Татьяна Иванова - Алмазы французского графа
Взрослые стали секретничать. Иногда, выходя погулять вечером, Саша никого из них не заставал на месте. На его вопросы, — где это вы вчера были? — кто — нибудь из них легонько одаривал его подзатыльником, со словами, — мал еще в серьезные дела свой нос совать. Придет время, узнаешь.
А время, между тем, пришло быстро, оно оказалось вовсе не за горами, как казалось Саше. И взрослые однажды, откровенно поговорив с ним о своих занятиях, взяли на дело. Взяли по необходимости, заставив Сашу в душе испытать чувство гордости, от ощущения своей незаменимости. Шайка Подгорного тогда "брала" продуктовый магазин в окрестностях Тулы. И единственным свободным от металлических ставней окном в здании было маленькое слуховое оконце на втором этаже. Взрослые, приставив лестницу, взобрались к оконцу, разбили стекло и велели Саше пролезть через отверстие внутрь, а потом открыть ставни в большом окне на первом этаже, которые были защелкнуты изнутри на массивную металлическую щеколду. Трюк был проделан Сашей удачно и быстро. — Молоток! — сказал ему тогда Коля, протиснувшийся первым в разбитое окно.
С тех пор так и повелось. Саша работал в шайке, ел и пил награбленное до отвала, только вот курить не решался. Он где — то читал, что от курева у малолеток рост замедляется, и такое обстоятельство сильнее всяких уговоров и насмешек старших, удерживало его от приобретения вредной привычки. Дома он теперь не воровал, а напротив, иногда приносил добычу. Правда, понемногу, чтобы это не особо бросалось в глаза маме и бабушке. Говорил, — ребята, мол, угостили.
Мать Вера Васильевна не поощряла его дружбы с хулиганами, как она называла Подгорного и Лукина, но от гостинцев не отказывалась. — Чего уж там, все равно уже уворовали, — рассуждала она, догадываясь, откуда берутся такие презенты. — Жалко им Сашу, вот и угощают его. Колька Подгорный тоже ведь без отца вырос, вот и сочувствует он моему Сашеньке, — почему-то думала она, будучи уверенной в том, что ее малолетний сын никоим образом самолично не мог иметь отношения к кражам. И вот однажды, взяв обувной склад, старшие вместо денег, выделили Саше несколько пар обуви.
— Не возьму, — сказал он.
Те удивленно на него посмотрели.
— Мамка женилась. — Объяснил свой отказ Саша.
— Женилась? — заржал Колька. — Вот чурка. Замуж вышла!
— Ну, замуж вышла. И теперь не велела мне ничего такого домой приносить.
— Ну и черт с тобой! — сказал Саня, — не бери, нам больше достанется.
— А дядька — то небось хороший, правильный, а, Санек? — с явным ехидством поддел его Колька.
Саша пожал плечами. — Не знаю, мол, — еще не разобрался, что он из себя представляет.
На самом же деле, Саша глубоко уважал своего отчима, и, прежде всего, за отношение Дмитрия Сергеевича к маме. Он увидел, наконец, что в их семье появился человек, который по настоящему любит его обделенную мужской любовью маму. Саша замечал, какими глазами дядя Дима смотрел на маму, и вместо ревности, как у других детей, выросших с одним родителем, наоборот, испытывал чувство довольства. У дяди Димы была своя квартира в соседнем доме, и вскоре они, оставив бабушку, втроем переехали туда. К Саше дядя Дима относился очень хорошо, и опять же, это импонировало подростку. Ибо то обстоятельство, что у его приемного отца не было своих детей, заставляло мальчика думать, что чувства отчима к нему вполне искренние, без всякого там подвоха.
В этот период Саша стал часто ловить себя на том, что у него все чаще и чаще возникает желание оторваться от шайки Подгорного, — но как? — с отчаянием думал он, прекрасно понимая, что путь назад невозможен.
И вот однажды случилось непредвиденное. Они тогда отправились "брать" склад стройматериалов. И чего их туда понесло, спрашивается?! Саша отпросился у родителей на ночевку к бабушке, где у него так и осталась своя комната. Квартира находилась на первом этаже, и Саша, как обычно в таких случаях, дождавшись ночи, вылез в окно. Была зима, и в эту ночь сильно пуржило. Ветер задувал за шиворот и даже под куртку, пронизывая его до самых подмышек. Саша шел на дело, проклиная все на свете и ежась от холода, но, куда было деваться?
Сторожа в эту ночь возле склада не было. Они обошли здание со всех сторон, но так никого и не обнаружили.
— Убери пока в сумку. — Распорядился Подгорный, обращаясь к одному подельников, который держал наготове кляп и веревку, приготовленные для сторожа. — Он, похоже, домой смотался в такую холодину.
