Анна и Петр Владимирские - Вкус убийства
Что касается южного рынка, то… Купленный на базаре у первой попавшейся торговки местный персик невзрачен и недорог. Откусываешь – он брызжет, течет, косточка распадается на две половинки. Один глоток – и персика нет, рука тянется за вторым, почувствовать это счастье еще раз. Вкус его пронзителен, как скрипка Паганини. Крымский персик наполняет каждую клетку твоего существа. И существо хочет завтракать, обедать и ужинать такими персиками. А на то, что называют персиком на северном рынке, презрительно наплевать.
Вспоминалась и прогулка морем вдоль берега, покрытого зарослями со вкрапленными в них домами. Вера еще тогда подумала, что панельные многоэтажные человеческие соты стандартны и вызывают презрение к архитекторам. Здесь, на юге, должны вырастать строения из ноздреватого камня, и они должны не торчать из пейзажа, а сотрудничать с ним…
Усыпленная воспоминаниями, Лученко открыла глаза в полной уверенности, что проснется в маленькой квартирке на юге, недалеко от пляжа. Но за окнами гудел троллейбусами Киев, шелестел сентябрьскими каштанами Михайловский переулок, а лежала она в комнате Дашиного сына. Телефонный звонок мобильного поставил последнюю точку в реальном времени.
– Вера! Вера! Немедленно приезжай! У нас такое горе! Такое несчастье случилось! – заквохтал в трубке напористый голос свекрови.
– Что произошло? – Остатки сна слетели с женщины, как пена под холодным душем.
– Юрочка! Юрочку парализовало! Юрочка обездвижен, парализован, ты же врач, спаси! – вопила Зинаида.
– То есть как? – удивилась Вера. Юрий Лученко за все годы их совместной жизни ни разу даже не чихнул. Чем-чем, а здоровьем мать-природа его не обидела.
– Обездвижен, лежит, как труп! Я тебе говорю! – истерически визжала свекровь. – Я не знаю, что мне делать!!!
– Вызовите «скорую»!
– Ты с ума сошла, они будут два часа ехать! Я за это время умру от страха!..
– Ну так вызовите коммерческую медпомощь.
– Ты соображаешь, что говоришь?! У нас таких денег нет, чтоб им платить!!!
Даже застигнутая врасплох, Вера сохраняла профессиональное спокойствие. Затем решительно сказала:
– Насколько я помню, у нас радиотелефон. Дайте-ка умирающему трубку, пусть ответит на мои вопросы.
В трубке послышался характерный кавалерийский топот. Так передвигалась по квартире только свекровь. Затем в трубке обозначился Юрий:
– Але! У телефона… – прохрипел он с интонацией последнего издыхания.
– Что случилось? Что болит? Где?
– Я не знаю, что болит! Не могу двигаться, у меня отнялись ноги, – окрепшим голосом заговорил покинутый муж.
– Прекрати панику! Объясни толком и подробно. Что с тобой происходит?
– Болит нижняя часть спины. Стреляет в ногу. Не могу сам ботинки надеть! Достаточно?! – Несчастный тон сменился привычным для Юрия Лученко раздражением.
– Очень похоже на радикулит или смещение диска. Пусть мать положит тебе на спину водочный компресс, у нее всегда в холодильнике стоит водка.
– Верочка! Умоляю тебя, приезжай. Я ужасно боюсь, а вдруг это что-то страшное! – Супруг снова сменил пластинку. Теперь вместо раздражения в голосе слышалась мольба.
– Хорошо, я скоро буду. Разберемся, – вздохнула Вера.
Самое обидное, что придется отменить встречу с Андреем. А ведь какие она строила планы! Как соскучилась по нему! Ну почему так не везет? Почему нужно разрываться между любовью и врачебным долгом?!
Расстроенная Вера глянула на часы. Господи, шесть утра! Поспала от силы часа три. Даже Пай удивленно смотрит на нее с подушки: что это ты, матушка? Я, конечно, не прочь погулять в любое время суток, но не в такую же рань, в самом деле…
Она не хотела будить Дашу. Приняла душ, и стало полегче. Чтобы окончательно проснуться и помочь организму включиться в будни, надо придумать что-то нестандартное. «А дай-ка я попью сегодня не кофе, а чаю», – решила Вера. Из большой белой чашки. На дно – большой круг лимона, сверху сахару. И растолочь мельхиоровой ложкой до слезы. Электрочайник зашумел, будто внутри него ездит мотоциклист по гравию, все быстрее, быстрее… Вот уже выплеснулся кипящий протуберанец. Теперь согреть заварочный чайник кипятком и насыпать чаю. У Дашки где-то был хороший. Чай нужно иметь в запасе самый крупнолистовой, какой только возможен. Простой цейлонский черный байховый, без цветочно-фруктовых извращений. Скрученные сухие палочки под фарфоровой крышкой набухают и становятся черными лоскутами. Наливаем в чашку сплошной заварки – ничего, побледнеет от лимона. Отрезаем ломоть белого рогалика, мажем слоем масла, сверху щедро кладем желтого сыру, крупнодырчатого, сладко-острого. И к столу.
