Екатерина Черкасова - Бедная богатая девочка
Но в последнее время Евгения заметила, что дочь изменилась. Было похоже, что она влюблена. Но Аня отличалась такой скрытностью, что выяснить что-либо было невозможно. По предположению Евгении Ивановны, они познакомились в Интернете. И она также была уверена, что именно этот человек приучил ее девочку к наркотикам.
Выслушав все, что хотела сказать Кислова, и выпив несколько заварочных чайников зеленого чая, который она предпочитала, Сима попросила разрешения осмотреть комнату Ани.
Здесь было тоже очень чисто и скромно: тахта, накрытая
пледом, переполненные книжные полки, письменный стол с компьютером. Внимание привлекал большой портрет маслом, изображавший молодую женщину изысканной красоты в декольтированном атласном платье цвета чайной розы. В чертах лица женщины, Евгении Ивановны и Ани были видны черты фамильного сходства.
- Моя мама, - вздохнула Кислова. - Я совсем ее не знала, она умерла вскоре после того, как я родилась.
А отец больше так и не женился...
Видимо, Евгения Ивановна решила быть откровенной до конца и добавила:
- Она покончила с собой. Что-то вроде послеродового
психоза. Аня очень любила этот портрет. Вообще-то у нее были странные
идеи вроде того, что она умрет молодой: наверное, ей это кажется
очень романтичным. А еще они с Викой придумали странную игру
в Одетту и Одиллию. - Она указала на лист из яркого календаря,
изображающий сцену из балета. - Они вообразили, что являются
сторонами единого целого, неразрывны, составляют новую сущность.
Как вы понимаете, Аня воображала себя Одеттой, а Вика - Одиллией.
- Но ведь Одетта олицетворяет добро, а Одиллия
зло? Почему Вика захотела стать Одиллией? - поинтересовалась
Сима.
- Наверное, были какие-то мотивы, я не знаю.
Я очень мало знаю о своей дочери, - неопределенно ответила Евгения
Ивановна.
- А вы просматривали ее компьютер?
- Я делала это постоянно, иначе откуда мне было что-либо
узнать, но Аня стирала почти всю переписку. Там было только коротенькое
письмецо, что-то вроде: "Я поняла, что должна попытаться перевоплотиться
в Одиллию, чтобы познать все, все стороны добра и зла, и то, что за
гранью добра и зла".
- А кому оно было адресовано?
- Сейчас покажу. Я переписала, а то ведь письмо
она стерла. - Евгения Ивановна полезла в блокнот, полистала
его и показала Симе страничку: [email protected] Сима аккуратно
переписала адрес в Интернете.
Яркая ручка с логотипом "Пуаро" выскользнула из
ее пальцев и укатилась под тахту. Сима опустилась на колени
ручка была последняя- и приподняла покрывало.
- А что в этом пакете? - спросила Сима, вытаскивая
на свет большой яркий фирменный пакет. Он странно выделялся среди
скромной обстановки комнаты.
- Не знаю, - отозвалась Евгения Ивановна.
- Посмотрим? - спросила Сима.
Евгения Ивановна кивнула. Сима открыла пакет и вытряхнула
из него знакомый алый кожаный костюм, черный парик и солнцезащитные
очки.
- Это не Анечки, у нее такого нет, - растерянно
сказала Евгения Ивановна. - Вы знаете, чье это?
- Кажется, знаю, - помедлив, произнесла Сима.
* * *
Вика была дома. Сима отправилась к ней без звонка,
надеясь застать и опасаясь нарваться на отказ. Вика открыла
дверь, не поинтересовавшись, кто звонит, и по ее лицу было видно,
что хозяйка не слишком рада видеть Симу.
- Что вам угодно? - холодно спросила Вика,
загораживая собой дверной проем.
- Надо поговорить. - Сима бесцеремонно протиснулась
в квартиру и, оставляя мокрые следы на пушистом паласе, прошла
в комнату.
- Нам не о чем с вами говорить, - недружелюбно
сказала девушка. - Я уже давала показания в прокуратуре.
- Я в курсе. А может быть, знаю чуть больше, чем
прокуратура, - намекнула Сима. Она хотела сказать, что прослушала
записи бесед с психиатром, чтобы сделать девчонку покладистее, но
вовремя спохватилась. Марина Алексеевна осудила бы ее за
это, и, в конце концов, это не имеет никакого отношения к убийству
Артемова.
Сима встала с кресла и вывалила из яркого пакета вещи, которые взяла у матери Ани.
- Узнаешь? - Сима строго посмотрела на удивленную Вику.
Та подошла поближе, затем бросилась к огромному шкафу-купе и рывком раздвинула створки. Она принялась лихорадочно копаться в огромном количестве одежды. Поняв бесцельность своих поисков, Вика подняла с кресла алый жакет, внимательно его осмотрела. Из маленького кармашка на "молнии" она достала ключи с брелком в виде ромба. Немного брезгливо приподняла парик за смоляную прядь.
- Это мое, все, кроме парика. Мои ключи от машины, запасные,
они лежали в прихожей. Откуда у вас все это? Кто-то был в моей квартире?
И при чем тут парик? - растерянно спрашивала Вика.
- Подумай, кто мог это взять?
