Ольга Славина - Игры больших мальчиков
Катя даже представить себе не могла, чтобы в этих стенах произошло преступление. Все-таки годы политического террора — это далекое прошлое. Сейчас выстрелы в театрах звучат лишь на сцене. Но Петр мертв. И к сожалению, нет гарантии, что убийца на этом остановится.
Катя предупредила Горчакова об опасности, потому что, проанализировав два предыдущих тайма игры, предположила, каким будет третий. Но конечно же ее предположения строились на косвенных уликах. Это как определять численность кавалерийского полка по количеству овса в обозе. Есть и такой метод исторических исследований. Но ведь лошади могут и травой перекусить…
Однако Катя четко видела две параллельные цепи событий. Только очередная жертва янтарного маньяка в них не вписывалась. И оказалось, действительно, это другое. У Петра было свое шоу. Но его убийство замыкает те самые цепи. И если Черкасский, Волконский и Горчаков не репетировали свои геймы, задушив девушку, предложив милиционеру-однофамильцу застрелиться и превратив в мишень Петра Аркадьевича, значит, все это сделал кто-то другой. Тот, кто в курсе их игры, но не включен в нее официально. Он играет параллельно и, кажется, пытается всех обойти.
Как же вычислить этого таинственного игрока? Посмотреть списки погибших в авиакатастрофе борта «ВольАвиа»? Вдруг еще кто-то не может смириться с потерей, но не имеет любовника, готового ради тебя сотворить мерзость-месть.
А если не этот мотив, то какой? Вдруг мишень — не Петр, а Горчаков? Но ведь не только он. Уже пострадали и Черкасский, и Волконский. Кто-то ополчился на всю компанию? Как в детской песочнице. Меня не взяли в игру, так я устрою свою и всем вам покажу… Кому насолила вся троица?
Ладно, у Кати явно не хватает информации, чтобы установить злодея логическим путем. Значит, нужно заняться оперативной работой. Поговорить с театральными осветителями, например. Им сверху видно все. Они могли заметить, кто шастал по техническим проходам, занял позицию напротив ложи и выстрелил в Вольского. Впрочем, этот вопрос уже должны были задать компетентные органы. Но Катя все равно отправилась на поиски работников софита и рампы.
Через пять минут она почти бегом бежала за маленьким, юрким человеком в униформе.
— Мне поручено проверить безопасность сегодняшнего мероприятия, особенно в свете вчерашнего, — тараторила Катя. — Вы же понимаете…
— Еще раз повторяю, девушка, никого постороннего мы к своим приборам не подпускаем. Да посторонний и сам сюда не пойдет. Заблудится, свалится еще, чего доброго.
— Но убийца же прошел.
— Ничего не знаю про убийцу, — отмахнулся парень и куда-то свернул.
Катя попыталась понять куда, но не смогла. В растерянности остановилась на какой-то лестнице.
— Ты чего тут? — услышала знакомый голос.
— Влад! — обрадовалась она. — Как выйти-то из этих лабиринтов?
— Пойдем со мной, — пригласил фотограф. — Хочешь, устрою тебе экскурсию? Я тут часто снимаю. Для афиш, портреты артистов. Подрабатываю. Все интереснее, чем неверных жен с поличным ловить.
— Ты бы, конечно, предпочел зазвать в студию красоток и почти раздеть их под предлогом получения удачного кадра, — улыбнулась Катя.
— Есть такие певцы женской красоты. Все отдадут за возможность живописно расположить локон на пышной груди. Но я прошел другую школу, — последовал ответ.
— С раздельным обучением мальчиков и девочек, что ли?
— Да, девочкам там делать нечего, — согласился Влад. — Я был военным фотокорреспондентом, Катя.
— В Чечню в командировки ездил? Ничего себе! По своей воле — на войну…
— Я снимал смерть. Но я снимал и победу. Там все настоящее, а здесь — сплошной фотошоп, — скривился он. — Три дня в солярии, с ног до головы облиться маслом, выставить антицеллюлитный свет. А в результате в журнал все равно пойдет голова безголосой певички, а тело — какой-нибудь стриптизерши. Иначе на ее концерт никто не придет…
— Как тебя из горячих точек в нашу фирму-то занесло? — поинтересовалась Катя.
Они остановились на самой верхней ступеньке возле какой-то двери. Влад достал пачку сигарет, предложил Кате, но та отрицательно покачала головой.
— Ранило меня. Подорвались мы на фугасе. Все в УАЗе насмерть. А я живой. Заштопали, зашили. Как новый стал. Но на войну меня больше не пустили: мол, надоело твои больничные оплачивать, да и на командировочных стали экономить. И жена двойню родила, вцепилась: никуда тебя не отпущу, детям отец нужен. А потом и война вроде как кончилась.
