Даниил Корецкий - Настоящее имя
— Помоги, мне пло…
Неестественно выгнувшись, девушка упала на раздолбанные пружины. Тело конвульсивно дергалось, руками она вцепилась в шею, под подбородком. Пальцы на ногах мелко задрожали, словно она потягивалась после сладкого сна. Светка захрипела, на губах выступила пена. Все!
Савик осмотрелся. Картина совершенно естественная: наркоманка пришла домой, укололась, ошиблась с дозой. Сама виновата. Сунул бутылку с остатками водки в карман. Когда он выходил из квартиры, пружинный матрас все ещё раскачивался под мертвым телом.
— Ну что? — снова спросил Маз.
— Порядок, — ответил Савик. — Где деньги?
— Деньги? — бригадир замялся. — Деньги завтра.
Савик посмотрел ему в глаза давящим взглядом. Когда-то Маз так смотрел на него самого. Но теперь все изменилось. Только что Савик хладнокровно убил двух человек. И синий «москвич» подпирал сзади машину бригадира.
— Значит, ты не собирался со мной рассчитываться? Хотел пришить после «дела» — и концы в воду?
— Что ты! С чего ты взял? — Маз явно был напуган и Савику это понравилось.
— Хочешь водки? — из внутреннего кармана Савик достал плоскую бутылку, взболтал содержимое. — Тут ещё грамм сто пятьдесят. Светка не допила.
— Нет! — лицо Маза скривилось от отвращения. — Нет, я не хочу!
— Напрасно, — Савик с охоткой приложился к горлышку. Ему показалось, что он снова целует округлившиеся светкины губы. Только сейчас они были холодными и твердыми.
Допив обжигающую жидкость, он утерся ладонью.
— Ладно, до завтра можно и подождать. Хотя все это похоже на подлянку, но валить друзей без проверки я не люблю. Может ты и правда забыл деньги… Ну, а если закрысятил — закон один. И ты его знаешь.
Савик сделал движение, будто протянул руку для прощального рукопожатия. Маз в ответ выставил свою, но Савик вставил ему в ладонь пустую бутылку и вышел. Из «москвича» суетливо выскочил какой-то человек и уступил Савику место впереди. Маз тронулся с места, но напряжение отпустило его только тогда, когда синий «москвич» свернул налево.
Проехав несколько кварталов, Маз притормозил, достал сотовый телефон и набрал номер Директора.
— Все в порядке, — доложил он. — Помидор и баба уехали.
— А чего у тебя голос такой? — спросил шеф. — Ты своего чмошника с ними отправил?
— Он сам меня чуть не отправил, — Маз смотрел на свои пальцы. Они заметно дрожали.
— Он действительно профессионал и нам не по зубам. Приехал со своим прикрытием и был очень недоволен, что нет денег. Завтра придется отдать!
Директор помолчал. Он знал, что Маз не склонен зря впадать в панику.
— Ладно, утром поговорим. А пока выпей и расслабься.
— Хорошо, — ответил бригадир. — Я еду домой.
* * *От квартиры Маза до института им. Склифосовского каких-то сорок минут езды. В то время, когда Маз закончил разговор с Директором, майор Фокин выходил из ворот института.
В ушах у него все ещё продолжали звучать Наташкины крики. «Я хочу уехать, ты слышишь? Это все из-за тебя, из-за твоей идиотской работы!.. Они убьют меня, а ты дальше будешь работать!.. работать! словно ничего не произошло! как ни в чем не бывало!..»
Фокин первый раз слышал, чтобы она так кричала. Это была настоящая истерика. И врачи говорят, что у неё серьезный нервный срыв. Психотравма. Побои уже зажили, а душа нет. И неизвестно — заживет ли вообще. Уж больно тонкая материя — душа…
Он достал сигарету и хотел сунуть её в рот — но обнаружил, что там уже торчит «бондина». Выплюнул её, вторую сигарету швырнул следом в сугроб. Остановился, десять раз вдохнул и десять раз выдохнул… Не помогло. В груди жгло — прямо посередине, словно там, внутри, тлела непогашенная сигарета.