Ф-фух. Ну вот. Теперь можно пристроиться в шаг к идущей жизни. Ать-два…
Пришлось брать с собой Пая, чтобы не оставлять его в чужом помещении. И пришлось звонить Двинятину по дороге, из такси, чтобы отменить их свидание. Он, конечно же, не обрадовался. Расстроившись, любимый устроил по телефону сцену ревности. Вере казалось, что ухо водителя такси выросло до размеров слоновьего – так он вслушивался в разговор.
– Я не понимаю, почему ты должна мчаться к бывшему мужу по первому зову? Ты что, «скорая помощь»? – негодовало Отелло.
– Андрюша! Уймись! Я бы точно так же поступила по отношению к любому знакомому или приятелю. Какая разница, бывший муж или просто сосед по коммуналке?
– Вот именно! Получается, тебе сосед по коммуналке дороже, чем я?!
– Ничего подобного. Дороже тебя у меня нет никого. Разве что Пай. – Женщина попыталась перевести сценарий ревности в юмористическое русло.
– Верунь! Неужели нельзя просто вызвать врача из поликлиники? – Андрей зашел с другой стороны. – Если разобраться, ему же нужен больничный? Вот пусть участковый доктор посмотрит и решит. Зачем тебе туда ехать?
– Надо, Андрюша, надо. Самой не хочется, но надо.
– Ты по мне не соскучилась? Совсем? – В глубине Двинятинского голоса звучали стоны неразделенной любви.
– Какой ты глупенький! – Косясь на водителя, Вера заговорила тише. – Да я просто ужасно соскучилась… Разберусь там быстренько и тут же тебе позвоню. Ладно?
– Так и быть, – смилостивился Отелло. – Но учти… – Он и сам не знал, что именно она должна учесть.
– Учту, – рассмеялась Вера.
От ее смеха у него сладко и учащенно застучало сердце.
– Звони скорее, – вздохнул Андрей и отключил телефон.
Дома Вера сразу прошла в комнату мужа. Обычный беспорядок, кипы старых газет и журналов… На них она прежде не обращала внимания, но сейчас вдруг со всей резкостью ощутила убожество жизни бывшего супруга. Справившись с чувством неприязни, она спросила:
– Как ты себя чувствуешь? Не лучше?
– Нет, – обреченно ответил Юрий. – В туалет сходить не могу без маминой помощи… Ем в положении лежа. – Он вытянулся на спине и имел очень несчастный вид. Трехдневная щетина придавала его круглому лицу неухоженность.
В дверном проеме замаячила свекровь.
– А еще говорят, что радикулит бывает на нервной почве, – плаксиво забубнила Зинаида Григорьевна. – Юрочка перенервничал, потому что ты от нас ушла! Ты нас бросила на произвол судьбы! Мы теперь погибнем. Мы ж не проживем на мою пенсию и Юрочкину скромную зарплату! Конечно, кто не ворует, тому и есть нечего. Всю жизнь хватало, а теперь…
Вера не слушала ее.
– Кроме спины, ничего не болит? – спросила она. – Руки, ноги не онемели?
– Вроде нет. – Больной пошевелил конечностями. – Ой! В поясницу стреляет.
– Ну тогда так. Я приглашу нашу массажистку, Катю-гестапо. Она и мертвого подымет. Пару сеансов массажа – и будешь как новенький.
– Боже спаси! Даже и не думай! Не отдам я Юрочку в гестапо! – замахала руками Зинаида.
– Вы не поняли, – сказала Вера. – Это просто прозвище такое, Катя-гестапо. А так у Катюши золотые руки. К ней людей на носилках приносят, а уходят они своими ногами. Так я ей звоню?
– Ни в коем случае! – категорически замотал головой Юрий. – Тут и без того нестерпимые боли!.. Нет, я не перенесу твою Катю-гестапо с ее железными руками.
– Но ведь нужно же как-то лечиться! – Вера пыталась уговорить экс-супруга.
– Мне уже стало лучше. От одного твоего присутствия, – жалобно пролепетал Лученко. – Вер! Ты ведь не бросишь меня в таком положении? Не уйдешь? А вдруг мне станет хуже?!
Впервые за прожитые бок о бок с Верой восемнадцать лет он вдруг показал, как она ему нужна. Именно тогда, когда она уже окончательно вычеркнула его из своей жизни!..
– Хорошо. Я побуду. В крайнем случае баралгин уколю. Или сделаю новокаиновую блокаду, если тебе совсем поплохеет, – вздохнула Вера. – Но учти, я не могу сидеть с тобой весь день…
– Да-да, конечно! – заторопился больной. – В смысле – нет, не сиди. Я понимаю, у тебя же работа, пациенты… – Про работу и пациентов он тоже вспомнил впервые. – Главное, чтобы ночью!.. Я тебе буду очень благодарен…
