Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
Замтарадзе кивнула:
— Знаю. Но, простите, на уровне прихожей. Он приносил книги, какие-то безделушки, вещи. Не более того.
— А что вы о нем можете сказать?
— Мальчик ловкий, цепкий. Своего не упустит, но таких сейчас много. Понимаете?
— Понимаю. А как вы думаете, могла быть связана с Чкония какая-нибудь крупная вещь? Такая вещь, которая стоит от пятидесяти тысяч рублей и выше. По нашим данным, это перстень, хранился он в черном замшевом новом футляре. Примерно вот такого размера. — Я показал.
Замтарадзе улыбнулась:
— Эдуард Алексеевич разве вас не предупредил? Я никогда не занималась никакими вещами. Если что-то покупаю, то только для себя. Но это мелочи. Я понятия не имею, с чем крупным мог быть связан Чкония. Почему вы приехали ко мне?
— Ваш телефон записан в телефонной книжке Чкония.
— Вот в чем дело! Ну, я уже объяснила, насколько мы с ним были знакомы.
— Видите ли, два дня назад Чкония был убит. Нам, естественно, приходится о нем спрашивать. У тех, кто его знал.
Замтарадзе нахмурилась:
— Жаль… Жаль мальчика. Я его почти не знала и все-таки грустно… Но добавить ничего не могу…
— Как вы считаете, мог Чкония быть связан с «китами»?
— Не могу сказать. Раньше такие работали только на подхвате. Но сейчас все перепуталось. Кто его знает.
— Мы думаем, его убили из-за антикварного перстня. Если бы удалось узнать, что это за перстень, было бы легче найти убийцу.
— Понимаю. Рада бы помочь, но крупных антикварных вещей в последние годы не вижу и даже о них не слышу. — Внимательно посмотрел на меня: Георгий Ираклиевич, вы упоминали по телефону Давида Сардионовича Церетели? Вы его знаете?
— Да. Я только что с ним разговаривал.
— Ну, так нужно было спросить у него.
— Церетели сказал, что он этими делами больше не занимается и не интересуется.
Замтарадзе встала, отошла к окну, слегка отодвинула рукой кружевную занавеску. Посмотрев недолго в темноту, взялась за шнур и сдвинула тяжелые ночные шторы. Вернувшись, опять села напротив. Подняла чуть сощуренные глаза, сказала тихо:
— Врет. Он по-прежнему «кит». Один из крупнейших в Союзе. Он темнил.
— Темнил? Но тогда очень уверенно. Все было вполне правдоподобно.
Глаза Марии Несторовны еще чуть-чуть сузились. Она сказала:
— Вспомните, не запнулся ли он на каком-нибудь вопросе?
Я быстренько восстановил в памяти разговор с Церетели:
— Запнулся. Когда мы спросили, знает ли он Малхаза.
Несколько секунд лицо Замтарадзе оставалось бесстрастным. Потом на губах появилась все та же блуждающая улыбка.
— Вы имеете в виду Малхаза Гогунаву?
Гогунава… И эта фамилия, кажется, встречалась в записной книжке Чкония.
— Он из Тбилиси? — спросил я.
— Да.
— Тогда его. Что вы о нем знаете?
— О Малхазе Гогунаве?.. Малхаз Теймуразович Гогунава считается солидным коллекционером. Очень серьезный товарищ. Очень.
— Это все?
— Это очень много.
— Он как-то связан с Церетели?
— Примерно полгода назад, когда Гуля только что вышел, они не сошлись на какой-то вещи. Гуля хотел купить, а Малхаз не отдал — кто-то предложил больше. Слышала, что Гуля крепко обозлился, даже отомстить хотел, но вовремя одумался.
— Что за вещь, Мария Несторовна?
— Вот этого я не знаю. — Лицо Замтарадзе вдруг стало бесстрастным, улыбка холодной. — Разве я мало сказала?
— У вас есть тбилисский телефон Гогунавы?
— Я с ним не знакома настолько коротко.
— Мог Гогунава быть как-то связан с Чкония?
— Я не могла этого знать.
— А мог ли Гогунава быть как-то связан с городком под названием Галиси?
Замтарадзе вздохнула, тронула пальцами висок:
— Георгий Ираклиевич, я никогда не слышала о Галиси! Простите, но я очень устала. И голова заболела. Честное слово. Я вас провожу.
Замтарадзе сама проводила нас до ворот. Сдержанно попрощалась, осторожно закрыла за нами дверцу. Я тут же достал записную книжку Чкония. Все точно. В ней есть телефон Гогунавы.
Признание
Джансуг посмотрел на меня, заметил:
— Батоно Георгий, кажется, у этой дамы действительно был серьезный конфликт с Гулей. Куда едем? В «Батуми»?
— Да нет. В «Грузию».
К гостинице мы подъехали около двенадцати. Поднялись в бар. Там Церетели не было. Спустились вниз, подошли к администратору. Парулава спросил:
— В каком номере остановился Давид Сардионович Церетели?
Девушка даже не стала смотреть журнал:
— Церетели? Вообще-то он был в четыреста двадцать первом, но съехал. Я ему заказывала такси в аэропорт.
— Спасибо.
Джансуг понял меня без слов, и мы заспешили к машине.
