Мэри Кей - Смерть в Занзибаре
Лэш даже не делал вид, что слушает ее. Он выглядел озабоченным и не в настроении, и, судя по всему, его гораздо больше интересовал узор на ковре, чем что-либо еще, хотя время от времени он отрывал от него взгляд и направлял его с активным раздражением на Тайсона, который безостановочно кружил по комнате, словно какой-то заблудившийся бездомный бродяга из Южной части Тихого океана.
Глядя на него с ярко выраженным желанием, чтобы тот хоть немного постоял спокойно, Лэш подумал, что если волосы на груди – это отличительный признак настоящего мужчины, то их излишество лишь подтверждает чертовскую правоту Дарвина, что род человеческий происходит от обезьяны. К тому же торс Тайсона мало чем отличался от половика, а его метания, словно льва в клетке, давно уже действовали Лэшу на нервы. Хоть бы он посидел спокойно минут пять! А Амальфи прекратила бы болтать, хоть на десять минут. Его взгляд мимолетно обратился к Дэни, и он насупился.
Дэни была единственным человеком в комнате, кто был полностью одет, и Лэш, отметив этот факт и время, неизвестно почему расстроился. Два часа ночи. А они все разошлись по своим комнатам, где-то около половины двенадцатого. И тем не менее одна лишь Дэни, по всей видимости, еще не ложилась, поскольку она все еще была не только в том же платье, что и в начале сегодняшнего вечера, но и в чулках. Вследствие чего представлялось маловероятным, что она просто наспех набросила на себя платье, предпочитая не спускаться вниз в халате, как другие. Он заметил, что она исподтишка рассматривает Ларри Даулинга, и еще больше нахмурился.
Сама же Дэни съежившись сидела в большом глубоком кресле, замерзшая и усталая, и раздумывала, каким образом Ларри смог вовремя вернуться обратно в дом и подняться к себе наверх, чтобы успеть переодеться в пижаму и халат, которые были сейчас на нем, если непосредственно перед тем, как она услышала шум падения Миллисент, она видела его на террасе под своим окном, одетого в смокинг. Или тогда прошло больше времени, чем ей казалось? Как долго она стояла около окна, глядя на свет луны, после того как он покинул террасу? Явно не больше десяти минут. И тем не менее Ларри выглядел как один из тех, кто был разбужен от крепкого сна, волосы его были взъерошены и время от времени он зевал. Однако, несмотря на зевоту, в его спокойных, наблюдательных глазах не было и следа сна, и Дэни не могла поверить, что он хоть немного чувствует сонливость.
Эдуардо ди Кьяго, мрачно красивый в своей ярко-красной шелковой пижаме и импозантном халате с монограммой и короной, галантно помогал Лоррейн подавать кофе. Однако он был слишком заметно рассеян и склонен подскакивать, когда к нему обращались, и, так же как и Лэш, он явно находил беспрестанное хождение хозяина дома чрезвычайно раздражающим и нервирующим.
Лоррейн, заметив это, попросила:
– Тайсон, дорогой, сядь, пожалуйста! Ты всех нас заставляешь нервничать. А почему бы нам всем не пойти обратно в постели?
– Что касается меня, – сказал Тайсон, – то потому, что мне пришлось бы встать тотчас же, как только прибудут доктор и полиция. Впрочем, для всех остальных нет никакой причины торчать здесь. Единственно, кого они, видимо, захотят видеть, это меня и мисс… э-э, мисс…
– Китчелл, – как-то отрывисто подсказал Лэш.
Тайсон повернулся, бросил на него хмурый взгляд и сказал:
– Во всяком случае, вам ничто не мешает вернуться в постель, так что не считайте, что мы вас тут удерживаем. Вас даже не было здесь, когда все это произошло, так что я вообще не знаю, что вы здесь делаете.
– Я тоже не знаю, – угрюмо ответил Лэш. Однако даже не попытался сдвинуться с места и снова посмотрел на Дэни. Долгим, задумчивым и слегка неуверенным взглядом.
Амальфи, заметив это, обернулась, чтобы проследить направление его взгляда, и ее глаза сузились, а очаровательно изогнутый рот вдруг стал менее очаровательным, когда алые губки сжались в почти жесткую линию. За последний час она не смотрела непосредственно на Дэни, но сейчас взглянула на нее в упор.
Дэни сидела, как-то по-детски свернувшись калачиком, что могло бы выглядеть неуклюже, однако совсем не выглядело, благодаря ее стройной фигуре и длинным и красивым ногам. К тому же она что-то сделала со своими волосами. Зачесала их назад и избавилась от этих наводящих тоску кудряшек, и выбросила свои очки. Без них она выглядела очень молоденькой. Достаточно молодой, чтобы заставить Амальфи с беспокойством ощутить свой собственный возраст, и глубокая складка пересекла ее белый лоб. Она резко повернулась обратно, чтобы взглянуть на Лэша, но Лэш снова изучал рисунок на ковре и казался погруженным в свои собственные мысли, – судя по выражению его лица – отнюдь не радостные.
