил залпом свой джин. Дина же только пригубила вермут.
— Ты ведь в курсе, да? — спросил Паша, взяв с тарелки, что стояла на тумбочке, кусок сыра. Он был порезан грубо, впопыхах.
— Если ты об убийстве Егора, то да, — ответила Дина, сделав еще глоток мартини. На сей раз большой, и чуть не поперхнулась.
— Откуда?
— По телевизору показали.
— Телевизионщики пронюхали? Вот черт!
— Бабуля, что живет напротив, их вызвала. Получила свою минуту славы. Расскажешь, как это случилось?
— Егора убили ночью. Привязали к стулу и перерезали ему горло. При этом зачем-то накрыли голову платком. А на животе вырезали очередной символ.
— Такой же, как первый?
— Нет. Другой.
— Кстати, что за кулон у тебя на шее? Он чем-то похож…
— Мне его вождь одного африканского племени подарил. Это амулет. Отгоняет беду от того, кто его носит. — Паша взял цепочку в горсть, затем открыл ладонь и посмотрел на кулон с усмешкой. — От меня, как ты знаешь, он их не особенно успешно отгоняет. Видимо, африканские духи белым не очень охотно помогают.
— Давай выпьем еще? — предложила Дина. — Теперь чокнувшись. За то, чтобы твой амулет начал действовать.
— И не только на меня, но и на окружающих?
— Да.
— Давай! — Он улыбался, но глаза оставались грустными. — Я ведь мог спасти Егора, — произнес Паша, влив в себя джин. — Он звонил мне, но я спал, не слышал. Это мне не дает покоя…
— Ты не успел бы.
— А вдруг?
Дина подсела к нему, обняла за плечи.
— Соседка видела, как он поднимался в квартиру с какой-то женщиной, — сказал Паша. — Старуха назвала ее проституткой. Возможно, именно она и есть убийца. Наши полицейские не справляются, подмогу из района вызвали. Будут шерстить всех жриц любви. Но, сдается мне, та, что явилась к Егору ночью, не имела отношения к этой древнейшей профессии…
Он протянул руку к бутылке, плеснул себе еще джина.
— Как ты сходила в следственный отдел?
— Никого не застала, кроме стажера. А с ним не стала разговаривать.
— В «Чаше» провели обыск. Досмотрели машину Дельфии. Ничего. Я разговаривал с Казиевым.
— Успела замести следы?
— Что заметали — точно. Машина не просто вымыта — вылизана.
Она не убирала руку с его плеча. И чувствовала, как он скован.
— Ты очень напряжен, — заметила Дина, проведя по его спине ладонью.
— Жаль, я не умею снимать напряжение при помощи алкоголя, — поморщился Паша, отставив недопитую стопку.
— А что тебе обычно помогает?
— Скорость. Но у меня сейчас нет ни машины, ни мотоцикла. А тачки, взятые в аренду, не то. На них не разгонишься. — Он упал на кровать, раскинув руки. — Массаж бы, конечно, не помешал. Он здорово меня расслабляет, но боюсь, вызвав сюда массажистку, получу проститутку.
— Я могу тебя немного помассировать.
— Правда? — Он приподнял голову и с интересом посмотрел на Дину.
— Да, я училась на курсах. Правда, не закончила их. Но кое-что умею.
— Я буду тебе несказанно благодарен, если ты меня хоть немного разомнешь. От нервного напряжения шея одеревенела.
С этими словами Паша перевернулся на живот.
— Майку снимай, — велела Дина.
— Точно! — Он стянул с себя ее, швырнул на стул.
— Масла нет никакого?
— Откуда?
— А крем хотя бы есть?
— Какое-то молочко в ванной имеется.
Дина отправилась туда. Сначала вымыла руки, затем взяла пузырек с надписью «Для тела» с кремообразным веществом. Открутив крышку, понюхала. Пахло вполне приятно, кокосом.
Вернувшись в комнату, она разулась и забралась на Пашу верхом. Конечно, это против всяких правил, но так ей было удобнее. К тому же…
К тому же ей хотелось быть поближе к Паше.
А тут такой тесный контакт.
У него были широкие плечи, сужающиеся к бедрам. Мускулы не ярко выражены, как у культуристов или профессиональных гимнастов, однако хорошо развиты. Кожа загорелая, в некоторых местах неравномерно. Видимо, здорово обгорел когда-то, и цвет так и не сровнялся. Из-под джинсов, чуть сползших, виднелась тонкая белая полоса. Под ней резинка трусов.