- Мы с Аней дружим с первого курса. Вы знаете, наверное, не можете
не знать, что я долго лечилась у психиатра, училась на дому. У меня
не было сверстников-друзей, и я не умела с ними общаться. Я страшно
смущалась, краснела, боялась показаться смешной. А девчонки были раскованные,
веселые, ходили с ребятами вместо лекций пить пиво, шутили, смеялись.
Я была другая, но мне мучительно хотелось быть такой, как они.
Вскоре я заметила девчонку, похожую на меня. Она тоже была одна, держалась особняком. Как-то на лекции я решилась подсесть к ней. Поверьте, Анька - удивительный человек, очень тонкий, ранимый, нежный, хрупкий. Она очень бережно относилась ко мне, ведь у меня тоже полно заморочек. Мы чувствовали себя как единое целое, даже придумали игру в Одетту и Одиллию, черного
и белого лебедя. Нам даже нравилось, что мы такие похожие, но разные внешне. У нас не было парней, других подруг, и мы не расставались с ней ни на минуту, общались в Интернете. Она присылала мне свои стихи, я ей свои рисунки, сделанные на компьютере.
Вика подошла к компьютеру, пощелкала мышью и показала
Симе несколько картин абстрактного содержания. Вика безукоризненно владела цветом, передавая нюансы настроения. Сима искренне восхитилась:
- А я и не знала, что так здорово можно рисовать в компьютере!
- Есть специальные программы. Рисовать для меня все равно что
разговаривать. Я не очень-то ловко подбираю слова, выражая чувства,
сказала Вика. - Так вот, ближе друг друга у нас никого не
было. Мы знали все друг о друге. - Вика слегка запнулась.
Или почти все. Но последний месяц у нее появился мужчина. Мне кажется, они познакомились в чате. Вы же знаете, застенчивым людям гораздо легче общаться виртуально, чем вживую. Ведь ты можешь изображать кого угодно, врать, называться чужим именем. Она избегала говорить о нем, не называла его имени, но, безусловно, была влюблена.
Она говорила, что никто ее еще так не понимал, никто не открывал перед ней такого яркого, блестящего, нового мира. Я даже обижалась. Аня говорила, что обязательно все мне расскажет, но потом, ко-гда поймет все сама. Мне почему-то кажется, что он старше, может быть, намного старше ее. Ведь Аня очень чуткая, умная. У нее были навязчивые мысли о самоубийстве, ей это казалось очень романтичным, была какая-то история с самоубийством ее красавицы-бабки. Аня вбила себе в голову, что она повторит ее судьбу. В последний день, когда мы общались, еще до смерти моего отца, она прислала мне стихи, очень восторженные и одновременно страшные, которые мог бы написать человек, решивший свести счеты с жизнью. Я ей звонила, звонила, но мама сказала, что Аня уехала за город за какими-то конспектами и вернется, если успеет на последнюю электричку. А потом ее положили в психиатрическую больницу. Говорили, что-то связанное с наркотиками. Но ведь
Аня никогда не употребляла наркотики! Мне даже странно думать об этом... А потом, если это она взяла мои вещи, то зачем?
Вика вопросительно посмотрела на Симу. - Я не понимаю... И ключи от машины...
Сима встала, сбросила куртку, натянула поверх толстого свитера
тонкий кожаный жакет, нахлобучила парик, нацепила солнцезащитные очки.
Она подошла к зеркалу и расправила спутавшиеся пряди нейлоновых волос, затем повернулась к Вике.
- Узнаешь?
* * *
Кажется, она сумела невозможное: снять слои болезненного
восприятия, патологической интерпретации и найти ту реальность, которую, как кокон, опутала болезнь. Значит, трансформация Одетты в Одиллию, добра во зло - банальный маскарад с переодеванием, просто фальшивка, слишком яркая, чтобы ее не заметить, слишком характерная, чтобы отличить ее от Вики. Девочке под видом философского познания мира подсунули игру втемную с переодеванием, да еще приправленную наркотиком. Какой теперь из нее свидетель! Ох и хитер, ох и ловок. Цель в общем тоже ясна: убрать Артемова, подставив в качестве убийцы Вику. Не очень ясно, при чем здесь сексуальный шантажист Хлопин. Тут как будто интерес Светланы. Если, конечно, это не двойная подстава и для Вики, и для Светланы. Тогда кому это могло быть выгодно? Если исходить из завещания - Вере Артемовой. Одним махом она убирает всех конкурентов, а Хлопина как сообщника. В конце концов, ведь это он изображен на фотографии, значит, без него не обошлось. Леди Сухарь могла пообещать ему денег, а затем убрать свидетеля, зная его шантажистские наклонности. Но кто же мужчина, который, собственно, и убил Хлопина? Или это переодетая Вера Сергеевна? Нет, все-таки мужчина должен быть, ведь каким-то образом в эти игры была вовлечена Аня, а там явно был замешан мужчина. Кто-то с адресом fire. Знать бы, кто это... Ай да училка! Интересно, что она хотела сообщить? Сима вытащила телефон и набрала номер Веры Сергеевны. Бесполезно, ее нет, или телефон отключен. Но деться ей некуда, попалась, птица-секретарь!
