Ксавье-Мари Бонно - Первый человек
— Я буду там через полчаса, — сказал Местр. — Но почему ты не идешь туда с Лежандром и всей его шайкой?
— Потому что они именно шайка.
Осенние дожди в нескольких местах размыли дорогу на Регаж. Де Пальма остановился возле похожей на плечо скалы и сообщил по мобильнику, где находится, Местру, который был еще в пути.
На расстоянии двухсот метров от этого места был виден среди пустоши силуэт маленького домика. Дальний конец тропы, которая к нему вела, зарос кустарником. Здесь было единственное приятное место на этом отроге гор Этуаль. В тех местах, куда вела остальная часть дороги, растительность была редкая и летом было знойно.
Барон спустился по дороге до места, где от нее отходила маленькая тропинка. Теперь между ним и домом было около ста метров. Слева от дома земля была покрыта карликовой растительностью, посреди которой возвышалась, как голова великана, большая скала. Ее окружали обгорелые обрубки деревьев, камни ржавого цвета и густые заросли колючего кустарника.
С правой стороны сосны уцелели от пожара. Теперь дом был так близко, что до него можно было добросить камень. Растительность здесь была такая густая, что де Пальме приходилось петлять среди нее, выбирая удобные места, и двигаться почти прыжками.
Через несколько минут майор уже обливался потом. Он остановился, снял куртку и завязал ее рукава вокруг живота. Каждый удар сердца отдавался толчком в висках.
Де Пальма уже собирался вернуться назад и ждать Местра, но вдруг услышал сухой треск ломающейся ветки. Потом снова наступила тишина.
Теперь майор решил идти вперед, но едва не споткнулся о корень дуба. Он начал злиться и спрашивать себя, не зря ли тратит время на пустяки, но тут из дома в маленькую постройку, видимо служившую сараем, скользнула чья-то тень.
— Эй! Здесь кто-нибудь есть? — крикнул Барон.
Силуэт возник снова. Де Пальма увидел лицо этого человека и похолодел: перед ним стоял Тома Отран. Это лицо он не мог забыть. В следующее мгновение Отран исчез.
Барон вынул свой «бодигард» из кобуры и пошел вперед среди кустов, которые цеплялись за него со всех сторон и царапали кожу. Его сердце билось так, что готово было разорваться. Он подумал, что мог пойти в обход. Тогда он бы двигался по дуге, и дверь оказалась на линии огня. Никакого движения.
— Это полиция. Выходите, Отран! У вас нет ни одного шанса.
Окно закрыто, дверь полуоткрыта, второго выхода сзади нет. Майор поднял свое оружие на уровень глаз.
Вторая дверь может быть в боковой стене, которую ему отсюда не видно, подумал полицейский. Он продолжал обходить дом, не сводя с него глаз. Слева от дома он увидел низкую постройку — похоже, прачечную. Лист железа, служивший ей крышей, при каждом порыве ветра стучал о стену.
Внезапно из неизвестности, заполнявшей промежуток между прачечной и старой, сложенной без раствора каменной стенкой, вылетело какое-то острое оружие. Де Пальма инстинктивно шагнул вбок, но оружие — это был дротик — все же ударило его в плечо. У майора вырвался крик.
Отран использовал преимущество, которое дает внезапность, — выпрыгнул из-за прачечной в сторону соснового леса. Он был одет в джинсы и кожаную куртку, на спине — довольно объемистый рюкзак. Де Пальма нажал на спусковой крючок своего пистолета. Пуля пролетела далеко от цели и раздробила ствол молодой сосны. Майор прицелился как можно точнее и выстрелил во второй раз. Отран приближался к нему не бегом, а прыжками, причем двигался зигзагами, но вдруг застыл на месте. За спиной у Барона раздался выстрел, гораздо громче, чем его собственные. Пуля попала в скалу, блеснула поднятая ее ударом каменная пыль. Отран быстро повернулся и убежал в лес. Раздался второй выстрел. Де Пальма повернулся на пол-оборота и увидел у себя за спиной Местра, который прижимал к плечу полуавтоматическое охотничье ружье. Местр выстрелил еще два раза, но Отран был уже слишком далеко, и с такого расстояния попасть в него было невозможно.
Копье задело предплечье де Пальмы и оставило порез длиной примерно три сантиметра. Из пореза текла кровь, но рана была легкая.
Отран был далеко, и никто не знал, где его искать. Больше не было никакой возможности схватить его. Удача скупа: счастливый случай не повторяется два раза.
Какое унижение — стоять так одному и держать в руке оружие, к которому ты думал больше никогда не прикасаться! Де Пальме было плохо, но он не желал этого показывать и загонял боль и стыд поглубже. Местр прошел разделявшие их несколько метров и встал рядом.
