Дик Фрэнсис - Ради острых ощущений
– А что нужно, чтобы выиграть конкурс?
– Первым найти правильные ответы на все вопросы.
– А какой приз?
– Книга. Но самое главное – престиж. У нас бывает только один конкурс в семестре, и очень трудный. – Она выдвинула набитый бумагами и разной ерундой ящик. – Я же помню, что куда-то ее засунула, эту вырезку!
Она принялась выгребать все на стол.
– Пожалуйста, не беспокойтесь, – вежливо сказал я.
– Да нет, я же хочу найти ее.
На стол высыпалась еще пригоршня всяких мелочей. Среди них была маленькая хромированная трубка дюйма в три длиной с прикрепленной к обоим концам цепочкой. Где-то я видел нечто похожее, промелькнула в моей голове туманная мысль. Причем видел много раз, и почему-то это связано с выпивкой.
– Что это такое? – спросил я, показывая на непонятный предмет.
– Где? Ах, это… Беззвучный свисток, – объяснила она, продолжая перерывать ящик, – для собак.
Я взял его в руку. Беззвучный свисток для собак… почему же тогда мне показалось, что он имеет отношение к бутылкам, стаканам и… мир остановился.
Я почти физически ощутил, как мой мозг сделал последний прыжок и настиг свою добычу: Эдамс и Хамбер были наконец-то у меня в руках. Мое сердце учащенно забилось.
Так просто… Так потрясающе просто! Трубка разделялась на две части, одна из них оказалась крошечным свистком, другая – колпачком. Колпачок был прикреплен к свистку маленькой цепочкой. Я поднес свисток к губам и дунул. Раздался еле слышный звук.
– Вы практически ничего не услышите, – сказала Элинор, – а собака, конечно, слышит. Но можно сделать так, чтобы был нормальный звук и человек тоже слышал. – Она взяла у меня свисток и открутила какую-то часть. – Попробуйте теперь.
Я снова дунул. Теперь это был звук обычного свистка.
– А вы не могли бы дать мне его на время? – попросил я. – Он вам нужен? Я… мне хочется провести один эксперимент.
– Конечно, возьмите. Мою старую овчарку прошлой весной пришлось усыпить, так что с тех пор я им не пользовалась. Только верните мне его, хорошо? В летние каникулы я собираюсь взять щенка, и свисток мне понадобится.
– Да, разумеется.
– Договорились. А вот наконец и вырезка!
Она протянула мне кусок газеты, но я никак не мог на нем сосредоточиться. Я видел только бар в огромной машине Хамбера с ломиками для льда, щипцами и множеством хромированных мелочей. Мне никогда не приходило в голову внимательно их разглядывать, но среди них определенно была маленькая трубочка с цепочкой – беззвучный свисток для собак.
Сделав над собой усилие, я прочел статью о Спаркинг Плаге и поблагодарил Элинор за то, что она нашла ее для меня. Потом я спрятал свисток в пояс с кармашками и посмотрел на часы – была уже половина четвертого. Похоже, что я опаздываю.
Элинор оправдала меня в глазах Октобера и показала мне свисток – это были две неоценимые услуги. Мне захотелось чем-нибудь отплатить ей, и я видел только один способ это сделать.
– «Никуда человек не уходит с большим спокойствием или освобождением от тревог, чем в собственную душу…» – процитировал я.
Она в изумлении уставилась на меня.
– Это же первый вопрос конкурса!
– Ну да. Вам разрешается чужая помощь?
– Да, любая. Но…
– Это Марк Аврелий.
– Кто? – поразилась она.
– Марк Аврелий Антонин. Римский император. Со 121 по 180 до нашей эры.
– «Наедине с собой»? Я кивнул.
– А на каком языке это написано? Это тоже надо указать. Наверное, на латинском.
– На греческом.
– Фантастика… в какую школу вы ходили?
– В сельскую школу в Оксфордшире. – Я на самом деле ходил в эту школу – до восьми лет. – Там был учитель, который все время пичкал нас Марком Аврелием. – Только этот учитель был уже в Джилонге.
У меня все время было сильное искушение рассказать ей правду о себе, а в эту минуту оно стало почти непреодолимым. В ее обществе я был просто не в состоянии прикидываться и даже в Слоу разговаривал с ней так, как говорю обычно. Но все-таки я удержался и не рассказал ей, кто я на самом деле – ведь Октобер не сделал этого, а он, видимо, знает свою дочь лучше, чем я. И потом, эти ее доверительные беседы с Пэтти… которая вряд ли способна держать язык за зубами. Может быть, он считал, что это поставит под угрозу наше расследование? Мне оставалось только гадать. И я промолчал.
