Фридрих Незнанский - Честный акционер
Они все еще жили под одной крышей, но прежней сплоченности не было. Отец занимался ассоциацией, вкладывая в нее всю душу, отдавая ей все силы и все нервы, брат… брат прыгал с работы на работу, нигде не находя пристанища (пару недель назад коллега Храбровицкого, Борис Берлин, устроил его охранником в свой офис, но продержится ли Г еннадий там — это был вопрос). А сама Лариса, обожая и отца и брата, металась между ними, как медиум, курсирующий между царством мертвых и царством живых, стараясь помочь своим родным мужчинам, подбодрить их, однако — как ей казалось — ни отец, ни брат не замечали ее усилий.
Вечерами Геннадий стал пропадать где-то. Возвращался домой пьяным. Лариса подозревала, что он встречается с бывшими приятелями по Чечне и часами напролет «зависает» с ними в пивных барах, вспоминая погибших друзей. Эти вечера еще больше разъедали его душу.
Отчуждение росло. И самое обидное, что сделать с этим ничего было нельзя. До какой стадии, до какого предела продлится отчуждение? И что будет потом? Любовь перерастет в ненависть? Или все обернется вспять, и они — после долгих лет разлуки — двинутся навстречу друг другу? И снова станут одной дружной семьей?.. Ответов на эти вопросы у Ларисы не было.
Погруженная в свои мысли, Лариса не сразу услышала шаги у себя за спиной. А когда услышала, не сразу поняла, что шаги (тяжелые шаги, мужские) приближаются, нагоняют ее. Лариса обернулась. Две фигуры стремительно нагоняли ее. Первая — невысокая, коренастая; вторая — длинная и худая. В парке совсем стемнело. Сердце у Ларисы учащенно забилось, и она прибавила шаг.
— Эй! — услышала она у себя за спиной. — Эй, золотце!
— Слюшай, куда так спешишь, а? — подхватил второй голос, говорящий с кавказским акцентом.
Лариса пошла еще быстрее.
— Гляды-гляды, побэжала!
— Как дикая козочка! Эй, красавица, подожди нас!
Топот за спиной у Ларисы участился. Через несколько мгновений мужчины настигли ее и пошли рядом: коренастый — справа, длинный — слева. Коренастый забежал вперед и преградил Ларисе дорогу. Толстые губы на его кавказской, рябой физиономии растянулись в улыбку.
— Вай, зачем так спешишь, красавица? Дружить будем. Любить будем. Сколько хочешь дэнег? Сто долларов? Двэсти?
Он достал из кармана бумажник и потряс им в воздухе:
— Все отдам! Ничего нэ пожалею!
Лариса хотела обойти кавказца, но он дернулся в сторону и снова преградил ей дорогу, продолжая похотливо ухмыляться. Лариса встала как вкопанная и, яростно блеснув глазами, прошипела, как змея:
— Уйди с дороги!
Коренастый продолжал стоять у нее на пути, и она повторила со злобой в голосе, сжав правую руку в кулак:
— Уйди с дороги, сволочь, пока я не дала тебе по роже!
— Такая красавица — и так виражается, а? — скорбно посетовал кавказец.
— Ну все! — воскликнула Лариса и что было сил выбросила вперед правый кулак, целясь в широкую переносицу кавказца. Однако кавказец оказался умелым бойцом, он без труда перехватил руку Ларисы, выкрутил (она вскрикнула от боли) и, заключив Ларису в потные объятия, обдал ее запахом чеснока и перегара.
— Рэзвая козочка! Мне такие нравятся! — похвалил он.
Тощий заржал и, протянув руку, схватил Ларису за грудь:
— О! А сиськи у нее ниче! Гиви, оцени!
Продолжая сжимать Ларису, кавказец положил лапу
на вторую ее грудь.
— Как спэлые пэрсики! — похвалил он.
Лариса яростно забилась в объятиях Гиви. Это не помогло. Тогда она извернулась и впилась зубами в волосатую руку тощего.
— А-а! — заорал он, выхватывая руку. — Ах ты, сука! Ну-ка, Гиви, держи ее крепче!
Гиви схватил ее лапой за волосы и вздернул голову кверху. Тощий размахнулся и ударил ее кулаком в челюсть. Лицо Ларисы пронзила острая боль, она дернулась и обмякла.
— Ну вот. Теперь она готова, — услышала Лариса далекий голос тощего, доходящий до нее как бы сквозь толстый слой ваты.
Сил сопротивляться не было, однако, собрав волю в кулак, Лариса сильно дернулась вперед в последней попытке вырваться.
— Ого! Она еще брыкается! Гиви, держи эту суку крепче. Сейчас я ее вырублю.
Перед глазами у Ларисы вспыхнуло, и вслед за тем мир рассыпался на куски и погрузился во тьму. Она потеряла сознание.
7
— Лариса! Лариса, милая, очнитесь!
