Марина Ефремова - В омут с головой
Лина смотрела на него удивленно: неужели вся эта страсть лишь спектакль? Она часто моргала глазами, видно, чтобы не заплакать от досады. А Алешка тем временем отобрал у нее цветок, водрузил его на место, нарочито аккуратно поправил занавески, потом повернулся к Лине, снова обнял ее и, улыбнувшись, проговорил:
— А то я уж было подумал, что теряю квалификацию.
— Ты, ты… — Слова будто застряли у Лины в горле, обида душила ее — неужели она ошиблась в нем?
Но Алешка понял все и не дал ей расплакаться:
— Нет, ты лучше скажи, любишь ли ты меня?
— Да, — ответила Лина.
— Тогда за что ты так со мной? Почему мне не веришь? Я же никогда тебя не обманывал. И никогда не смогу тебя обмануть.
— Прости.
Она опустила глаза, уткнувшись лицом в его грудь.
— Пошли, — он решительно потянул ее за собой из комнаты.
Родителей и Андрея они нашли в столовой: те сидели за большим столом, пытаясь вести светскую беседу, но явно прислушивались к происходящему в Алешкиной комнате. Поэтому когда Алешка с Линой вошли, то застали в столовой немую сцену, достойную пера Гоголя или Репина. Алешка обвел всех взглядом.
— Объявляю всем, особенно бородатым. — Он многозначительно глянул в сторону Андрея, и тот в ответ молча кивнул. — Что я люблю Лину и мы решили пожениться. Если кто-то из присутствующих что-то имеет против этого союза, то… — Он опять многозначительно посмотрел на всех и грозно добавил: — Я не рекомендую ему высказываться.
* * *Вечером квартира Корниловых напоминала большой вокзал. В гости к ним пришли Брахмановы и Мария Дмитриевна, бабушка Лины. Теперь Алешке стало понятно, почему молчал телефон в ее доме.
Женщины удалились в кухню, демонстрируя полное пренебрежение к мужским проблемам.
Доктор Брахманов, едва познакомившись с Андреем, сразу попал в сети его профессионального обаяния, и они тут же уединились: разговор был интересен только для них двоих.
— Пойдем, поговорим и мы! — предложил отец сыну.
Алешка кивнул. Они зашли в отцовский кабинет, который был значительно больше, чем на даче, да и обстановка побогаче. Присели. Отец включил кондиционер, потом достал пачку сигарет, прикурил, протянул Алешке:
— Извини, «Парламента» нет.
— Спасибо, я бросил.
— Серьезно? Молодец! Вот еще мать бы отучить. А то она злоупотреблять начинает.
— Бросайте вместе, тогда получится.
— Спасибо за совет, я подумаю. — Леонид Иванович затянулся, со смаком выпустив струю дыма, испытующе посмотрел на Алешку. — Когда вы с Линой думаете оформить свои отношения?
— Не знаю, она не хочет никаких официальных церемоний, а я не хочу ее торопить.
— Может, это и правильно, — проговорил отец. Он поднялся с кресла, на котором сидел, подошел к письменному столу, включил компьютер, застучали клавиши: умная машина заскрежетала своими железными мозгами, в столе у отца что-то защелкало. Он наклонился, открыл дверцу, потом открыл что-то еще. Потом все проделал в обратном порядке и вернулся к Алешке, протягивая ему маленькую коробочку.
— Мы с мамой подозревали подобное развитие событий. Поэтому купили вот это.
Алешка открыл коробочку и увидел маленькое золотое колечко: на тоненьком обруче из белого золота блестели два листочка, один повыше другого, украшенные маленькими круглыми бриллиантами. Алешка был растроган.
— Спасибо, но не нужно было, это уж слишком.
— Это не тебе, это Лине, — усмехнулся Леонид Иванович.
— Вот спасибо, что разъяснил! А то я уж было решил, что придется носить колечки с брюликами.
— Хватит паясничать, ты без этой театральности уже не можешь.
— Могу, — серьезно проговорил Алешка. — И уж если хочешь, чтобы я был серьезен, тогда и говорить давай о серьезных вещах.
— Например? — заинтересовался отец.
— Например, об «Азиаттрансгазе».
— Так. А что ты об этом знаешь?
— Знаю, что это как-то связывает тебя с Татуриным.
— Не совсем. — Отец опять поднялся с места, снова подошел к столу, снова открыл сейф, который находился в столе, достал оттуда папку с бумагами, вернулся к сыну, протягивая ему эту папку. — Ты хорошо читаешь по-английски, поэтому не буду переводить. Можешь изучить эти документы, они не для широкой публики, но грифа секретности на них нет.
Алешка открыл папку и стал вникать в суть, потом в какой-то момент увидел, что там много специальной терминологии, отложил папку и посмотрел на отца:
— Я не понимаю, про что это, расскажи сам: знаешь ведь, что я в экономике полный ноль.