До аэропорта по пустому шоссе мы домчались минут за двадцать. Парулаву я тут же отправил к билетной кассе выяснить, выписан ли билет на имя Церетели, сам остановился в зале регистрации. Народу было немного, лишь у одной из стоек вился хвост. Чисто случайно я уловил в нем какое-то движение. Повернулся, когда из средней части очереди уже незаметно отделилась фигура. Это был Церетели. Теперь он с плащом через руку, с небольшой дорожной сумкой медленным шагом шел по залу. Исчез за дверью.
Вернувшись, Джансуг сообщил:
— Билет взят на ночной рейс.
— Ты так эффектно шел к кассе, что Гуля вышел из очереди и скрылся. Его нужно, скорее всего, искать в туалете.
— Давно он там?
— Только что вошел. Зайди туда, но разговор не заводи. Только поздоровайся.
Джансуг ушел. Ждать долго не пришлось. Минуты через три вернулся вместе с Церетели.
Не выдержав, я сказал:
— Давид Сардионович, вы так быстро вышли из очереди. Ведь идет регистрация. Неприятности с желудком?
— Никаких неприятностей, просто приспичило.
— Понятно, природа сильнее нас. Не хочу вас задерживать с отлетом. Ответьте сразу: какую вещь вы не поделили полгода назад с Гогунавой?
Церетели нахмурился:
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Если не сможете вспомнить сейчас, придется задержать вас на несколько часов. Закон это разрешает. И говорить в другом месте.
Церетели достал платок. Вытер лицо. Я не сомневался — ему действительно стало жарко. Медленно убрал платок и сказал:
— Вещь была, но я о ней только слышал, в руках не держал.
— Что за вещь?
— Перстень. С бриллиантом.
— Перстень?
— Да. Сведения о нем есть в каталоге Музея Грузии издания тысяча девятьсот двенадцатого года. «Перстень Саломеи». Подарок императора Александра Второго.
— Этот перстень у Гогунавы?
— Был у него тогда. С тех пор я ничего не слышал ни о перстне, ни о самом Малхазе.
— Точно?
— Точно.
Прежде чем отъехать от аэропорта, мы некоторое время сидели молча. Наконец Парулава спросил:
— Что-нибудь прояснилось?
— Чтобы что-то прояснилось, нам нужно сначала поговорить с Телецким, потом с этим Гогунавой.
— А сейчас что?
— Сейчас поедем спать. В «Батуми». А с утра продолжим.
Условия обмена
«Половина второго», — подумал Гогунава. Минут через двадцать — Галиси. Водитель он неплохой, и все же шесть часов за рулем, половина из которых пришлась на подъемы и спуски в горах, — занятие утомительное. Сначала, когда на своей зеленой восьмерке отъехал от Тбилиси, радовало все: улетающие назад селения, ущелья, реки, чайные поля, виноградники, развалины древних храмов. Но после Кутаиси все эти красоты примелькались. И все же настроение у него неплохое. Он, Гогунава, благодарен Вите Чкония за этот подарок — Галиси. В Галиси отдыхается как нигде. Чистый воздух, горы, два озера, что еще нужно? Конечно, приходится мириться с некоторым ограничением удобств, но зато никаких знакомых, ничего, связанного с так называемым «турсервисом». Дом, который он снимает, в высшей точке Галиси, по сути, в горах. Вид из окна залюбуешься. К тому же этот городок — идеальное место для деловых встреч.
Подняв руку, Гогунава тронул внутренний карман куртки. Усмехнулся, ощутив тяжесть пистолета. Он, Малхаз Гогунава, старший научный сотрудник, никогда в своей жизни не стрелял. Но зато он хорошо знает о так называемом чувстве пистолета. Теперь он это чувство проверил на себе. С тех пор, как у него есть пистолет, он действительно ничего не боится. Наверняка он так никогда и не выстрелит. Но сейчас ему надо обязательно иметь его в кармане.
Стоило подумать о деле, в груди возникла легкая тревога. Лолуашвили… Вещь сейчас у него. В старике-ювелире он уверен как в самом себе. И все же мало ли что. Лолуашвили немолод. Может споткнуться, переходя улицу, удариться головой о камень. Его может хватить удар. Но клиент поставил условие: Лолуашвили должен сделать копию. В Тбилиси, работая над копией, Лолуашвили брал «Перстень Саломеи» изредка и ненадолго. Поехав же на две недели в Галиси для его окончательной отделки, упросил дать ему оригинал с собой. Впрочем, он, Гогунава, знает: все его сомнения, все придуманные страхи, даже приобретенный по случаю пистолет — чушь. Сделка надежная. Чкония — человек проверенный. Главный клиент, Сергей Петрович, с которым Витя познакомил его полгода назад в Тбилиси, внушает безусловное доверие. Без всякого сомнения, он даст требуемую сумму. Ведь Сергей Петрович знает: на «Перстне Саломеи» он не прогадает — выгодно сбудет его за границу. Но Гогунаву это уже не касается. Конечно, деньги, которые он сам получит за «Перстень Саломеи», не составят и десятой части настоящей цены. Но в Союзе настоящей цены он все равно никогда не получит. Так что даже эти деньги лучше, чем вещь, пусть и прекрасная, но лежащая мертвым грузом. Тем более, что он отдал за нее старушке вдвое меньше.
