Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
– И я готов, – ответил Кэмпион.
– Извольте. Ставлю пять шиллингов.
– Договорились!
С этими словами молодой человек вернулся в дом – Маркус уже поджидал его в холле. Он был крайне встревожен и расстроен тем, как развивались события.
– Кэмпион, отвечай: этот рисунок на стекле… что он может значить? Должно же быть какое-то объяснение!
Они пошли обратно в библиотеку.
– Ну, вывод напрашивается сам собой, не находишь? – сказал Кэмпион, опуская шторы. – В деле есть еще один участник. След в данном случае значит то же, что значил для Робинзона Крузо: где-то поблизости бродит Пятница.
Маркус просиял.
– Если хочешь знать мое мнение, я даже рад. Поведение Уильяма меня беспокоит. Не знаю, с какой стати он все так усложняет, – уж казалось бы, в его положении…
– Дядя Уильям – милейший старикан. Станислав прицепился к нему лишь потому, что так заведено у полицейских: брать самую очевидную версию и раскручивать ее. Ничего не нашли – ладно, принимаются за следующую версию, и так далее. Потому-то преступникам так сложно от них уйти.
– Ну, а ты сам что думаешь? – не унимался Маркус.
Мистер Кэмпион замолчал. В свете последних событий он почти забыл о своей теории, а теперь вспомнил – и сразу помрачнел. Маркус по-прежнему ждал ответа, но тут, к счастью, в дверь постучали.
– Мистер Кэмпион, проводите меня в кабинет?
Это была миссис Каролина в великолепном кружевном чепце, хрупкая и при этом бойкая, как никогда. Она улыбнулась Маркусу и с царственной снисходительностью распорядилась:
– Джойс сейчас в малой гостиной. Поговорите с ней – боюсь, после общения с бедной Кэтрин голубушка нуждается в поддержке.
В следующий миг Кэмпион уже вел миссис Каролину под руку в ее кабинет-гостиную. Старушка была так мала ростом, что ему приходилось слегка наклоняться.
Миссис Каролина молчала, пока не устроилась в своем кресле с высокой спинкой. Кэмпион встал на коврик подле камина, и она окинула его оценивающим, слегка смешливым взглядом.
– Эмили права, – молвила хозяйка дома. – Вы весьма умны и находчивы. Я очень вами довольна. Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, особенно в том, что касается бедного Уильяма. Он весьма неприятный и глупый человек. Наверное, пошел в братьев моего мужа… Полиция, конечно, до сих пор его подозревает. – Она многозначительно посмотрела в глаза Кэмпиону.
– Пожалуй, – ответил он и немного замешкался.
– Дорогой мой друг, – с улыбкой произнесла старуха, – если вам есть что сказать, говорите. Обещаю хранить молчание.
Мистер Кэмпион снял очки, и впервые на его лице промелькнуло настороженное выражение. Он тоже улыбнулся.
– Буду иметь это в виду, спасибо, – сказал он и поспешно добавил: – Видите ли, мое положение здесь весьма незавидное, и время от времени я попадаю в неловкие ситуации. Однако сегодня утром мне удалось раздобыть нечто такое, что может доказать невиновность мистера Фарадея. Пока я никому об этом не говорил и говорить не собираюсь: будет лучше, если полиция на какое-то время останется в стороне. Пусть работают так, как привыкли.
Миссис Каролина сохраняла полную невозмутимость.
– Прекрасная новость, что сказать! Ах да, мне, пожалуй, следует признаться в сокрытии улик.
Увидев вытянувшееся лицо мистера Кэмпиона, она улыбнулась еще шире и спокойно продолжала:
– Спустя два или три дня после исчезновения Эндрю ему пришло письмо. Конечно, я должна была передать его полиции, но сперва предусмотрительно решила его прочитать. Автор письма должна заботиться о своей репутации, а поскольку само послание никакого отношения к делу не имеет, я рассудила, что лучше не втягивать ее в этот скандал. Письмо я сохранила и хочу показать вам, дабы совесть моя была чиста.
Миссис Каролина открыла ключом крошечный ящичек в бюро и достала оттуда плотный белый конверт, адресованный «глубокоуважаемому Эндрю Сили», – почерк был аккуратный и явно женский. Старуха развернула листок костлявыми пальцами, почти такими же белыми, как бумага.
– Не знаю, вращаетесь ли вы в академических кругах, но на всякий случай поясню: автор послания – мисс Маргарет Лайл-Шеврёз, директор Темплтонского колледжа Йоркского университета. Как вы понимаете, она занимает весьма высокий пост и вынуждена беречь репутацию; любые скандалы могут в ее случае иметь губительное действие. Она никогда не была замужем, разумеется, и, насколько я могу судить, ей сейчас около пятидесяти. Прочтите это письмо – оно говорит само за себя. Я даже подумать не могла, что Маргарет так хорошо знакома с Эндрю.
