Падение Ворона - Корецкий Данил Аркадьевич
– Бах! Бах!
Нападение закончилось, не успев начаться. То ли гром, то ли выстрелы в замкнутом пространстве «Нивы» оглушили его, то ли в мироздании, где вечно идёт война добра и зла, что-то произошло, но сразу наступила звенящая тишина. Ворон выскочил наружу. На земле, не подавая признаков жизни, раскинулись два тела в дождевиках и сапогах, фонарик в траве продолжал светить. Подхватив его, Ворон, расчетливо прячась за машиной, осветил окружающую местность, но больше никого не увидел и не услышал… Он обошел «Ниву», с другой стороны тоже было спокойно, если можно назвать спокойствием бульканье, исходящего кровью, еще одного бандита, в такой же противодождевой одежде, как и остальные. Ворон снял с закинутой головы капюшон.
Вот так штука – баба! Молодая, симпатичная, она истекала кровью и билась в агонии… Рядом, в мокрой, залитой красным траве, лежал большой мясницкий нож. Пацаны базарили, что таким были убиты два мужика – «как туши разделаны…»
– А ты думала, всегда будешь другим кровь пускать? – сказал Ворон в ответ на ее молящий взгляд. – Так не бывает… Что ж, теперь получай оборотку!
Он приставил «ПМ» к мокрому, горячему лбу, прикрылся ладонью от брызг…
– Бах! – Бульканье прекратилось. Раненая дернулась и вытянулась во весь рост. Стройная, высокая и чего на бандитскую тропу вышла…
Ворон вернулся к лежащим у водительской двери, отбросил ногой обрез двустволки, распахнул дождевик гнусавого, посветил. Большое кровавое пятно расплывалось на рубахе, прямо напротив сердца, глаза открыты и закатились вверх. Второго он рассматривать не стал: не доктор, в конце концов – пальнул в голову и всё! Рядом валялся пистолет неизвестной марки, он заинтересовался, но при ближайшем рассмотрении, оказалось – газовый. Размахнувшись, забросил бесполезную пукалку в кусты.
– Марина, как ты там? – Ворон заглянул в машину. Прокурор Головко вела себя, как обычная женщина – испуганная и потерянная, она едва сдерживалась, чтобы не впасть в истерику. Но взведенный пистолет все еще держала в дрожащей руке.
– Что теперь делать, Костя? – жалобно спросила она. – Я не хотела, но она за волосы тянула, а ножом в лицо примерялась… Палец сам нажал…
– И очень вовремя, – одобрил Ворон. – Пушка служебная или «левая»?
– Табельная, конечно!
– Я думал, канцелярским не положены…
– Важнякам выдают и гособвинителям по серьезным делам. А я несколько процессов по оргпреступности провела…
– Вон оно что… Значит, ты у своих в уважухе! Так чего переживаешь? Обезвредила опасных преступников! Рупь за сто, что это «кустовики». Знают, суки, что в такую погоду их мусора поджидать не будут… А нарвались на прокурора Головко! Еще медаль получишь!
– Да какую медаль! – Марина заплакала. – Ты знаешь, что сейчас начнется?! Проверки, допросы, возбудят дело, отстранят от работы… Начнут выяснять, что я здесь делала, с кем… А потом, в лучшем случае – превышение пределов необходимой обороны, а в худшем – убийство… Практика такая… Меня выгонят, а может, посадят!
– Как Серого…
– Что? Какого Серого? А-а-а… Сравнил, тоже мне. Хотя, примерно так…
– Тогда медаль отменяется, «химичить» будем, – сказал Ворон. – Дай мне пушку.
Ворон аккуратно вынул патрон из ствола, вставил обратно в магазин. Вместо отстрелянного туда же добавил новенький желтый жёлудь из своего пистолета, щелкнул предохранителем и отдал оружие владелице.
– Надо хорошо вычистить. Магазин полный, но на ближайших стрельбах тот, который сверху, надо отстрелять – на нем номер партии другой. Поняла?
Она ничего не поняла, но кивнула – механически, как кукла.
– Ладно, сиди пока. – Он погладил девушку по гладкой горячей щеке. – В бардачке глянь, там должна быть водка или коньяк… Выпей, чтоб сердце не лопнуло…
Сам занялся гильзой. Прикинул траекторию, определил, что отлетела назад-вправо, высадив Марину, полез на зад-нее сиденье, обшарил весь правый угол салона и нашёл – примерно там, где искал, только на полу… Но это не важно!