Он сказал это почти с сожалением. Катя, конечно, слышала, что есть упоение в бою, но сама в это не верила. Да, экскурсия получилась вовсе не по театральным закоулкам…
— Короче, разругался я со своим начальством, пришлось искать другую работу, — продолжил вечер воспоминаний Влад. — Везде испытательные сроки и копеечные гонорары. У Горчакова хоть платят нормально. Правда, работа не совсем по специальности. Слежка, скрытая камера, охота за компроматом. Обслуживание ВИП-тусовок в «ГоряЧем». От моделек уже зубы сводит. Ты знаешь, третий тост своего розового «Кристалла» эти блондинки пьют «За любовь!» и при этом глупо хихикают. Понятно, что любовь для них — не вздохи на скамейке, а вздохи в бунгало на Мальдивах. А ты знаешь, какой у нас третий тост? Тот, который не чокаясь. За тех, кто не вернулся из боя. А четвертый: чтоб за нас не пили третью рюмку…
— Из войны в гламур — контраст слишком резкий, — поняла Катя.
— Не то слово. Там все настоящее — и люди, и звездочки, и награды. А здесь одно фуфло…
Итак, у фотографа Влада оказалось прошлое военного корреспондента. А это значит, во-первых, он презирает весь этот глянец и «золотую молодежь». Во-вторых, он — человек из ближнего круга. Фотографов вообще в какой-то момент перестают замечать. И он вполне мог слышать обрывки разговоров и узнать про игру. В-третьих, из «горячей точки» он без проблем мог привезти что-то типа снайперской винтовки. В-четвертых, этот парень свой в этом театре. Он снимает спектакли для афиш и делает портреты актеров, которые висят потом в фойе. И у него, как у любого фотографа, есть кофр — большая сумка с аппаратурой, с которой его пустили сюда явно без всякого досмотра. Он же свой…
Катя уставилась на этот кофр. В нем вполне может лежать оружие. Настоящее, которое убивает. Владу ведь не привыкать. Он снимал смерть. Влад — идеальный кандидат на роль таинственного игрока. Жаль, что Катя слишком поздно это поняла…
Елизавета Алексеевна Горчакова встречала гостей в театральном фойе. В том числе невестку с сыном. Вечер обещал быть гламурным, поэтому они чувствовали себя здесь, как шахтеры в метро.
Сергея Михайловича Горчакова, как обычно, окружили длинноногие красотки. Он тут же пригласил их с собой на кубок по конкуру в Завидово в следующие выходные. Светик, расцеловавшись с будущим свекром, взяла под ручку будущую свекровь.
— Слава богу, вы опять вместе, — обрадовалась Алла Станиславовна. — Мне было неприятно видеть тебя с этим толстяком, дорогая. Особенно в свете того, что его вчера застрелили…
— Это недоразумение, Алла Станиславовна, — с жаром заявила Светик. — В смысле наши с ним отношения. Пару раз поужинали в «Галерее» и все. И то я согласилась только ради «Галереи», а не из-за Петра…
— Но еще неприятнее мне было видеть Алешу с этой бледной молью. Надеюсь, здесь ее нет?
— Вы про Катю Чижову? Ха! Да она преследует его, как какая-нибудь маньячка из триллера. Но я стараюсь быть начеку…
И тут возле них остановилась Елизавета Алексеевна.
— Светлана? — Она сделала вид, что удивилась. — Не ожидала увидеть тебя в театре. Думала, с искусством тебя связывает разве что арт-кафе «Галерея».
Светик и Алла Станиславовна переглянулись. Обе были уверены, что бабушка никак не могла слышать их предыдущие реплики. Она же только что подошла.
— Кстати, а где та милая девочка, которую Алексей привозил в те выходные? С удовольствием пообщаюсь с ней опять, — продолжила Елизавета Алексеевна.
«Они что, сговорились?» — занервничала Светик. Что за соревнование? Одна опускает Катю и ждет внуков от Светика. Другая считает Светика недостаточно милой девочкой.
Алле Станиславовне тоже не понравилось высказывание свекрови.
— Я предпочитаю, когда Алексей привозит к нам на выходные более ярких барышень, — заявила она и ободряюще улыбнулась Светику. — Хотя множественное число здесь ни к чему. Ему давно пора остановиться на одной. И я, кажется, догадываюсь, кто это будет…
Влад бросил окурок в урну, нажал какие-то кнопки на кодовом замке и буквально втолкнул Катю в помещение за дверью.
— Это специальный осветительский балкон, — пояснил он. — Я слышал, ты спрашивала. Вот это он и есть. Здесь зрительный зал как на ладони. И сцена, конечно, тоже. Поэтому меня сюда и пускают. Я отсюда спектакли снимаю, когда нужен общий план.
