Зигмунт Милошевский - Доля правды
Ивашкевича или что-то другое, выуженное из книжной лавки напротив, которая была, в свою очередь, сбывшейся мещанской мечтой хозяев дома о «маленькой, безо всяких претензий, книжной лавке на первом этаже». Она казалась противоядием от книжных мегамагазинов — те всегда напоминали Шацкому битком набитую тюрьму строгого режима, где книги не проживали, спокойно поджидая читателя, а отбывали срок. Здешняя книжная лавка, возможно, и была чуточку запущена, но Шацкий хотя бы не чувствовал тут себя жертвой коллективного насилия, как в крупном магазине, где с полок еще не сняли новинок, а на их место уже готовы вскочить рекламные листки и бестселлеры.
Сейчас он, закрыв глаза, сидел без книги и грел руки о теплую кружку. За окном стемнело, время клонилось к девяти, скоро закрывают. Скорее бы вернуться домой к компьютеру. Бася Соберай, устроившись рядом на диванчике со скрещенными по-турецки ногами, листала вытянутый из стопки газет комикс «Титус, Ромек и Атомек».
Два часа торчали они у него в квартире, стараясь найти ответ, что представляют собой оставленные на месте преступления числа: 241 921, 212 225, 191 621. Вот уж воистину Бог троицу любит — все три одновременно появились на трех веб-сайтах. Одном арабском, связанном с нелегальной торговлей средством, повышающим потенцию, если они правильно поняли рассеянные меж арабской вязи латинские названия. Одном исландском — десяток страниц с какими-то числовыми данными. И одном немецком — это была библиография, причем числа означали номера первоисточников. Вот, собственно, и всё. Осознавая масштаб поражения, они принялись изучать каждую группу цифр отдельно. Перебрасываясь шуточками и замечаниями, пробовали переделать их на номера телефонов или даты. Благодаря чему Шацкий узнал, что 2 апреля 1921 года была впервые открыта Международная Познанская ярмарка, что в этот день Альберт Эйнштейн прочел в Нью-Йорке лекцию о теории относительности, а 4 февраля 1921 года родился индийский политик Кочерил Раман Нараянан, доживший до восьмидесяти четырех лет. Несмотря на все это, они не нашли ничего, за что можно было бы уцепиться. Да и сама идея оказалась безнадежной — только первое число могло представлять собой какую-никакую современную дату.
Соберай захлопнула «Титуса» и положила комикс на стопку.
— Я, похоже, сильно постарела, мне совсем не смешно, — сказала она и вынула из кармана вчетверо сложенный листочек. — Ну что, еще разок?
— Мне казалось, у нас перерыв, — простонал он, но листочек взял. Соберай выписала на нем все казавшиеся более или менее разумными интерпретации чисел уже после того, как были отвергнуты нумерология, идентификаторы на сайтах знакомств и номера из интернет-аукционов. На листочке стояло:
241 921 — код специалиста по технологическому развитию в классификации профессий министерства труда и социальной защиты; номер, под которым в государственном реестре компаний зарегистрирован общественный бизнес-портал Goldenline.
212 225 — код модных мокасинов от «Гуччи».
191 621 — номер польского патента на кабельный короб для световодов; астероид из астероидного пояса, простирающегося от внутренних до внешних планет Солнечной системы.
— Ужас один. — Взглянув на список, Шацкий тут же закрыл глаза. — Плохо въезжаем, — заметил он.
— Хм? — мурлыкнула Соберай. Шацкий уже начинал различать эти ее «хм», вежливое означало: «Обращаюсь в слух».
— Вместо того чтобы напрячь извилины, мы все время гуглим, считая, что весь мир уже переместился в интернет. Но ведь мы не разыскиваем тех, кто вешает системных администраторов на сетевом кабеле. У нас все дело упирается в старую традицию, в суеверия. «Гугл» тут не помощник. Надо включить мозги. Три шестизначных числа, довольно близко расположенных друг к другу, но не по порядку. Мы уже отметили, что телефоны когда-то были шестизначными, осталось их проверить в старых телефонных справочниках. Что еще?
— Полицейские удостоверения!
Шацкий открыл глаза. Это могло быть тем, что они ищут. Аббревиатура Воеводского управления полиции и три шестизначных номера удостоверений. Он поставил кофе на стол и позвонил Вильчуру — хорошо, что тот был еще на службе. Попросил ввести в базу три номера и перезвонить. Соберай, раскрасневшись, слушала, как он хладнокровно отдает распоряжения — юная рыжая следопытка, которая вот-вот раскроет неведомую тайну.
— Что еще? — спросил Шацкий. — Что еще обозначают шестизначными номерами? Говори все, что придет тебе на ум, пусть даже самые далекие ассоциации.
Соберай взглянула на него и в задумчивости прикусила губу.
— Лагерные номера. Германия, евреи, антисемитизм. KWP может быть обозначением какой-то категории.
— Хорошо. Проверим. Что еще?
— Номера в гаду-гаду[87] тоже, кажется, шестизначные. Но не уверена.
— Проверим. Что еще?
Соберай еще сильнее прикусила губу, сморщила брови и наклонилась к Шацкому.
— Знаю! Число клеток серого вещества.
— Не понял?
— Число клеток серого вещества, которые умирают всякий раз, когда вместо того, чтобы думать, ты отдаешь распоряжения.
— Кто-то ведь должен организовать работу.
— Если так, то слушаю. — Она откинулась на спинку диванчика, сплела пальцы и большими стала крутить «мельницу». Выглядела Соберай соблазнительно, и Шацкий понял, что она ему все больше нравится. В каком-то смысле она напоминала ему подружку по отряду харцеров, девчонку, с которой можно просидеть в карауле ночь напролет, перемыть косточки всему лагерю, а когда гораздо позднее до тебя доходит, что это была не только дружба, — она уже давным-давно чья-то жена. Он закрыл глаза и представил себе числа. Увидел папку для документов, но картинку эту похерил — номера на папках во всем мире пишутся через дробь, в знаменателе — год, так что не подходит. По той же причине отпадали узники и арестанты, к тому же их номера не были шестизначными. Он обругал себя за шаблонное мышление. Надо как-то сойти с этих рельсов. А если их разбить? Если они не шестизначные, а две группы по три знака? 241 921–212 225-191 621. Смахивают на часть номеров IP-адреса. И на мобильные номера без обозначения оператора. А если разбить на группы по две цифры? 24 19 21–21 22 25–19 16 21. Он мысленно представил их себе и задумался.
— Странная закономерность, — произнес он тихо.
— Хм?
— Странная закономерность, — повторил он. — Если разбить их на группы по две цифры, то ни одно из этих чисел не превышает двадцати пяти. Посмотри.
Из внутреннего кармана пиджака он вытащил авторучку и записал числа на салфетке:
24 19 21
21 22 25
19 16 21
Соберай развернула салфетку в свою сторону.
— Магический квадрат? Математический ребус? Какой-то шифр? В латинском алфавите двадцать шесть букв.
Шацкий быстренько переписал:
X S U
U V Y
S P U.
Переглянулись. Смысл не проглядывал. А меж тем Шацкого охватило беспокойство. Только что исчезла какая-то мысль. Он ощутил ее промельк. Когда это случилось? Когда заменял цифры на буквы? Нет, раньше. Когда смотрел на числа, записанные в виде квадрата, а Соберай говорила о ребусе? Нет, сначала она вспомнила о магическом квадрате. Ни с того ни с сего магический квадрат принес с собой запах бумаги, тайны, книжки, которую он читал под одеялом при свете фонарика. Что это было? Что-то для юношества: в Праге еврейский алхимик воскрешает Голема, засовывая ему в рот карточку с магическим квадратом. О Господи, да неужто в его дело вторглась каббала? Да, это, безусловно, след, но не тот, что появился, когда он смотрел на числа. Тогда промелькнула совсем другая мысль, какая-то отдаленная ассоциация. Пары чисел. Магический квадрат. Каббала. Легенды. Суеверия. Эзотерика. Вера. Он поймал руку Соберай и жестом попросил, чтоб не отзывалась — выуживаемая мысль была все ближе, не хотелось ее потерять. Числа. Каббала. Вера. Ну, еще немного. Он перестал дышать, закрыл глаза и увидел, как из тумана вырисовывается ответ.
И тут зазвонил телефон. Вильчур. Мысль вмиг ускользнула, Шацкий принял звонок и выслушал все, что имел сказать старый полицейский. Соберай выжидательно смотрела на него, положив ему на руку ладонь, и Шацкому подумалось: вот ведь сюрреалистическая картина — два прокурора судорожно держатся за руки. Но своей руки он не забрал.
— Ну и? — спросила она, когда прокурор закончил разговор.
— Ну и по нулям, — ответил Шацкий. — Старший комиссар из оперативки в Бжеге-Дольном, полицейский из дорожной полиции в Барчеве и участковый из Гожува-Велькопольского. У каждого свое место рождения, у них разные фамилии, и нет ничего, что бы их связывало меж собой или с нашим делом. Вильчур пообещал, что его тарнобжегский знакомый проверит в архиве также удостоверения личности милиционеров[88]. Возможно, там что-то проявится.