Лариса почувствовала, как холодная вода брызнула ей на лицо, и открыла глаза. Прямо над собой она увидела склонившееся лицо Евгения. Взгляд его был внимательным и тревожным. Заметив, что она открыла глаза, Бабаев улыбнулся.
— Ну вот и хорошо, — весело проговорил он. — Вы пришли в себя.
Лариса хотела улыбнуться в ответ, но ее скулы пронзила острая боль, которая затем перешла в тянущую, обжигающую тяжесть, как если бы ей на лицо положили горячий утюг.
Сориентировавшись в пространстве, Лариса поняла, что ее голова лежит на коленях у Бабаева, сам же он сидит на скамейке, под ярким фонарем.
— Что со мной? — спросила Лариса, еле ворочая языком.
— Вы были без сознания, — объяснил Бабаев.
Лариса сосредоточилась и через несколько секунд
вспомнила все. И двух ублюдков, которые набросились на нее, и удары, которыми осыпал ее лицо тощий ублюдок.
— Где они? — спросила Лариса.
— Эти двое? Они убежали.
— Почему?
Евгений усмехнулся:
— Я их напугал.
Лариса с сомнением на него посмотрела.
— Как… напугали? — недоверчиво спросила она.
— Просто. Показал им кулак, и они убежали. Одного, правда, пришлось стукнуть. Второй оказался сообразительней.
— Ясно. Помогите мне сесть.
Усевшись на скамейке, Лариса осторожно потрогала лицо. Прикосновение отозвалось колкой болью.
— На кого я похожа? — нахмурившись, спросила Лариса.
— На самую красивую девушку в мире, — сказал Бабаев и смущенно потупил взгляд. Видно было, что он не привык расточать девушкам комплименты. Лариса хотела улыбнулась, но из-за боли сдержала улыбку. «А он милый», — подумала вдруг она. А вслух спросила:
— Где моя сумочка?
— Здесь.
Евгений протянул ей сумочку. Пока Лариса оценивала потери, оглядывая свое пораненное лицо в круглое зеркальце, Бабаев рассеянно глядел на свои кулаки. На одном из них виднелся свежий кровоподтек.
— Ну и физиономия, — грустно резюмировала Лариса. — Как будто по ней катком проехались. Хорошо, что хоть нос, глаза и зубы целы.
— А по-моему, ничего не заметно, — явно и грубо соврал Бабаев. — Такое лицо, как у вас, ничем испортить нельзя.
«Медведь, а комплименты говорить умеет», — подумала Лариса.
— Да ну? А вы настоящий льстец. Кстати, как вы здесь оказались?
— Я шел за вами, — честно ответил Бабаев. — Час уже поздний. В парке мало людей. К тому же у меня было нехорошее предчувствие.
— Что еще за-предчувствие? Вы что, провидец?
— Нет. Но иногда у меня бывают предчувствия. В Чечне это не раз спасало мне жизнь. Да и не только мне.
Лариса чуть наклонила голову и оглядела Бабаева оценивающим взглядом.
— А вы интересный человек, — сказала она.
— Правда? — Он усмехнулся. — Неужели и вы это разглядели? А я все ждал — когда же.
Лариса протянула руку и пригладила его растрепавшийся чуб:
— Вот так совсем хорошо.
— Не видно моего дырявого корыта? — прищурился Бабаев.
— Это вы про свой лоб? Вовсе он не корыто. Он больше похож на… — Лариса немного подумала и выдала: — На щит! Да, на щит воина, измятый и искореженный в боях! Щит Ахиллеса!
Бабаев удивленно на нее посмотрел:
— Так мой лоб еще никто не называл. Забавное сравнение, надо будет запомнить. Мой лоб — щит, — задумчиво повторил он, явно наслаждаясь сравнением. — А чей, вы сказали, щит?
— Ахиллеса. Был такой греческий воин. Самый отважный и яростный. Он воевал с троянцами.
— И как, победил?
— Угу. Сжег Трою дотла.
— Что же, у троянцев не нашлось такого же отважного воина?
— Нашелся один. Царский сынок, Гектор. Ахиллес убил его в поединке. Проткнул копьем насквозь!
— Вот это по-нашему, — улыбнулся Бабаев. — Сам-то хоть жив остался?
— Нет. Хотя и был неуязвим. Когда он родился, мать взяла его за ногу и опустила в Стикс, чтобы закалить его тело. Все тело стало крепким, как броня, кроме пятки, за которую мать держала его, когда погружала в Стикс.
— И что было потом? — с любопытством спросил Бабаев.
— А потом его ранили в эту пятку. И пока он отходил от шока, его добили.
— Н-да… Невеселая история. Надеюсь, до моей пятки врагам не добраться. Да и нет ее у меня. В том смысле, что нет уязвимого места.
— Почему? — не поняла Лариса.
— Потому что я никогда ни о чем не жалею и ничего не боюсь, — просто ответил Бабаев.
Евгений встал со скамейки и протянул ей руку:
