Сергей Владимиров - Бог жесток
— Это сделал твой муж? — спросил я.
Хрип стал еще отчетливее, и слюна запузырилась на ее губах, поползла по подбородку.
— Светлана, у нас слишком мало времени! — почти прокричал я. — Что ты имеешь на него? Что? Говори!
Казалось, она не слышала меня. Дрожащая обнаженная рука Госпожи скользнула по гладкому атласу одеяла и зарылась в его складках. Я смотрел на эту красивую загорелую руку, усыпанную мелкими красными точками. Назад же рука вылетела быстро, и это заставило меня оцепенеть. Хрупкие, изящные пальцы женщины сомкнулись на рукоятке большого пистолета. Насколько я разбирался в марках, это был ТТ.
— Убирайся отсюда, мерзкая шестерка, и передай своему боссу… — вдруг зашипела она.
Я попятился. Оружие очень смахивало на настоящее.
— Вон… Вали отсюда вон…
По лестнице я спускался, боясь повернуться к Светлане спиной, на негнущихся ногах. Черный зрачок пистолета не мигая смотрел мне промеж глаз.
Горничную я нашел на террасе. В ее поразительно меняющих свой цвет глазах отражалось чернеющее наэлектризованное небо. Мое бледное лицо вызвало у нее сардонический смешок, хотя до былого веселья ей было ой как далеко.
— Это вы и хотели увидеть? — спросила она. — Ненадолго же вас хватило.
— Она угрожала мне пистолетом, — ответил я.
— Пистолетом? — переспросила девушка. — Не пугайтесь так сильно, у нее действительно есть пистолет. Но он, к счастью, газовый.
— Хотелось бы в это верить, — передохнул я. — Как давно это продолжается?
— Что именно?
— Она сидит на игле.
Домработница отвернулась. Холодный осенний дождь зашелестел по вечнозеленому газону. Так же еле слышно зашелестели губы девушки.
— Вы ошиблись относительно меня, если приняли за барскую подстилку. Или за служанку с теми же обязанностями. Я дипломированная медсестра.
— И что же входит в ваши обязанности? — спросил я. — Колоть ей дозу, когда это необходимо?
— Я не обязана отвечать на ваши вопросы.
— Сколько она сидит на игле?
— Вам непонятен русский язык?
— А наркотики поставляет ей муж?
— Отстаньте от меня! Спрашивайте у него! И вообще, если не хотите неприятностей, убирайтесь отсюда! — сорвалась сестричка.
— Так идите и уколите ее, черт побери! — не сдержался я. — У нее ломка!
Девушка покачала головой:
— Не могу. Господин запер все в сейфе. Я не знаю кода.
— Кстати, чем он ее балует?
— Какое это имеет значение?
Я присвистнул.
— Это я к тому, моя милая, что хранить подобную бяку у себя дома не положено даже Господину, — заметил я. — Надеюсь, ребята из отдела по борьбе с наркотиками пока не куплены.
Девушка развернулась и уставилась на меня сузившимися, горящими ненавистью глазами.
— Шантажист?! Как же я сразу не догадалась? И сколько вы хотите слупить с Господина? Или получить натурой с его жены? А не боитесь, что вас просто закопают живьем и без почестей? Так если вам наплевать на себя, подумайте о других. О той же Госпоже, которая не вынесет принудительного лечения. Или обо мне. Да, вы не ослышались. Вы, городские, смотрите на нас, лимиту, как на людей низшего сорта. А чем мы виноваты, чем хуже вас? Мы тоже, молодые-красивые, не хотим месить навоз и доить коров. Почти все девчонки из моей деревни после школы рванули в город. И хотели, чтоб все по-хорошему: найти работу, выйти замуж, родить детей. А в результате — кто спился, кто оказался на панели. Мне единственной удалось поступить в медицинскую шарагу, окончить без троек. Ну и что? Идти в больницу, колоть вонючих стариков, получать гроши? А здесь я хотя бы прилично зарабатываю. И мамке в деревню отсылаю, она у меня одна, болеет часто. Другие девчонки тоже шлют, но у меня, в отличие от них, деньги чистые, не передком заработанные. Вот накоплю на квартиру, мамку сюда перевезу, замуж выйду за какого-нибудь приличного парня. Чтоб независимой быть, не купленной, как другие.
— Еще неизвестно, чьи деньги чище: твои или твоих гулящих подружек, — сказал я.
— А вы еще и моралист, — злобно и насмешливо отреагировала девушка. — Уж ваши деньги-то точно грязные.
— А деньги Господина?
— Вам не кажется, что вы здесь задержались? — процедила она. — Я могу вызвать милицию и заявить, что вы вломились сюда силой. И даже пытались меня изнасиловать.
— Заодно расскажите о содержимом сейфа, — посоветовал я, откланиваясь.
Наверху скрипнула дверь, но я не придал этому существенного значения. Я заставил себя поверить в то, что мне это показалось. Будь я в тот момент более осмотрительным, мне удалось бы сохранить человеческую жизнь.
Глава 8. ПОЧТИ КРУТОЙ
Нет смысла в подробностях описывать офис, в котором г-н Пастушков делал и приумножал свои капиталы. Обмолвлюсь лишь, что это было вычурное, практически стеклянное трехэтажное зданьице, перед которым непрерывно притормаживали новенькие сверкающие иномарки. Владельцы как-то лениво прихлопывали дверцы и вразвалочку направлялись внутрь конторы. Их открытые, вполне законопослушные лица несли печать собственной значимости, важности и серьезности осуществляемой ими миссии.
В холле ко мне бесшумно приблизился красивый молодой человек в черном, безукоризненно отутюженном костюме с приколотым к лацкану пиджака беджем, на котором было оттиснуто имя и должность — советник.
— Вы хотите кого-то видеть? — вежливо поинтересовался он.
Несмотря на манеры, он производил впечатление человека, которому думать приходится редко и больше — действовать. На это указывали его кулаки и стойка профессионального боксера.
— Могу я побеседовать с господином Пастушковым? — спросил я.
Молодой человек задумался, собрав кожу на лбу складками.
— Сожалею, шеф занят. Но я могу уладить все ваши проблемы.
— Извините, но этот вопрос касается его лично.
— Сожалею еще раз…
— А мне кажется, что он сам ждет меня.
Мыслительный процесс был для парня самым трудоемким занятием. Он почесал затылок. Я пожалел, что в качестве презента не принес ему широко разрекламированное средство против перхоти.
— Раз так, — вслух размышлял советник, — хорошо… Как мне передать?
Я не хотел демонстрировать ему лицензию частного детектива, поэтому достал визитку, которую на днях вручил мне сам шеф лично, и написал на обратной стороне свое имя. На молодого человека имя не произвело никакого впечатления, но, недоуменно пожав плечами, он все-таки удалился.
— Я, конечно, не уверен, что у него найдется свободное время, — пробормотал он напоследок.
Вернулся молодой человек сразу же. И вид у него был уже не такой самодовольный, как раньше.
— Проходите, господин Галкин, — стушевавшись, прошмякал холуй. — Так бы и сказали, что вы его друг.
Г-н Пастушков находился в своем кабинете, если точнее — реял широкой, размашистой походкой между офисной мебелью, изредка натыкаясь на нее. И хотя он ни с кем не разговаривал, складывалось ощущение, что сотовый телефон является органичным продолжением его руки.
— Присаживайся, Евгений, — громогласно провозгласил он. — Что будешь пить сегодня? Да, а ты сейчас не нужен!
Красивый советник попятился и закрыл за собой дверь.
В какой-то момент я почувствовал себя крутым. Не буду скрывать, ощущение приятное. Однако я знал, что игрушки давно кончились и даже есть вероятность, что столь «крутого» спустя некоторое время могут вынести из этого кабинета ногами вперед в полиэтиленовом мешке. Не давая захлестнуть себя этим неприятным мыслям, я ответил:
— На ближайшие пару часов я в завязке, а к тебе пришел по делу.
Олег Пастушков зарылся ухоженной ладошкой в свои густые, иссиня-черные, блестящие волосы. На мгновение сверкнул золотой браслет на его тонком аристократическом запястье.
— Я так и понял. Правильно, что ты согласился с моим предложением. Вести расследование без материальной поддержки, да еще в наше время, крайне тяжело. А время альтруистов давным-давно кончилось. Сколько я должен тебе на данный момент?
— Ты не совсем верно меня понял, — остановил я бывшего одноклассника. — В милиции поисками занимались до сей поры бесплатно.
— Хорошая работа должна соответственно оплачиваться, — резонно возразил Олег Пастушков. — А их нечистоплотные методы… В большом бизнесе, как и в политике, любые, пусть даже самые маленькие скандальчики только во вред. Информация утекает, а в результате ею может воспользоваться не только истинный преступник, но и пресса. Не в моих интересах, чтобы мое имя попало на страницы какой-нибудь желтой газетенки, а бездарные журналисты стали выдвигать версии и мешать мое имя с грязью. Да, я был связан с убитой и ее сыном, но это вовсе не значит, что я должен быть замешан в дела об убийствах…
