Наталья Борохова - Адвокат инкогнито
– Я не любопытна, – сверкнула глазами женщина, послав такой злобный взгляд Аркадию, что тот содрогнулся. – Она сказала, что ее изнасиловали, но меня не интересовали гнусные подробности: сколько раз и каким именно способом. Бедняжка хотела вызвать милицию, и я помогла ей с великой охотой. По мне, так таким кобелям надо отрезать яйца.
По всей видимости, христианское смирение в данный момент изменило женщине, и ее гневная рекомендация больно резанула слух всех зрителей-мужчин. Судья даже постучал по столу молоточком.
– Какие телесные повреждения вы видели у потерпевшей? – задал обвинитель очередной вопрос.
– У нее были синяки вот здесь. – Женщина показала руками на шею. – Багровые пятна со следами ногтей. Были следы на ногах, на внутренней стороне. Тоже то ли царапины, то ли синяки. Она сказала, что он выдрал ей волосы, и на самом деле, они были у нее в беспорядке, всклокочены. Словно кто-то долго таскал ее за них. Женщина сказала, что мерзавец хотел ее убить – задушить, и жаловалась на боль в шее, в тех местах, которые он сдавливал.
Аркадий слушал ее, оцепенев от ужаса. Он и представить себе не мог, откуда взялись такие телесные повреждения у потерпевшей. Все это походило на какой-то кошмар. Соболев все больше запутывался в паутине вины и не видел способа вырваться на свободу. Он только чувствовал, что все нити липких доказательств ведут к Кисловой, которая, как жирная паучиха, сидя в центре, тянула его к погибели…
– Скажите, что входит в ваши должностные обязанности? – начала Дубровская свой допрос.
– Я – дежурная по этажу. Мое дело находиться на своем месте всю ночь, следить за порядком и оказывать помощь постояльцам, если они в ней нуждаются. Я пятнадцать лет на своем посту, но ни разу у меня под боком не происходило подобного паскудства.
Она говорила с Дубровской сквозь зубы, нехотя. Должно быть, считала адвоката кем-то вроде пособника подсудимого. Мол, не случайно, наверное, люди говорят об этой профессии не самые лестные слова: «В ад отправляются плохие люди и их адвокаты».
– А где располагается ваш дежурный пост?
– В самом конце коридора.
– Там стоит стол с настольной лампой и телефоном? – спросила Дубровская, вспомнив, что отечественный кинематограф советских времен именно так запечатлевал рабочее место дежурной по этажу.
Женщина недовольно фыркнула.
– Такого уже лет сто нет. У меня своя комнатка, правда, небольшая, но все необходимое там есть.
– Вы спали в ту ночь? Я хотела спросить, что вы делали, когда к вам пришла потерпевшая?
– Я не спала, – обиженно заявила женщина. – Я читала любовный роман. Она появилась, когда я как раз дошла до места, где главный герой застает свою жену в объятиях любовника. Я не могла бы уснуть!
– Если вы не спали, то почему не слышали подозрительный шум? – задала решающий вопрос адвокат. – Ведь, судя по тем следам истязаний на теле потерпевшей, которые вы описывали, в номере должно было твориться настоящее побоище.
Женщина насторожилась. Молодая адвокатесса, должно быть, хочет уличить ее во лжи? Ну-ну, для того только и годятся всякие там защитники – задавать бесчисленные вопросы и сбивать честных людей с толку. Примерно то же самое говорила ей ее напарница, женщина опытная и порядочная. Той уже доводилось бывать в суде, и она до сих пор цепенела при мысли о подлецах-адвокатах, цепляющихся за каждое сказанное ею слово. Вот и эта туда же! Как будто именно она, дежурная, совершила что-то ужасное, а не тот пакостник, улыбающийся ей из-за решетки.
Совсем некстати свидетельнице припомнилось, что постороннего шума в ту ночь она и в самом деле не слышала. Все было, как всегда, тихо и сонно. А как еще может быть в пять часов утра, когда самые блудливые постояльцы наконец засыпают?
Но так легко сдаваться женщина не хотела, поэтому и отговорку нашла весьма легко.
– Я сижу при закрытой двери, гражданочка адвокат. Кроме того, наша гостиница сталинской постройки, с толстыми стенами, – сказала она, чрезвычайно довольная собой. – Умели раньше строить, не то что сейчас, когда каждый чих соседа слышен. Может, и кричали что, мне откуда знать. А еще от моей комнаты до номера, где все происходило, метров тридцать по коридору.
– Если вы ничего не слышали, то соседи наверняка должны были утром жаловаться на шум, – не унималась адвокат. – Только представьте: женщину насилуют, рвут на ней волосы, душат, а она ведет себя тихо и покорно, как наложница султана… Невозможно поверить! К тому же в номере переворачивали мебель. Неужели все это происходило бесшумно?
