Ирина Дягилева - Пуля для похитителя
— Обещаю, но сначала я пообщаюсь с нашими доблестными милиционерами. — Гувернантка улыбнулась мальчику, дождалась, пока за ним и его матерью закроется дверь, и после этого спросила с легкой улыбкой, обращаясь к Киноше: — Насколько я понимаю, этим делом занимаетесь вы?
Киноша кивнул. Он на мгновение задержал взгляд на лице этой женщины. Его поразили ее глаза — огромные, зеленые. Казалось, они проникают в самые тайные уголки души, освещают своим светом то, что люди обычно стараются скрыть, спрятать. Они просто выворачивают твою душу наизнанку. Вместе с тем улыбка у нее была очень открытая и добрая. От этой улыбки в комнате стало как будто светлее и уютнее. Киноша сразу почувствовал необыкновенную симпатию к Пульхерии. С ней хотелось просто быть рядом.
— Вы можете нам сказать, где вас держали похитители?
Гувернантка назвала адрес.
— Викентий! Немедленно пошлите туда людей, — решительно приказал майор. — Столько, сколько сочтете нужным. Скорее всего, нам понадобится помощь омоновцев.
Викеша бегом кинулся исполнять распоряжение майора.
Киноша повернулся к гувернантке.
— С вами действительно все в порядке? — спросил он участливо.
— За меня не волнуйтесь. Извините, не знаю, как вас величать?
— Майор Киноша или просто Игорь Андреевич.
— Со мной все в порядке. Прошу прощения, Александр Николаевич, Игорь Андреевич, с вашего позволения я вас покину. Я быстренько приму ванну, согреюсь, переоденусь и потом подробно отвечу на все ваши вопросы.
Когда гувернантка вышла, банкир сказал с удивлением:
— Вы знаете, майор, я впервые вижу столь бурное проявление чувств у моего сына. Со мной или матерью он никогда так себя не вел. Я просто потрясен. Павлик обычно очень сдержан. А здесь… он так радовался женщине, которую знает всего несколько дней.
— Несчастья сближают…
— Согласен с вами, но дело, похоже, не только в этом, — сказал Александр Николаевич и, нервно барабаня пальцами по столу, в задумчивости уставился в окно.
Когда ванна наполнилась, я погрузилась в воду, вдыхая цветочный аромат воздушной пены. Я лежала, стараясь хотя бы на несколько минут забыть обо всем, что произошло со мной за последние дни. Бесспорно, мы с Павликом еще очень легко отделались, ведь обычно участь людей, оказавшихся в аналогичной ситуации, бывает незавидной. С нами вежливо обращались, нас кормили, как в ресторане, но я еще долго не смогу забыть тот ужас и страх, который жил в моем сердце в эти дни. Я боялась не за себя. О себе я почему–то совсем не думала. Я боялась за Павлика, за маленькое, чистое создание, прожившее еще столь мало…
Спустя полчаса я вошла в кабинет Александра Николаевича Арсеньева и застала его сидящим за письменным столом и курящим толстенную сигару. Майор Киноша стоял возле окна и с отрешенным видом смотрел в сад.
Я села в кресло, стоящее возле стола. Чувствовалось, что в комнате работает кондиционер. Дым от сигары почти не доносился до меня. Я скрестила руки и положила их себе на колени, приготовившись к длинному разговору. В кабинете банкира я оказалась впервые, поэтому с интересом осмотрелась. Мой взгляд упал на большую фотографию, висящую на противоположной стене. Это был снимок трех мужчин, стоящих обнявшись. Они широко улыбались в объектив камеры. Один из них — Арсеньев, он стоял посередине, второй, тот, что справа, был мне совершенно неизвестен, но третий, стоящий слева от банкира, в старомодных очках в черепаховой оправе, показался мне смутно знакомым. Я была просто уверена, что раньше уже видела его. Только вот где?
— Как вы себя чувствуете, Пульхерия Афанасьевна? — участливо спросил меня Александр Николаевич.
— Вполне сносно, — ответила я, продолжая рассматривать фотографию.
— Как же вам удалось убежать? — спросил меня майор без всяких предисловий.
Он отошел от окна и стоял предо мною, загородив собой фотографию, которая, словно магнит, притягивала мой взгляд.
— Благоприятное стечение обстоятельств… — сказала я и поведала им о наших с Павликом злоключениях.
Мужчины слушали меня, не перебивая, а когда я закончила, Киноша спросил:
— Кроме кличек, похитители не упоминали никаких имен, фамилий?
Вопрос майора не застал меня врасплох. Я хорошо запомнила настоящее имя Горы — Анатолий Горский. Но я не хотела называть его, ведь именно благодаря Горе мы с Павликом оказались на свободе. Конечно же он — преступник, он принимал непосредственное участие в нашем похищении, он оставил меня наедине с Лимоном, но… Можно долго рассуждать на эту тему, но все же я решила не называть ментам его настоящего имени. Они рано или поздно обязательно поймают Гору, но помогать им в этом я не буду. Поэтому я сказала твердое «нет», честно глядя в глаза майору.