– А вы совершенно уверены, что это Марк Аврелий? – с сомнением спросила она. – Нам ведь дают только одну попытку – не вышло, и все.
– Тогда проверьте – это в разделе, где говорится о том, что надо учиться довольствоваться своей судьбой. Наверное, я так хорошо запомнил, потому что совет и вправду полезный, а мне редко удавалось ему следовать.
Я усмехнулся.
– Знаете, – осторожно проговорила она, – это, конечно, не мое дело, но мне кажется, что вы могли бы добиться гораздо большего в жизни. Вы… вы производите впечатление очень умного человека. Почему вы работаете в конюшне?
– Я работаю в конюшне, потому что это единственное, что я хорошо умею.
Это была хоть и несколько лукавая, но правда.
– Вы намерены этим заниматься до конца жизни?
– Скорее всего.
– И удовольствуетесь такой работой?
– Придется.
– Я не ожидала, что наша сегодняшняя встреча будет такой. Честно говоря, я очень боялась. Но благодаря вам мне было легко.
– Значит, все в порядке, – весело отозвался я.
Она улыбнулась. Я подошел к двери и открыл ее, но она сказала:
– Я. лучше провожу вас. По-моему, архитектор, построивший это здание, был помешан на лабиринтах. Иногда посетители бродят по верхним этажам сутками и в конце концов умирают от жажды.
Я засмеялся. Она проводила меня по бесконечным запутанным коридорам и вниз по лестнице до самого выхода, непринужденно, как с равным, болтая о своей жизни в колледже. Она сообщила мне, что Дарем – старейший университет в Англии после Оксфорда и Кембриджа и единственный, где есть курс геофизики. Она и вправду была замечательная девушка.
На ступеньках она попрощалась со мной за руку.
– До свиданья, – сказала она, – мне очень жаль, что Пэтти так по-свински поступила.
– А мне ничуть не жаль – благодаря ей вы пригласили меня сюда.
– Да, но чего вам стоило это удовольствие! – рассмеялась она.
– Чего бы ни стоило.
Я заметил, что в ее серых глазах были темные крапинки. Она стояла на ступеньках и смотрела, как я садился на мотоцикл и застегивал шлем, потом помахала мне рукой и исчезла за дверью, с суровой окончательностью захлопнувшейся за ней.
Глава 14
На обратном пути я остановился в Поссете проверить, нет ли ответа от Октобера, – мне было интересно, что он думает о той теории, которую я подробно изложил в своем предыдущем послании. Но писем не было. И хотя я и так уже опаздывал к началу вечерней работы, все же я задержался и написал ему снова. Томми Стейплтон не шел у меня из головы – ведь он погиб и унес с собой все, что ему удалось узнать, а мне не хотелось повторять его ошибку. Да и умирать мне не хотелось, если уж на то пошло. Я торопливо писал:
«Думаю, что самое главное в их схеме – беззвучный свисток, каким подзывают собак. Такой свисток лежит у Хамбера в машине, в баре. Помните случай с Олд Интонианом? В Картмеле в дни скачек проводятся собачьи бега».
Отправив письмо, я купил здоровую плитку шоколада, комикс для Джерри и вернулся в конюшню, стараясь незаметно прошмыгнуть на свое место. Но Касс все-таки засек меня и раздраженно пробурчал, что доложит обо всем Хамберу и едва ли мне удастся отдохнуть в следующую субботу. Я подавил вздох и принялся за свои вечерние обязанности, чувствуя, как холодная, убогая, тусклая атмосфера снова охватывает меня и просачивается до самых костей.
Но кое-что изменилось. Свисток, подобно неразорвавшейся бомбе, лежал в моем поясе. Если его найдут там, это будет моим смертным приговором – по крайней мере, я в этом не сомневался. Я был уверен в своей догадке, но она требовала окончательной проверки.
Вероятно, Томми Стейплтон заподозрил истину и отправился прямо к Хамберу, чтобы прижать его к стенке. Ему и в голову не пришло, что эти люди способны на убийство. Но я-то, зная о его смерти, в этом ничуть не сомневался. Семь недель я торчал у них под самым носом, и мне удавалось сохранять осторожность. Теперь было очень важно продержаться до конца, и поэтому все воскресенье я ломал себе голову, как бы мне провести задуманный эксперимент и не попасться.
В воскресенье вечером, часов в пять, во двор вкатился сверкающий серый «ягуар» Эдамса. Как обычно, при виде его владельца сердце у меня упало. Он присоединился к Хамберу, делавшему вечерний обход конюшни, и надолго задержался у стойла Микки, но входить не стал. После того как Хамбер помогал мне в первый раз напоить Микки снотворным, он много раз входил к нему в стойло, Эдамс же – никогда.
Эдамс спросил:
– Что скажешь, Хедли?