– Видишь? – Он показал гильзу Марине.
– Угу…
Она уже обнаружила початую плоскую бутылочку прасковейского трехзвездочного коньяка и выпила залпом, как воду. В какую сторону это на неё подействовало, и подействовало ли вообще, определить было ещё нельзя.
– А пуля прошла навылет, ее не найдут. То есть, тебя здесь не было! Никто тебя не выгонит с работы и не посадит!
– Найдут, – с пьяной уверенностью возразила она. – Ещё как! Место происшествие по групповому убийству! Тут такое начнётся! Пустят собак, пригонят солдат, принесут приборы… Столько следов накопают – мама, не горюй!
– Хорошо, тогда что надо сделать, чтобы никто ничего не искал? – удивляясь своему терпению, выяснял Ворон.
– Убрать трупы, оружие, кровь. – Вернувшийся вдруг прокурор Головко решительно провела рукой вокруг. – Если нет убийства, тогда следы ног, протекторов, разбитые автомобильные стекла, да и все остальное никого не заинтересуют… Впрочем, на всякий случай следы шин на поляне затрите, они легко идентифицируются. На дороге пусть остаются – там любые могут быть…
– Значит, так и сделаем! – Ворон воспрял духом. – Ты куда поедешь?
Она выпятила губы, будто собираясь кого-то поцеловать.
– А куда мне ещё ехать? К тебе, конечно!
Ворон немного подумал и кивнул. Действительно, куда ехать хорошим людям – бандиту и прокурору, после того как они в два ствола вальнули трёх плохих налетчиков и убийц и теперь заметают следы содеянного? Ясен перец – на съемную квартиру к хорошему бандиту! Хотя вряд ли в столь несложной жизненной ситуации смог бы разобраться комиссар Мегрэ, или даже великий Шерлок Холмс! Не говоря уже о реальных асах надзора и сыска любой страны как Старого, так и Нового Света! Потому что они безнадежные формалисты-буквоеды и не понимают загадочной русской души, национальной идеи и своеобразия законов, лишенных прямолинейной обязательности гильотины…
Ворон убрал бревно из-под задних колёс, завёл двигатель, развернулся и, только на габаритах, не включая фар, пробрался сквозь Мертвый Лес, который цеплялся за «Ниву» руками-ветками и недовольно урчал, явно не желая отпускать их живыми. Наконец, они выбрались на пустое, неосвещенное шоссе, Ворон включил ближний свет, прибавил газу и через десять минут свернул на пустую парковку шашлычной «Сакля», причём затормозил в самом темном углу.
Разбитые окна не позволяли запереться, а Марина ещё находилась в шоке и категорически не хотела оставаться одна. Но другого выхода не было.
– Тебе нельзя лишний раз светиться, – сказал Ворон. – Сиди здесь, если подъедут менты – покажешь ксиву, если всякая шелупонь появится – помашешь пушкой… Понадобится – вали без раздумий всех подряд! А то и казенный ствол отберут, и тебя отгуляют по полной программе…
От такого напутствия Марина всхлипнула, но он не обратил внимания.
– Из машины не выходи, я быстро! А если стрельнешь – вообще мигом выскочу! Не боись – прорвёмся!
Он обошёл щитовой домик с парадного входа, хотя со всех сторон «Сакля» выглядела одинаково убого, если не считать затейливо вырисованной вывески с названием и танцующим брюнетом в черкеске, да с дымящимся шампуром, но вывеска общего впечатления не меняла. У двери стояла рабочая «Газель», «Москвич»-каблучок и «жигуль» одиннадцатой модели. Слабая лампочка освещала летнюю веранду с пластиковыми столами и стульями, которые даже не убрали, несмотря на дождь. Мангал под навесом ещё дымился и испускал тепло, изнутри заведения доносились взрывы веселого смеха и матерщина.
– Закрыто, куда прешь? – дорогу загородил крепкий чернявый мачо с уродливым, внушающим ужас лицом. Когда-то такой внешности стыдились, но сейчас она оказалась востребованной: страх стал основным козырем сегодняшней жизни, поэтому ее обладателей охотно брали в охрану, принимали в «бригады», поручали выбивать долги. Но и Ворон мало походил на интеллигента из симфонического оркестра, а когда он выдвинул челюсть и прищурился, мачо понял, что его карты биты.