— Хорошо. До перестройки «Азиаттрансгаз» назывался «Туркменнефтегаз» и был государственным предприятием, которое принадлежало всему государству. Не стало государства — и появилась корпорация «Азиаттрансгаз». Понимаешь?
— Смутно.
— Хорошо, слушай дальше. Государства не стало, а старые сделки остались. Корпорация «Азиаттрансгаз» занимается выработкой и транспортировкой среднеазиатского газа на Запад. У нашего правительства договор на продажу нашего газа туда же. Дешевле и выгодней купить газ в Средней Азии, чем гнать его из Сибири. Теперь понимаешь?
— Не-а.
— Сын, ты газеты читаешь?
— He-а, профессор Преображенский не велел.
— Угу, хочешь сказать, что у меня с литературной эрудицией слабовато. Не выйдет, «Собачье сердце» уже давно растащили на цитаты, а память у меня хорошая.
— Извини, я слушаю.
— Ну, слушай. Хозяева этой корпорации, наши бывшие соотечественники, отказались продлять с нами контракт как с государственной структурой. Говорят, что мы и так долго эксплуатировали их природные ресурсы. Тогда нам и потребовался Илья Татурин, умный, расчетливый, а самое главное верный человек. Азиаты приняли его за русского мафиози, а значит, врага государства и заключили с ним сделку, полагая, что насолят тем самым нам и правительству. Илья тогда здорово рисковал, часть денег он возил налом. Все было разыграно как по нотам: человек должен быть абсолютно не связанный с нами. Азиаты провожали его практически до Москвы, а он сам был за рулем, без охраны.
— Это тогда он приехал с чемоданом денег?
— Да, это была как бы его доля от сделки, деньги он сдал. Он от нее ничего не имел. Это была просто его добрая воля, патриотический долг, если хочешь.
— А кому сейчас принадлежат эти акции?
— Нам.
— Как?
— А вот это уже не твое дело.
— А «нам» — это кому?
— Нам — это той структуре, которой я служу.
— Папа, это криминал?
— Да бог с тобой, ты с ума сошел! Я и криминал! Ты плохо обо мне думаешь, сын.
— А что я должен думать?
— Ты бы мог хоть иногда интересоваться, чем я занимаюсь.
— Вот я и интересуюсь.
— Я на государевой службе, сынок. И тебе, дорогой, пора заниматься делом.
— Только не тем, чем занимаешься ты. Это мне чуждо.
— Занимайся тем, что тебе не чуждо, — сказал отец.
— Я попробую. Послушай, я тебе, конечно, верю, но ничего не понимаю в этом. Ты мне по-простому объясни, Илью могли грохнуть за это?
— Нет. Мы проверили всю цепочку, чисто. Это что-то совсем другое. Мы и криминал проверили, это не разборки.
— Значит, ты в курсе стычки с московской братвой из-за Ксении?
— В курсе, только никакой стычки и не было, пацана почти по-отечески пожурили и отправили в Алтайский край заканчивать среднюю школу.
— Понятно, — задумчиво произнес Алешка.
— Что тебе понятно?
— То, что ничего не понятно. Из трех доступных версий две лопнуло. Придется возвращаться в Дальнославск и копаться в прошлом.
— Попробуй. Кстати, Алла Георгиевна местная, она говорила тебе?
— Да.
— И у нее превосходные дедуктивные способности. Ты можешь ее привлекать к своим раскопкам.
— Я подумаю.
Дверь комнаты открылась, и в комнату заглянули Лина со Светланой Арнольдовной.
— Мужчины, вы не хотите к нам вернуться? — спросила Светлана Арнольдовна.
— У нас уже все готово, — поддержала Лина.
— Ну, раз все готово, мы идем, — сказал Леонид Иванович, вставая с места.
* * *Можно было остаться и в Москве, никто не гнал Алешку в Дальнославск: большая московская квартира оставалась в их с Линой распоряжении. Но они вернулись. Ехали на двух машинах. Впереди на джипе старшие — родители Лины и Алешки с бабушкой Лины. Сзади на «Москвиче» — Лина и Алешка, за рулем теперь сидел Андрей. Его машину в гараже подлатали и даже кое-где подкрасили. Двигатель работал почти бесшумно, Андрей наслаждался безукоризненной работой своего старенького автомобиля.
Лина с Алешкой сидели на заднем сиденье, изредка переговариваясь, держали друг друга за руки. Андрей тоже, изредка поглядывая на них в салонное зеркало, стараясь им не мешать, принимал участие в общем разговоре.
Накануне Алешка встречался с Людмилой Татуриной и все подробно пересказал своим друзьям. Единственное, чего он не мог передать на словах, это тот неприятный осадок, который остался у него после разговора с женой погибшего Ильи.