— Я — не знаю, что сказать, — невнятно пробормотал Барон.
— Тогда не говори ничего, — ответил Местр, рассматривая дротик.
Когда де Пальма в детстве делал какую-нибудь глупость, отец отвечал ему точно так же. Эти простые слова «Не говори ничего» сейчас были как пощечина. Он заслуживает только презрения и не может даже попробовать оправдаться. Местр заговорил снова и в этот раз нашел для друга подходящие слова:
— Я бы поступил точно так же, если бы был на твоем месте.
— Это правда?
— Да, если это может тебя успокоить.
Местр положил дротик на землю и теперь внимательно оглядывал окрестности.
— Мне невыносимо, что его образ все время передо мной. Я не желаю быть одержимым. Ты можешь это понять? — произнес де Пальма.
На последних словах он повысил голос. Местр повернулся к другу, посмотрел на него и сказал:
— Я начинаю тебя бояться. Неужели?
Барон снял куртку и осмотрел свою рану.
Острие дротика прорвало ткань и распороло кожу, оставив порез длиной три сантиметра. Он должен взять в руки рацию и вызвать войска, вертолеты и жандармов с ищейками. Но он медлил.
— Идем туда! — сказал Местр.
— Куда?
— Угадай! — ответил Местр и указал на дом.
— Прикрой меня, Жан-Луи.
Местр подобрал с земли использованные гильзы и вставил в магазин своего ружья три новых патрона. На минуту он замер, всматриваясь в рощу, где исчез Отран. За рощей начиналась узкая долина, покрытая старыми лугами с нежно-зеленой травой.
— Мы ничем не рискуем. Он не станет мериться силой с двоими вооруженными полицейскими. Входи внутрь, а я останусь перед домом.
Де Пальма вставил четыре новые пули в барабан своего револьвера, а пустые гильзы положил в карман куртки.
— Тогда я иду.
Бетонную террасу загромождала мебель — много плетеных стульев и стол, покоробившийся от солнца. В каменном фасаде были два узких окна. Мощные кусты ежевики использовали это тенистое место и оплели своими колючими ветками ржавые засовы одной ставни.
За дверью пахло старыми тряпками, пеплом и прогорклым потом. Дневной свет с трудом проникал сюда. Первая комната была довольно просторной. В центре стояли четыре стула с соломенными сиденьями — два напротив двух. Их достаточно сильно обгрызли крысы. Прямоугольный след в пыли указывал, что с места сдвигали всего один стул — тот, который стоял перед маленьким камином. Барон решил, что это было место Тома. Возможно, Отран когда-то сидел на этом стуле, его отец напротив, мать слева, а сестра справа. Барон представил себе, как близнецы дразнили друг друга, а мать в это время хлопотала на кухне, и сам растерялся от этой мысли. Как он может воображать себе детство человека, который несколько минут назад пытался его убить?
Барон прошел в комнату и увидел, что Отран готовился уходить, когда они с Местром потревожили его.
На полу лежал кремневый топор с заостренным с двух сторон лезвием в форме листа ивы. Длина лезвия была сантиметров двадцать.
— Он не убьет тебя, — сказал Местр, следя взглядом за пространством вокруг дома.
— Я тебя не понимаю, Жан-Луи! — удивился де Пальма.
— Я надеюсь, ты понял, что он сознательно оставил тебя в живых. Ты был в его руках. Чтобы убить тебя, ему надо было только дождаться, пока ты войдешь в дом.
— По-моему, мама нас не любит.
Пьер Отран опускает глаза: его приводит в ужас черная злоба, которой наполняется взгляд Тома, когда тот говорит о своей матери.
— Мама любит нас всех, но по-своему.
— Ты лжешь, папа! Однажды она убьет нас всех. Она не хочет нас.
Пьер Отран прячет лицо от сына и начинает плакать. Когда-то он женился на Мартине потому, что она была самой красивой из знакомых ему девушек. А Мартина все время изменяла ему и даже не скрывала от него своих измен. Он сам не понимает, почему он без ума от этой шлюхи, но это так. Только ее тело опьяняет его, только от ее полных, тяжелых губ у него кружится голова. Это случается редко, но он готов отдать жизнь за одно мгновение с Мартиной. Он непрерывно думает об этом и иногда боится своей любовной одержимости, но скрывает свой страх ото всех.
Мартина забеременела до свадьбы. Она пыталась сделать аборт, но он ей помешал. С тех пор Мартина мстит. Он хотел бы, чтобы Мартина ушла. Хотел бы, чтобы она умерла. Хотел бы ее убить. В том, чтобы чего-то хотеть, еще нет ничего плохого.
