Николай Почивалин - Выстрел на окраине
У бани никого не было. Из мужского отделения, зажав под мышкой растерзанный березовый веник, вышел распаренный старик и медленно побрел в гору.
— Не разбредайтесь, — предупредил Меженцев грузчиков.
— Я попить, — кивнул Лебедь на колонку.
Пильщиков лениво направился к «Победе», понаблюдал за шофером и воровато шмыгнул в раскрытую дверь буфета — роль свою он исполнял безукоризненно.
Меженцев, как было условлено, не отходил от машины, гадая, откуда появится Семенов: из-за угла, спереди, или сзади, из города.
Коренастый краснолицый человек в фуражке, одетый, несмотря на жаркий сентябрьский полдень, в ватник, вышел из бани. Быстро оглядев улицу, он направился прямо к Меженцеву.
— Сколько время, парень?
Улыбаясь, Меженцев вынул из нагрудного кармана тужурки конверт, надписанный крупным почерком.
— Вот. А времени-то два, точно.
— Ну, здравствуй. — Человек сунул Меженцеву жилистую крепкую руку.
Он бесцеремонно разглядывал шофера, точно просверливая его узкими, как буравчики, глазами. Кажется, с усилием, но на самом деле необычайно проворно повернул, кивнув на машину, короткую бычью шею:
— Твоя?
— Моя, — коротко отозвался Меженцев, продолжая улыбаться и, в свою очередь, разглядывая Семенова. На вид ему было лет сорок, не больше, и то такое впечатление создавали только морщины на загорелом темном лбу и резкие складки у мясистых губ. Человек, казалось, был налит тяжелой медвежьей силой. Пожалуй, и правда на татарина чем-то смахивает...
— Колькина? — быстро спросил Семенов.
— Нет, — так же быстро ответил Меженцев, помня, что машину Филина Семенов видел у чайной. — Та совсем встала, вся надёжа теперь на тебя.
— Тоже плохая, — ответил Семенов.
— Говорю, вся надёжа на тебя, — повторил Меженцев. — Замучились совсем.
Не отвечая на прямой намек, Семенов покосился на вышедшего из буфета Пильщикова.
— С тобой?
— Со мной, — подтвердил Меженцев и кивнул в сторону колонки. — Вон еще один.
Лебедь, отогнув железную рукоятку, нагнувшись, ловил вытянутыми губами упругую, искрившуюся на солнце струю воды.
— Давай мал-мал погуляем, — предложил Семенов и, не дожидаясь согласия, тяжелой развалкой направился к реке.
Оперативным планом такой вариант не предусматривался. Меженцев обменялся с Бухаловым, все так же неподвижно сидевшим в кабинке, быстрым взглядом, догнал Семенова.
— Иди к машине, — кивнул он Лебедю. — Поедем скоро.
Широкоплечий грузчик в выгоревших галифе, смешно обтянувших кривоватые ноги и заканчивающихся на тонких щиколотках бурыми тесемками, с простодушным удовольствием вытирал грязным платком мокрую шею. Лицо у него было довольное и немного глуповатое.
Семенов окинул его равнодушным взглядом, промолчал.
На берегу было довольно людно. Дорожа последними жаркими деньками, бронзовые ребятишки с визгом плюхались с самодельной вышки в золотисто-зеленую дремотную воду; на песке, закрыв голову развернутой газетой, тучный человек, не успевший загореть за лето, тщетно подставлял солнцу свое рыхлое дебелое тело; выше, почти у дороги, сидя на жесткой подсушенной траве, два рыбака перебирали свой небогатый улов (это были старшины Семенчук и Филатов); чуть в сторонке, наблюдая за ними, стоял лейтенант Богорудько в синих брюках, куртке от пижамы и с авоськой в руках.
Место для разговора было неудачным. Семенов кивнул в сторону пешеходного моста:
— Походим.
— Пошли, — невозмутимо согласился Меженцев.
Рыбаки, прикрыв серебряных язьков зелеными лопухами, начали раздеваться; лейтенант Богорудько вскинул авоську с бельем, неторопливо пошел к бане. Поравнявшись с машиной, он негромко сказал:
— Все в порядке — ходят, разговаривают...
— Зачем четыре приехало? — недовольно спрашивал в это время Семенов. — Писал же — трое?
— А я что? — удивился Меженцев. — Директор послал, велел, чтоб скорее.
Ответ звучал убедительно, недовольное выражение на темно-красном лице Семенова смягчилось.
— Деньги привезли?
— А как же, покупать да без денег? Видел у бухгалтера портфель?
— Сколько?
— Вот это уж не знаю: он у нас жила, слова не выдавишь! — ответил Меженцев, кажется больше одобряя, нежели осуждая хозяйственного бухгалтера. — Слыхал только, как директор на него кричал: десять тысяч, говорит, выброшу, в тюрьму сяду, а машины у меня пойдут!
— Якши, — удовлетворенно вырвалось у Семенова. — Хорошо, значит.