— Скажите, Александр Николаевич, вы давно знаете Консуэлу Аркадьевну Демидович? — вдруг спросил у банкира Киноша.
— Больше года, — ответил Арсеньев, почти не задумываясь, и тут же спросил: — А почему вдруг вы об этом спрашиваете, Игорь Андреевич?
— Совсем не вдруг… — пробормотал Киноша, задумчиво рассматривая узор на ковре. — Мы навели о ней кое–какие справки. А вы, Пульхерия Афанасьевна, давно с ней знакомы?
— Давно, — кивнула я, — очень давно, но при этом я не могу сказать, что знаю ее очень хорошо. Мы никогда не были с ней близкими подругами.
— Вам не показалось странным такое предложение — заменить ее в качестве гувернантки?
— Показалось, но мне нужны были деньги, а ее предложение выглядело очень заманчивым. Я не смогла от него отказаться.
— А она не говорила вам, какую операцию должны были сделать ее матери?
— Нет. Она только сказала, что срочную. А вы, майор, знаете какую?
— Да. Пластическую.
— А что, в таких случаях ухаживать за мамой нет необходимости? Чем пластическая операция хуже любой другой? — спросила я, но в глубине души я была несколько задета.
— Формально не хуже, но подтягивание морщин редко заканчивается смертельным исходом, — резонно возразил мне Киноша.
— А может быть, она хотела сделать такую операцию себе, а всем сказала, что маме? — предположила я.
— Нет. Операция действительно была сделана ее маме.
— Вы, Игорь Андреевич, как я понимаю, — вмешался в наш разговор банкир, — считаете, что к похищению моего сына причастна Консуэла Аркадьевна?
— Да, я так считаю. Но пока у меня нет явных доказательств.
— У нее были прекрасные рекомендации. До нас она три года прожила в семье моего хорошего знакомого. Он жил в Америке, потом вернулся в Россию.
— А по какой причине она покинула их семью?
— У дочери моего друга было очень слабое здоровье, и врачи рекомендовали ей сменить климат, и вся семья решила переехать. Консуэла Аркадьевна отказалась уезжать с ними, хотя мои знакомые предлагали ей это сделать, потому что полностью ей доверяли. В наше время найти хорошую гувернантку совсем непросто.
— Я не утверждаю, что она причастна к похищению, я пока только предполагаю это. Но совершенно очевидно, что похищение спланировал человек, хорошо знавший вашу семью, долгое время наблюдавший за вами. Не исключено, что он был хорошо знаком с Консуэлой Аркадьевной. Это очень умный, расчетливый и безжалостный человек…
При последних словах Киноши в моем мозгу словно произошла вспышка. Я вспомнила, где я видела человека, стоящего слева от банкира. Только там он был без одежды.
Я резко поднялась с кресла и подошла ближе к фотографии, привлекшей мое внимание.
— Скажите, Александр Николаевич, что за люди рядом с вами на этом снимке?
Майор подошел ко мне и тоже с интересом взглянул на фото.
— Справа мой шеф, Леонид Лукьянович Тампольский, а слева — Вадим Натанович Ромберг, адвокат и близкий друг Александра Николаевича. Я прав? — спросил у банкира Киноша.
Арсеньев утвердительно кивнул и с удивлением спросил:
— Почему они вас так заинтересовали, Пульхерия Афанасьевна?
— Ровно через пять минут я назову вам организатора этого преступления, — сказала я и выбежала из комнаты.
— Да–а, кто–то здесь хорошенько поработал! — пробормотал Киноша, разглядывая Папу Карло, который молча сидел на ступеньках у входа в небольшой коттедж и смотрел на майора ненавидящими глазами. Его лицо было сильно изуродовано.
Коттедж окружал неухоженный сад с сильно разросшимися кустами малины и смородины. Небольшая дорожка во внутреннем дворике была еле видна среди густой травы и лопухов. Медики уносили на носилках Душмана, так и не пришедшего в сознание. Здесь же лежал Лимон, вынесенный из подвала. Из широкой раны на его затылке сочилась кровь.
— Похоже, что ему основательно повредили череп, — сказал один из медиков.
— Ну и дела! И всему этому придется дать достаточно убедительное объяснение, а, Дмитрий Федорович? — Майор присел рядом с Папой Карло, которому ватным тампоном удаляли кровь с лица. — Ну и удивил же ты меня. Так что прими мои поздравления. Никогда бы не подумал, что человек с твоим авторитетом сунется в столь грязную историю. Я считал тебя, Силантьев, умнее. Ты разочаровал меня.