Он не курил неделю. С того дня, как ударил Татарина. Самое смешное — с его согласия. По справедливости. Но Татарин не знал, что впившийся ему в морду перстень не простой, и что он окачурится через три дня. Иначе, наверное, не посчитал бы такой расчет справедливым. У них другая справедливость, своя… Сегодня задержали, завтра выпустили. Гуляй и делай что хочешь — грабь, убивай, насилуй женщин…
Дело по «Консорциуму» буксует и, судя по всему, находится при последнем издыхании. Он сделал все, что необходимо — доказательства собраны. Остается принять решение. Это значит — взять на себя ответственность и произвести аресты, обыски, изъятие имущества. Назвать уважаемых людей преступниками и предать их суду. Но сейчас такое не в моде. Сколько громких дел расследуется годами — пока пройдет острота момента и все забудется, а потом тихонько испускает дух… Сколько? Да практически все! Ибо итог любого расследования это судебный приговор. Ну-ка, давайте вспомним: сколько приговоров вынесено по «громким делам» за последние годы? Ноль! Ни од — но — го! Работа, нервы, деньги — все псу под хвост… А зачем тогда работать? Зарплата со всеми надбавками и накрутками — две тысячи полновесных российских рублей, сейчас это меньше ста долларов…
Фокин попал в Москву, можно сказать, случайно. В восемьдесят девятом году столичные чекисты выявили настоящего американского шпиона, ему дали кличку Горилла — здоровенный лоб, борец, боксер, каратист и все такое. Это все, понятно, рояли не играет — группа захвата заломает кого угодно. Но брать его надо было после закладки контейнера и до появления разведчика из посольства, разрыв во времени составлял три — пять минут, место людное, центр города, любой шум, драка, возня — исключены… Как быть?
Кто-то из начальства вспомнил поговорку: «Против лома нет приема… Окромя другого лома!» Во всей системе КГБ объявили поиск здоровяка, который сможет засунуть Гориллу в карман. Фокин оказался самым подходящим, его и привлекли к задержанию. Операция прошла без сучка, без задоринки: Фокин подошел сзади, схватил Гориллу одной рукой за шиворот, второй за брюки в промежности, и как котенка забросил в подъезд, где поджидала опергруппа. Шпион и пикнуть не успел, никто из прохожих головы не повернул, а через пять минут взяли с поличным и посольского разведчика.
Довольное начальство объявило будущему майору благодарность и перевело служить в столицу — по тем временам это считалось большой удачей.
Может, черт с ним… Закурить? Будь что будет. Семь бед — один ответ! Нет, потом. Вначале надо встретиться с Мазом. После откровений Татарина найти его приятеля трудностей не составило. Оказалось, что «Маз» — не кличка, а фамилия, причем довольно редкая в Москве. Узнать его адрес, телефон и номер машины, имея доступ к любому серверу городских служб, дело одной минуты. Неженат, живет один. Вполне положительный человек, достойный член общества — ни судимостей, ни какого — либо компромата. Правда, не работает и на что безбедно существует — непонятно, но это раньше преследовали тунеядцев, а в обществе победившей демократии задавать подобные вопросы считается неприличным.
Фокин немного «подработал» Маза: посмотрел на него издали, изучил привычки, пару раз «довел» до самого подъезда. Поэтому сейчас уверенно подошел к нужному дому, осмотрелся. В квартире на третьем этаже горел свет.
Машина стояла на обычном месте, снег на капоте таял, значит объект недавно приехал. Во дворе никого не было. За наклонным лобовым стеклом ритмично мигала лампочка сигнализации. Фокин подошел, несколько раз навалился всем весом на багажник.
— Ия-ия-ия! — взвыла сирена.
Он быстро заскочил в подъезд и спрятался за шахтой лифта. Машинально сунул в рот сигарету, но зажигать не стал.
— Ия-ия-ия, — приглушенно доносилось со двора.
На третьем этаже хлопнула дверь, по лестнице затарахтели шаги. Прыгая через несколько ступеней, Маз слетел вниз, злобно бурча пролетел мимо и, сильно ударив дверью, выскочил на улицу.
Сирена смолкла. Негромко матерясь, Маз возвращался домой. Фокин вышагнул ему навстречу. Тот остановился и тут же сунул руку под распахнутую куртку. Достойный член общества носил при себе оружие. Но сейчас оно ему не понадобилось. Тяжелая ладонь рассекла воздух и обрушилась на мощную шею бригадира. Тихо хрустнули шейные позвонки и бездыханное тело отлетело в угол. По неестественному наклону головы было видно, что он мертв.
Фокин вышел на улицу. Здесь ничего не изменилось. Во дворе было так же пустынно, так же ритмично мигала сигнальная лампочка в машине Маза. Он быстро пошел прочь. Сигарету он потерял. На ходу вставил в рот другую, включил зажигалку.
Фокин знал, каким приятным будет вкус табака после долгого воздержания. Он услышал, как зашептала, сгорая, тонкая бумага на самом кончике.
…Нет.
Черт побери.
Он вытолкнул изо рта фильтр и ругнулся.
Надо ещё потерпеть. Остается третий. Вот тогда…
Глава 2
Родителей не забудешь
Ровно в шесть утра Макс был в Шереметьево. После оцепеневший, досматривающей последние сны Москвы он вдруг попал в другой часовой пояс: в аэропорту все двигалось, кипело, нервничало, шуршало одеждой и громыхало чемоданными колесиками. На табло светились три прибывающих рейса и четыре убывающих. Два из них — на Лондон.