Последние подозрения или обычная в его положении осторожность полностью рассеялись, татарин (теперь в этом не было никакого сомнения) доверительно взял Меженцева за пуговицу куртки.
— Так, парень, делать будем. Приезжай сюда в шесть, тогда поедем.
— Ну вот! — возмутился Меженцев. — Чего ты голову-то крутишь?
— Надо так, — внушительно сказал Семенов. — Туда надо приехать темно. Понял?
Мозг Меженцева бешено работал. «Что это? Разгадал? Выдали себя чем-то?.. Или еще одна проверка? Брать сейчас, вот тут же? Но как? Машина за углом, «рыбаки», правда, следят, но пока они подбегут, может быть поздно. И что это дает? Главная улика — машина!»
Выгадывая время и с трудом подавляя желание выхватить пистолет, Меженцев сердито говорил:
— Мудришь ты больно! Ехали, ехали — и на тебе!
— Смотри, дело хозяйский, — пожал плечами Семенов. — Товар есть, купец найдется.
— Да не мели ты! — совсем разозлился Меженцев. — Столько людей с работы сорвал, и зря, что ли? Чепуху городишь, Семенов!
— Не Семенов я, — впервые улыбнулся татарин. — Валиев.
— А мне все едино, кто ты! — наступал Меженцев. — Мне мотор надо, детали надо! Чего тянешь?
— Ай, горячий какой! — крутил головой Валиев. — Слушай, что говорят. Там темно надо быть, понял? Приезжай в шесть — поедем.
— Тьфу, шут с тобой! — сдался, наконец, Меженцев. — Всыпет нам директор!
— Не всыпет, — успокоил Валиев. — Мотор привезешь, кардан привезешь — спасибо скажет.
— Далеко хоть ехать-то?
— Пустяк один, двадцать километров не будет.
— Ладно, не подводи только, — окончательно смирился Меженцев. — День ведь потеряли!
— Валиев не пес — брехать не будет.
Не оглядываясь, тяжелой, неторопливой походкой Валиев двинулся к мосту; Меженцев минуту посмотрел на его покачивающуюся спину, повернул за угол.
Разморенные зноем грузчики перебрались в тень, на лавочку, и дружно курили. Коричневой «Победы» уже не было. Бухгалтер, не покидая своего хозяйского места, сидел в кабине со скучающим выражением на выбритом равнодушном лице. Поравнявшись с Богорудько, с независимым видом прохаживающимся по тротуару и поглядывающим на дверь женского отделения, Меженцев, не останавливаясь, обронил:
— Выезд в шесть, отсюда...
Грузчики, завидев шофера, вскочили с лавочки. Лейтенант коротко распорядился:
— Садись, поехали.
Взревел мотор. Бухалов нетерпеливо спросил:
— Ну, что там? Куда едем?
— Сейчас, сейчас!
Разворачиваясь в узкой улице, Меженцев больше всего опасался, чтобы не въехать на тротуар. Нет, благополучно! Ведя машину на самой малой скорости, он коротко доложил обстановку, бросил на капитана выжидательный взгляд.
— По-моему, правильно?
Продумывая неожиданно изменившиеся обстоятельства, Бухалов некоторое время молчал, машинально поглядывая в ветровое стекло и беспокоя своим молчанием лейтенанта, потом утвердительно кивнул:
— Правильно.
Гора облегченно вздохнул, повеселел, прибавил скорость.
— Давайте влево, к парку — распорядился Бухалов. — Не исключено, что это все-таки еще одна проверка. Машину поставим кому-нибудь во двор, сами будем ждать в парке.
— Правильно, мы же не здешние, — понял Меженцев.
Спустя полчаса, без особого труда договорившись с хозяйкой, Меженцев загнал машину в просторный двор. Офицеры отправились в сквер.
Расположившись в укромном тенистом уголке, под густой старой липой, Бухалов бросил на землю тяжелый коричневый портфель, набитый бумагами, снял пиджак, с наслаждением вытянулся на густой прохладной траве. Он коротко рассказал офицерам об изменениях в плане, послал Лебедя позвонить из автомата полковнику.
— Попросите позвонить домой, — добавил капитан. — Пусть предупредят сына, что я задержусь.
Лебедь вскоре вернулся, сел рядом с товарищами.
— План одобрен, — негромко доложил он. — Все остальные инструкции остаются без изменений. Домой позвонят.
Не ожидая другого ответа и, тем не менее, почувствовав себя как-то увереннее, капитан удовлетворенно кивнул, прикрыл ресницы.
— Сергей Петрович, а поесть? — окликнул его Меженцев, выкладывая на расстеленную газету хлеб, яйца, помидоры, темные соленые огурцы — все, как у приезжих!
— Не хочу, — не размыкая век, отозвался Бухалов.
Начав закусывать ради пущей убедительности, молодые здоровые люди увлеклись, с завидным аппетитом уничтожили всю снедь.
