Николай Почивалин - Выстрел на окраине
— Машину угнали, — невозмутимо добавил дежурный врач.
Спустя полчаса, облаченный в белый короткий халат, Бухалов сидел в небольшой комнате с марлевыми занавесками на окнах; сидевший против него узкоплечий, все еще испуганный Истомин, с трудом двигая забинтованными челюстями, с возмущением рассказывал о бандитском нападении.
Четыре дня тому назад шофер нефтеразведки Истомин получил по наряду на Горьковском автозаводе грузовую машину «ГАЗ-51», начертил мелом на ее новеньких бортах магическое слово «перегон», избавлявшее от объяснений с автоинспекторами, и тронулся в путь.
Запруженную бесшумно мчавшимися автомобилями Москву, с ее светофорами, регулировщиками и постовыми на каждом углу, скромный неискушенный шофер из районного городка брал, что называется, приступом и с облегчением вздохнул только на самой окраине. Здесь, вдалеке от шумных магистралей столицы, по которым, казалось, не только что проехать, а пройти-то мудрено, Истомин снова обрел присущее ему спокойствие. В голубом, похожем на дачный вокзальчик ларьке он купил жене и детишкам гостинцы — связку крохотных сушек, и две коробки монпансье, а затем уверенно вывел машину на знакомую автостраду.
До дома оставалось девятьсот с небольшим километров. Время от времени, по своему выбору, Истомин подсаживал кого-либо в кабину, чаще всего девчат, весело зубоскалил, на ночь останавливался где-нибудь переночевать, а с рассветом трогался дальше.
Административный центр своей области Истомин проехал вечером, когда город зажег уже огни. Теперь до дома оставалось сто двадцать километров, самое многое — четыре часа езды, и останавливаться на ночлег не было никакого смысла. Послушный «ГАЗ-51» проскочил домики окраины. Повеселевший Истомин замурлыкал свою излюбленную шоферскую:
Помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела...
Машина мягко бежала по асфальту, фары выхватывали из синевы узкую ленту дороги и подступившие к ней с обеих сторон темные стволы деревьев. Поднявшись с обочины, коренастый человек в клетчатой рубашке и черном картузе шагнул на дорогу, поднял руку. «Запоздал, видать», — сочувственно подумал Истомин, останавливая машину.
— Куда? — выглянул он из кабины.
— Подбрось, парень, — попросил коренастый. — До Селища мне, что сто́ит — заплачу.
До Селища, маленького городка, расположенного на самой трассе, было километров пятьдесят. Лишняя рублевка после хлопотной командировки не мешала.
— Садись.
Коренастый грузно плюхнулся на мягкое сиденье, захлопнул дверцу.
— Перегон? — с еле заметным акцентом спросил пассажир.
— Точно! — охотно отозвался Истомин, приглядываясь к соседу: лицо загорелое, скуластое, здоровая короткая шея. Татарин вроде. — Сам-то не шофер?
— Нет.
Дорога пошла как струнка; впереди не светился ни один огонек встречной машины, и Истомин прибавил скорость. Татарин, как назвал его про себя Истомин, достал папиросу, размял ее и, высунувшись из кабины, оглянулся назад. Как и впереди, дорога позади непроницаемо синела, вдалеке растекалось сияние города.
— Что глядишь? — поинтересовался Истомин.
— Так просто...
Вспомнив о папиросе, пассажир полез в карман, но вместо спичек вынул наган. Истомин не успел даже ничего подумать, как хлесткое упругое пламя резануло его по щеке, грохнул выстрел. В ту же секунду цепкие железные руки сгребли Истомина, как перышко, выбросили на темную дорогу.
Оглушенный выстрелом, Истомин упал; мимо просвистели шины, резко хлопнула закрываемая дверка кабины.
В следующее мгновение Истомин был уже на ногах. Не чувствуя сгоряча ни острой боли в коленке, ни текущей по щекам крови, он бросился за грабителем. Но машина была уже далеко, малиновый бортовой огонек насмешливо мигнул и скрылся за пригорком.
Припадая на левую ногу, Истомин пробежал еще несколько шагов и остановился, яростно размахивая кулаком, сплевывая соленую кровь и бессильно всхлипывая...
Вскоре его подобрало возвращавшееся в город такси. Зажимая грязным окровавленным платком простреленные щеки, Истомин требовал, чтоб водитель немедленно гнал машину вдогонку за бандитом; молодой, порядком напуганный, но не потерявший самообладания шофер упрямо вел «Победу» в город, настойчиво урезонивал:
— Подумай ты, голова садовая! Навстречу он не попался — свернул, значит. А куда? На каждом километре по десять съездов, вот и ищи! Сам-то в кровище, тебя в больницу надо, а оттуда позвонят. Без тебя найдут!