— А вдруг он внутри? — спросил кто-то.
— Там разберемся! — решил Коля, и они принялись за работу.
А сторож и правда оказался внутри. Дрых себе на кушетке в каком-то маленьком закутке с включенным обогревателем. Причем обнаружили его члены шайки по звуку работающего приемника, под который старик, видно, и уснул.
— Тихо! — скомандовал Саня Лукин, первым услышав звук. И остальные, пробравшиеся в помещение, замерли.
— Оттуда! — без лишних слов, указал Коля.
— Вы, четверо, за мной, — он махнул рукой близ стоящим, в числе которых находился подельник с кляпом и веревкой. — А остальным пока здесь стоять, никуда не шастать. Да глядите в оба!
Они подошли к каптерке и, заглянув в освещенное мутное оконце, обнаружили спящего сторожа. Рядом с кушеткой стояло его ружье.
— Ну, молодец, дядя, спит себе и в ус не дует! — обрадовался Коля.
— Пока в стране бардак, мы непобедимы…принялся, было, декламировать один из его дружков.
— Заткнись! — оборвал его Коля. — Лучше зайди в каптерку и забери ружье, — приказал он говорившему. — Только, чтоб ни звука! Иди, а мы отсюда понаблюдаем.
— А вязать его не будем?
— Зачем? Ружье заберем, и кого-нибудь на стреме оставим. Радио играет нам на руку. Он все равно ничего не услышит, чего его будить да связывать? Глядишь, и управимся, покуда он проснется.
Они так и сделали. Осторожно открыли каптерку, забрали ружье, и снова прикрыв ее, отправились за добычей. На стреме, возле оконца, остался один человек.
— Свиснешь, если что! — приказал ему Коля.
Караульному через некоторое время надоело стоять и пялиться на спящего сторожа, и он присел, на оказавшийся рядом обшарпанный старый ящик из под пивных бутылок. В сидячем состоянии окошко находилось у него над головой, и он привставая то и дело, снова усаживался на ящик. А потом, потеряв бдительность и сам заклевал носом.
Сторож, тем временем, проснулся и первым делом обнаружил, что его ружьецо умыкнули. Он тихо поднялся с кушетки, убавил звук радио и прислушался к доносящемуся со склада шуму.
— Воруют! — тут же окатила его холодная мысль. — И он, крадучись, вышел из каптерки.
Караульный, услышав его шаги, очнулся от дремы и, вскочив с ящика, крикнул, — стой!
Сторож побежал вперед, ослушавшись приказа.
— Наверное к телефону побежал, зараза! — сообразил караульный, заметивший аппарат, висящий на стене при входе в помещение. Он громко свистнул, и крикнул, — Колька, сюда! Сторож удирает.
Грабители ринулись к караульному. Один из них зачем-то схватил ружье. Они увидели сторожа в тот момент, когда тот уже снял телефонную трубку и принялся набирать номер.
— Стоять, гад! — крикнул ему Колька, почувствовавший, что ни один из них не успеет добежать до того момента, покуда сторож не наберет номер милиции. — Положи трубку, стрелять буду!
Однако сторож никак на это не отреагировал и продолжал набирать номер, а потом и вовсе замер с трубкой возле уха, ожидая приемных гудков.
— Милицию вызывает, сука! — констатировал Колька, и в этот момент раздался выстрел, после которого в долю секунды сторож с выпущенной из рук трубкой, упал навзничь.
Саша оглянулся. Ружье держал в руках Санька Лукин. Все, стоящие рядом со стрелявшим, отпрянули от него в тот же миг, а карауливший сторожа, подбежавший тем временем, к телефонному аппарату, хладнокровно перешагнул через него и нажал на рычаг.
Сторож оказался мертв. Колька, нагнувшийся над ним первым, определил это.
— На хера же ты стрелял?! — гаркнул он, грозно взглянув на Саньку.
— Да я…. Я и сам не знаю. — Растерянно ответил тот. — Как — то само вышло.
— Само, само! — продолжал негодовать Колька. — Ты понимаешь, дурная башка, что если до сих пор на наши шалости милиция по серьезному не смотрела, то теперь спуску не будет!
— А, что надо было делать по твоему? Позволить ему дозвониться? И потом, я же не собирался его убивать! Я и целился-то в ногу.
— В ногу, в ногу! А попал в живот. Стрелять сначала надо было научиться, а потом за ружье браться!
Санька совсем растерялся, и молча уставился на Кольку.
— Что делать-то, Колян?
— Что, что! Надо сообразить!
— А вы не думаете, что он милицию вызвать успел? — спросил кто-то из толпы. — Трубку-то возле уха держал, так может менты уже вызов приняли?