Мистер Кэмпион в некотором смущении взял листок и принялся читать:
Дорогой Энди!
Сегодня утром я с удивлением обнаружила среди почты твое послание. Ты извиняешься искренне и красноречиво, хотя не совсем понятно зачем – спустя пятнадцать-то лет! Дорогой мой, я очень рада, что ты решил вновь приехать в наши северные края, и мне будет приятно с тобой повидаться. Ты говоришь, что очень изменился… С ужасом представляю, какие разительные перемены ты увидишь во мне. Нет, я больше не ношу косу вокруг головы – мои девочки решили бы, что я сошла с ума, вернись я к этой прическе.
Что же до остального, то я теряюсь с ответом. Было время, когда я считала, что ты разбил мое сердце, но с годами, к счастью, подобные раны заживают и забываются.
Ты еще меня не видел, поэтому не торопись с обещаниями.
Словами не передать, как меня обрадовало твое письмо. Нет, я тебя не забыла.
Сочувствую, что жизнь под одной крышей с родственниками так тебя гнетет. Семья – это всегда тяжело и трудно.
Однако, как ты сам пишешь, у нас впереди еще много лет. Навести меня, как только приедешь в Йорк.
Всегда твоя,
Маргарет.
Дочитав, мистер Кэмпион бережно сложил письмо. Миссис Каролина заговорила первой:
– Она уже наверняка прочитала в газетах о его кончине, бедняжка! И бедный Эндрю! Он, судя по всему, в кои-то веки решил повести себя как джентльмен – хотя, конечно, и здесь он мог руководствоваться эгоистическими порывами. Но не будем злы. Надеюсь, вы не сердитесь, мистер Кэмпион, что я не отдала это письмо полиции? Как нам лучше поступить?
Молодой человек покосился на пылающий в камине огонь. Старуха кивнула.
– Я тоже так считаю.
Когда конверт вместе с содержимым сгорел дотла, миссис Фарадей вздохнула.
– С возрастом, мой юный друг, начинаешь понимать, что даже самый недостойный мужчина способен пробудить теплые чувства в душе самой достойной женщины. Как это ни удивительно. Что ж, я вам во всем призналась, больше мне сказать нечего. Ваша новость о бедном Уильяме меня очень порадовала. Видите ли, я знаю наверняка, что он невиновен.
Последние слова она произнесла с такой убежденностью, что Кэмпиона невольно передернуло. Старуха по-прежнему смотрела на него ясным, улыбчивым и проницательным взглядом.
– Встретимся за ужином, – сказала она. – Будьте так добры, пришлите ко мне Элис. Звонок неисправен, а я без Элис как без рук.
Глава 16
Черное воскресенье
На следующее утро неукротимая миссис Каролина отправилась в церковь, хотя и прекрасно знала, что ее приезд непременно привлечет внимание зевак. Дядя Уильям и тетя Китти, сославшись на дурное самочувствие, остались дома, а Кэмпиону и Джойс волей-неволей пришлось составить старухе компанию.
Ведя царственную миссис Каролину по проходу к ее скамье, мистер Кэмпион услышал, как в рядах прихожан поднялась легкая суета: зашуршали страницы молитвенников, зашелестели юбки. Однако старуха невозмутимо и царственно шествовала вперед, царапая каменный пол кончиком черной трости.
Для Джойс служба превратилась бы в сущий кошмар, если бы не присутствие мистера Кэмпиона. Он вел себя безупречно и всякий раз молниеносно открывал для миссис Фарадей нужную страницу в молитвеннике, словно привык делать это с пеленок. А меж тем он почти не следил за происходящим в церкви: разум его был занят теорией столь ужасной и пугающей, что он едва осмеливался о ней думать. Теория не давала Кэмпиону покоя с того самого момента, когда он очнулся посреди ночи от посетившего его жуткого озарения и начал складывать в уме фрагменты головоломки. Но пока то были лишь ничем не подтвержденные домыслы. Он отчетливо представлял себе недоуменное выражение на лице Станислава Оутса, когда тот услышит его версию событий. Однако, если версия эта верна, всем жителям проклятой «Обители Сократа» грозит страшная опасность, при мысли о которой мистера Кэмпиона невольно прошибала дрожь.
Маркус Фезерстоун ждал их дома. Дядя Уильям тоже пришел в себя и соизволил спуститься в малую гостиную. Двое сидели у камина, когда в комнату вошли Джойс и Кэмпион. По всему было ясно, что беседу они вели не самую приятную. Дядя Уильям хмурился и безутешно грыз пустую трубку, а Маркус, на лице которого проступили следы пережитых волнений, явно был в бешенстве.