Эдуардо тоже посмотрел на Дэни, а с нее перевел взгляд на Амальфи Гордон. И его темные глаза внезапно стали крайне внимательными и странно настороженными. Он отрывисто заявил, как бы отвечая на вопрос Тайсона:
– Ну что ж, я, пожалуй, пойду спать. Вы правы. Никто не собирается задавать мне вопросы, и я чувствую, что буду здесь лишним. Эта мисс Бейтс – вы ведь знали ее уже много лет, не так ли? Тогда для вас это весьма печально. Я вам так сочувствую. Вы меня извините, Лоррейн?
Он поцеловал руку ей, а затем – Амальфи, хоть и с меньшей галантностью влюбленного, чем обычно, и, засвидетельствовав свою симпатию Тайсону выразительным взглядом, вернулся в свою комнату. Однако никто больше, похоже, не ощущал потребности последовать его примеру; даже Ларри Даулинг, который несомненно не мог считать себя старым другом семьи; и все они продолжали сидеть там, когда наконец вернулся Найджел с доктором и индийцем – главным инспектором полиции.
Последовавшая процедура оказалась милосердно краткой. Заключение врача подтвердило их собственный вывод, к тому же было довольно просто установить, как же произошел этот несчастный случай.
Мисс Бейтс, спускаясь по лестнице в темноте, или почувствовала слабость, или же сделала неверный шаг и, споткнувшись, упала вниз через край балюстрады на веранду, сломав себе шею. Все было так просто и так ужасно.
Тайсон взял на себя большую часть пояснений и показал им, где лежало тело, так что Дэни не понадобилось много говорить. Доктор зашел к Гасси и прописал ей покой, а в случае необходимости – еще одну таблетку успокоительного, и, сопроводив тело Миллисент к ожидающей машине скорой помощи, они вместе с инспектором выразили свои соболезнования и отбыли.
Луна опустилась, и небо на востоке уже начало бледнеть первыми отдаленными признаками рассвета, когда Дэни наконец-то забралась под свою противомоскитную сетку. Простыни ее были смяты, а подушка все еще хранила отпечаток головы мисс Бейтс. Но никто не подумал предложить ей провести ночь где-то в другом месте, а она была слишком утомлена, чтобы беспокоиться о том, что ей придется спать там, где лежало тело Миллисент. Слишком утомлена, чтобы вообще о чем-либо беспокоиться…
Она спала так крепко, что даже не услышала легкого стука дворецкого, который в восемь утра попытался принести ей поднос с утренним чаем, а часом позже – голоса Лоррейн из-за запертой двери своей комнаты, спрашивающей, проснулась ли она уже. И наконец Лэш разбудил ее.
Он забарабанил в дверь ее спальни и продолжал барабанить все громче и громче до тех пор, пока она не открыла, а увидев ее, сонную и удивленную, сказал с неожиданным пылом:
– Слава тебе, Господи, за это!
– За что? – спросила Дэни, моргая. – Что-нибудь случилось?
– Похоже, что нет, – ответил Лэш, выглядевший необычно бледным и напряженным. – Но когда вы не спустились вниз, а Лоррейн сказала, что ваша дверь заперта и она не услышала от вас никакого ответа, я подумал, что, возможно, было бы лучше пойти мне самому и убедиться.
– В чем? – изумленно спросила Дэни.
– Что вы действительно всего лишь спите. Я полагаю, что эта паршивая вчерашняя история действительно была несчастным случаем, но тем не менее…
– Мисс Бейтс! – задыхаясь, произнесла Дэни, пораженная воспоминанием, словно ударом в лицо. – Я… я забыла. Она… О, Лэш! О, бедная мисс Бейтс. Бедная миссис Бингхем… Она в порядке?
– Миссис Бингхем? Думаю, да. Она, видимо, достаточно пришла в себя, чтобы съесть вполне сытный завтрак, судя по подносу, который отнесли наверх. А как вы? Намерены ли вы когда-нибудь спуститься вниз?
– Конечно. Сколько времени?
– Начало одиннадцатого.
– Одиннадцатого? Господи Боже мой!
Дверь захлопнулась у него перед носом, а серебристый голосок на полпути с веранды вниз произнес:
– Поешь серенады своей секретарше, дорогой мой Лэш?
Амальфи шла к нему и сладко улыбалась ему в лицо, но над мило улыбающейся линией рта ее зеленые глаза были холодны и тверды и не выражали ни капли веселости, а заглянув в них поглубже, Лэш внезапно ощутил нечто вроде шока, как если бы он непреднамеренно натолкнулся в темноте на что-то огромное.