– Знать ничего не знаю! – возмутилась свидетельница. – Мне никто не жаловался. Откуда мне знать?
– Ну да ладно, – примирительно сказала адвокат. – А позвольте полюбопытствовать, как вы рассмотрели царапины и синяки на ногах потерпевшей?
Женщина еще больше возмутилась. Адвокат что, принимает ее за лгунью?
– Вот этими самыми глазами и рассмотрела! – Свидетельница поднесла к лицу два пальца, сложив их наподобие рогатки, как обычно делают дети. – Синяки и царапины были, хочется вам того или нет!
– Но потерпевшая же была в колготках, – недоверчиво покачала головой адвокат. – В рваных чулках, как вы сказали. Или все-таки вы что-то перепутали?
– Ничего я не путаю! Она была в чулках. В рваных чулках. Как сейчас вижу. При мне их и сняла.
– А зачем их вообще было надевать? К чему связываться с такой морокой, если боишься, что в любой момент злодей проснется? Кроме того, какой смысл носить разодранные чулки, да еще и без обуви?
– Послушайте, я откуда знаю? – вскипела свидетельница. – Она их надела, а при мне сняла для того, чтобы показать мне ссадины.
– Она сама показала, или вы ее попросили?
– Еще только этого мне не хватало! Я же сказала, что не страдаю любопытством. Бедная женщина хотела мне показать следы его злодеяний. И что с того? Где тут криминал?
– Нет тут криминала. Но вспомните, разговор состоялся до того, как вы позвонили в милицию?
– Да. Она все мне показала и рассказала, а потом попросила позвонить в милицию. Я и позвонила. А потом мы сидели вместе, и я поила ее чаем. Она беспокоилась о жакете, который оставила в номере. Я знаю, что его потом там и нашли.
– Очень трогательно – беспокоиться о жакете, когда тебя дважды изнасиловали и едва не убили… – хмыкнула Дубровская, но натолкнулась на строгий взгляд председательствующего.
– Защитник, еще вопросы будут? – спросил он строго.
– Нет, ваша честь, – ответила адвокат, опускаясь на свое место.
Глава 20
Первый судебный день пролетел очень быстро, но к концу его Аркадий совершенно выбился из сил. Это было странно, тем более что ему не пришлось много говорить, лишь ответить на несколько вопросов судьи по его биографии. Сущий пустяк, если разобраться, но он чувствовал себя так, словно с размаху налетел на бетонную стену и теперь тщетно пытается собрать себя по частям. Допросы свидетелей обвинения абсолютно доконали его.
– Все пропало, я чувствую, – стенал он. – Боже мой, откуда взялись все эти люди? Они все меня просто ненавидят!
– Не понимаю, что вас так испугало, – пожала плечами адвокат. – Показания всех свидетелей мы прочитали в материалах дела. Лично я не узнала ничего для себя нового.
Да, но одно дело было читать безликие страницы протоколов, и совсем другое – видеть перед собой живых людей, каждый из которых вносил свою лепту в его обвинительный приговор. А еще его несколько раз обозвали «мерзавцем» и «подлецом». И даже то, что судья после каждого такого «комплимента» нарушал тишину в зале сильным ударом молотка и замечанием свидетелю, дела не меняло. Люди ненавидели его, и тонкая натура Соболева не могла перенести это. Он скорее бы предпочел, чтобы его судили заочно, а приговор прислали в запечатанном конверте по почте.
– Конечно, я не стану вас обнадеживать, заявляя, что у нас все хорошо. Но посыпать голову пеплом определенно нет причины, – заявила Дубровская.
– Я-то думал, что вы разгромите показания свидетелей в два счета! – Аркадий не скрывал своего разочарования. – Вы же постоянно мне повторяли, что предпочитаете работать законными способами. Запутать свидетелей – разве это не ваша работа?
«Еще немного, и он спросит, за что мне платят деньги», – с грустью подумала Елизавета.
К сожалению, многие люди искренне считают, что адвокат очень похож на фокусника. Пара взмахов руки – и обвинительные показания на глазах превращаются в оправдательные. Восхищенная публика аплодирует, а судья только и мечтает, чтобы отпустить подсудимого из-под стражи домой. Действительность же бедна на сенсации. Факты – вещь упрямая, и убедить человека, который что-то видел или знал, в том, что на самом деле ему все только приснилось или он что-то путает, задача сложная, а чаще всего неразрешимая.
– Я сделала все возможное, – сказала она, чувствуя себя, как хирург, стоящий с опущенной головой рядом с родственниками пациента, который только что умер. – Что я, по-вашему, могла сказать официанту, который видел, как вы приставали к потерпевшей? Или администратору гостиницы, которой вы совали деньги для того, чтобы быстрее зайти в номер? Или той сердитой дежурной по этажу, к которой обратилась Кислова?