Доставленный в скорую помощь Истомин потребовал, чтобы немедленно позвонили в милицию, что тут же и сделали.
— Дешево еще отделался, — говорил врач, провожая Бухалова. — В щеки, мягкая ткань. Чуть бы повыше или ниже — и дело хуже... Повезло, через пять дней петь будет.
Осмотр места происшествия ночью и — повторный — утром, с участием потерпевшего, ничего не дал. В пяти километрах от города в кювете была найдена кепка Истомина, на асфальтовой кромке сохранилось пятно засохшей крови. Но все это были только свидетельства преступления, но не следы преступника; широкая лента шоссе с выступившей от зноя смолкой, отполированная сотнями шин, не сохранила ничего, что могло бы подтолкнуть следствие.
Возникли две версии: машина похищена для того, чтобы с ее помощью совершить какое-либо крупное хищение или продать ее по частям, многие из которых очень дефицитны. На первой версии настаивали работники автоинспекции, приводившие как основной довод трехгодичной давности случай, когда на похищенной легковой машине преступники увезли украденные из магазина товары. Такой вариант поддерживало и большинство работников уголовного розыска.
Вторую версию выдвинул Бухалов и, несмотря на ее кажущуюся громоздкость, а в глазах иных — и нелепость, не спешил отказываться от нее. Расчет простой, доказывал капитан: автопарк в области непрерывно пополняется, запасных деталей, особенно в селах, не хватает, и человек опытный, хорошо знающий машину, — а грабитель, несомненно, и был таким человеком, — сумеет выручить на продаже одних только деталей кругленькую сумму. Бухалов был убежден даже в большем: заметая следы, преступник постарается не предпринимать никаких действий как можно дольше, в ближайшее время и ждать нечего.
Прошел день, два, три, четыре... Грузовой автомобиль «ГАЗ-51» как в воду канул. Преступлений, связанных с применением автомашины, в области не произошло. Молчали и управления милиции соседних областей, немедленно извещенные о похищенной машине и приметах угнавшего ее человека. Авторы первой версии заколебались. Еще через два дня версия эта отпала совершенно: в двадцати километрах от города, в лесу, были обнаружены новый кузов, рама и тронутые первой ржавчиной диски от колес. Сообщили об этом ребятишки, собиравшие грибы. Выехавшей на место опергруппе не повезло и в этот раз: прошедшие дожди смыли следы людей, спокойно разобравших на глухой поляне машину и бросивших все, что не представляло особенной ценности. Оперативники, работники НТО и автоинспекции тщательно исследовали всю местность вокруг, стараясь обнаружить следы подводы или, вероятнее всего, другой автомашины, на которой был увезен мотор и детали переставшего существовать как единое целое автомобиля «ГАЗ-51». Проселочная дорога, смоченная дождями, а затем снова исполосованная машинами, была нема.
Ничего не смогли сообщить и жители близлежащего села Липовки. Человека, имеющего такие приметы, как грабитель, в селе не оказалось; два молодых шофера, работавших в колхозе, были вне всяких подозрений, а кроме них никто в селе на машине никогда не работал.
Версия капитана Бухалова, также пока не оснащенная никакими прямыми фактами, по логике обстоятельств становилась наиболее убедительной. Было ясно, что грабитель притаился и выжидает, пока вся эта история потеряет новизну, а с ней и напористый поиск. Чем дальше уходит факт преступления, тем меньше возможностей раскрыть его.
Уезжая в отпуск, Бухалов передал дело капитану Лебедю. У Чугаева и Бухалова была вначале мысль поручить дело лейтенанту Меженцеву, но после короткого обсуждения они решили воздержаться. По молодости и натуре своей лейтенант был слишком кипучим, дело же обещало стать затяжным, требующим терпения и выдержки. Малейшая неосторожность и горячность могли в таких условиях оказаться на руку преступнику. Капитан Лебедь, не обладавший буйной фантазией, владел другими, незаменимыми в подобных случаях качествами: завидной терпеливостью и настойчивостью. Это было как раз то, что требовалось.
На вокзале, крепко пожимая руку пришедшему проводить его Меженцеву, Бухалов откровенно сказал:
— Не печальтесь, Гора. Для интереса дела — так лучше. — И, заметив, что его юный друг явно огорчен, уверенно пообещал: — Знаете, сдается мне, что и вам и мне придется еще принять в этой истории участие. Поверьте на слово!