— Какой ты черный! — не смогла смолчать Дина, полив спину Паши молочком и принявшись его втирать.
— О, ты не видела, каким я был в Африке. Почти как местные.
— Врешь!
— Конечно, вру. Но за мулата мог сойти.
— А я плохо солнце переношу. Чуть что — крапивница. Поэтому с курортов приезжаю бледненькой.
— Тебе это идет. Белизна кожи подчеркивает твою нежность.
— Почему все мужчины думают, что я нежная и романтичная?
— А разве нет?
— Нет.
— Не верю. А знаешь, почему? Все женщины в глубине своей души такие. Остальное — налет. Цинизм, свойственный многим, — это ваша броня. Вы себя в нее заковали, когда поняли, что «голенькими» уязвимы.
— Даже мужененавистницы нежные и романтичные?
— Они в первую очередь. Но у них броня слишком толстая. Там закаленная сталь, а в придачу куча оружия: кинжалы, сабли, булавы. Это мужчин пугает и держит на расстоянии, что только усугубляет агрессивность барышень. Замкнутый круг.
— Возможно, ты и прав. Каждая, даже самая сильная и независимая женщина, хочет побыть слабой и беспомощной.
— Но не может себе этого позволить.
— Потому что обжигалась, когда была, как ты выразился, голенькой.
Они замолчали. Дина массировала плечи Паши, затем шею, доходя до ямки на ней, и снова спускалась ниже. Позвоночник она трогать опасалась. Боялась навредить.
— Нормально тебе? — поинтересовалась она. — Не больно?
— Хорошо, — выдохнул он довольно.
Она продолжила массировать его. Но чувствовала, что долго не выдержит. С непривычки пальцы быстро устали. Паша как будто это почувствовал:
— А можешь теперь просто погладить?
Дина встряхнула ладонями и стала нежно пробегать подушечками пальцев по его спине. Вверх-вниз, вверх-вниз.
— Как будто бабочка порхает, — улыбнулся в подушку Паша. Похоже, массаж расслабил его. — Ты хочешь есть?
— Не особенно.
— А я очень. Давай закажем пиццу? Как ты к ней относишься?
— Отлично! — Про то, что после настоящей итальянской та, которую готовят здесь, ей кажется бумажной стелькой под сыром и, что самое страшное, майонезом, она умолчала.
Паша потянулся к сотовому телефону, набрал номер.
— Занято, — сообщил он, потом перевернулся и, закинув руки за голову, уставился на Дину. Именно уставился, а не посмотрел. Прожег взглядом. Дина засмущалась.
— Не смотри на меня так, — пробормотала она.
— Как — так?
— Пристально.
— Я рассматриваю тебя. И делаю это с удовольствием.
— Не нужно… — Она утопила лицо в сложенных ковшиком ладонях. Наверное, опьянела, поэтому и вела себя по-детски. — Мне не по себе.
Она ждала, что он что-то скажет. Подколет ее беззлобно…
Уколет побольнее.
Или сделает очередной комплимент.
Но вместо этого Паша положил свои ладони поверх ее, погладил их, а затем сжал. И с силой отвел от лица.
Дина вынуждена была посмотреть ему в глаза.
— Я не Вий, мне можно, — прошептал Паша и приблизил свое лицо к ее.
Она вспомнила кино (книгу Гоголя не читала). В нем Вий после того, как ему подняли веки, что-то страшное сотворил с главным героем…
Мысль Дина не успела закончить, потому что Паша прижался губами к ее рту.
От него пахло джином…
И тропиками. Дина подумала было, что все дело в том, что он прожил в Азии долгое время и запах въелся в его кожу. Но потом поняла, что это аромат молочка для тела, которым она смазывала его спину.
— У тебя сладкие губы, — прошептал Паша.
— Это мартини…
— Нет, это ты…
И снова они слились в поцелуе. Паша гладил ее грудь через трикотаж кофты и кружево лифчика. Она его голую…
Ладонь наткнулась на кулон…
— На удачу! — прошептала она.
— На удачу, — вторил ей он.
И он вновь принялся целовать ее. Только теперь губы Паши скользили по шее, по ключицам, ложбинке между грудей. Дойдя до места, где заканчивался У-образный вырез, он замер на секунду, а затем сорвал с Дины кофту. Следом лифчик. Он жаждал ее.
