Марина Серова - Когда придет твой черед
— Ну вот! — притворно огорчилась я. — А я хотела у Таракановых на лето дом снять!
— У кого?! — Бабка вытаращила глаза. — У Жанки?! Да какой у них дом — развалюха одна! Вот в Грачах у нее был дом так дом. Говорят, мужик ейный хорошие отступные дал, она на них дом и купила. Теперь там многодетные Сусалкины живут, им места много надо…
— А зачем Жанна из Грачей переехала? Село большое, дом хороший…
Бабка призадумалась. Я видела, что ей очень хочется поделиться со мной тайной, которая прямо-таки жгла бабусино сердце. Старушка ерзала на сиденье. Я сделала простодушное лицо и сосредоточенно крутила баранку, делая вид, что мне совершенно неинтересен ответ — так, из вежливости спросила…
— Совесть ее мучает. За дочку. За Машеньку, — не удержалась старушка.
— А что не так с Машенькой? — удивилась я.
— Так померла она! — просто ответила бабуся.
— Как померла?! — От неожиданности я крутанула руль, «Фольксваген» вильнул, но тут же выровнялся. Дорога стремительно портилась — видимо, до Волчьих Ям было уже не так далеко.
— От скарлатины померла. Дитё заболело, а Жанка с Лехой горькую пили. Нет чтоб фельдшерицу вызвать. Ну, девочка и задохлась. Недоглядели.
— А кто же эта девушка… ну, с ними живет? Жанна ее дочкой называет, и зовут ее Маша.
Бабуся хитро прищурилась:
— Жанка-то ведь хитрая! Дочка ейная от большого человека родилась. А ну как он вспомнит про дитёнка? Подавай, скажет, мою кровиночку! И чего они с Лехой Таракановым сделали? Сказали, что это Вика померла!
— Какая… Вика? — переспросила я. Персонажей в этой истории становилось все больше.
— Лехина дочка. Когда Жанка за Леху вышла, он был вдовец, с дочкой. Они — девчонки-то — погодки были. Вика чуток старше. И года вместе не прожили, как все это случилось.
— А откуда вы знаете, что умерла именно Маша? — поинтересовалась я.
— Да уж знаю, — поджала губы старушка. — Я в Грачах бабкой была. Ну, роды там принять, туда-сюда… фельдшерский пункт только потом открыли. Вику Тараканову я у мамки ее сама принимала. У ней ушки такие были… козюльками загнутые. Она когда в гробике лежала, я и заметила, что козюлек-то нету.
— А вы кому-нибудь про это говорили?
— Тебе первой, — отрезала бабка.
Врет, конечно. Наверняка все Грачи в курсе, просто помалкивают. В деревне это дело обычное…
— А как же они свидетельство о смерти получили?
— Да так! Доктора вызвали из Новых Дергачей. Докторица приехала, а там дитенок мертвый. Это кто? Родители плачут-убиваются, говорят, это наша Вика. Ну, докторице не все равно? Она бумаги подписала да и уехала…
Так, теперь понятно. Из двух девочек дочка Серебряка была куда более ценной. Жанна не уберегла свое сокровище, а Маша представляла собой именно долговременные инвестиции. Поэтому они выдали одну девочку за другую, поэтому спешно уехали из Грачей, где их всякая собака знает, и односельчане могли рано или поздно обратить внимание, что Маша — то есть та, которая стала Машей, — подозрительно похожа на Леху Тараканова и его покойную жену… наверняка Жанна и ее муж продали дом сразу же после похорон. Никто и не удивился — как же, такое горе! И забрались в глушь, в Волчьи Ямы. И дочку отдали учиться в далекое село, в интернат, а не в Грачи, до которых не так и далеко на машине…
Теперь остался только один секрет — знала ли Маша, кто она на самом деле? Или родители внушили трехлетней девочке, что ее зовут Машенька, и она выросла в полной уверенности, что Леха Тараканов ее отчим, а Жанна родная мать?
— Ну, спасибо тебе! Вот мой поворот. Дальше ногами добегу, — сказал бабуся. — На-ка, попробуй яблочко.
Я взяла яблоко и высадила бабку. Старуха еще немного помялась, а потом сказала:
— Ты это, вот что… Не езди в Ямы. Ты городская, жизни не знаешь. Нету там ничего хорошего. И природа дрянь. Приезжай лучше к нам в Мокроус. Я уж лет пятнадцать как в Мокроус переехала, к дочке. И места там красивые, и люди добрые.
Кажется, старуха жалела, что не удержалась и сболтнула лишнего.
Я простилась с попутчицей и прибавила скорость. Надкусила яблоко… очень сочное и сладкое…
До Волчьих Ям я доехала к закату. Дом Таракановых выглядел все так же убого — даже с поправкой на лето. Я припарковалась у калитки.
Никто не удосужился сделать ремонт в сгоревшей части хибары, яблоки в саду были мелкие и червивые, много падалицы, и никто ее не собирает.
Я постучала в дверь и вошла. В доме все так же пахло, и куры так же кинулись мне под ноги — только теперь они выскочили в открытую дверь и унеслись во двор.
— Вот с-суки! — посетовал на куриный беспредел в дым пьяный Тараканов.
— Заходи, гостем будешь, — приветствовала меня Жанна. — А я тебя помню!
И Стюардесса навела на меня грязный палец, будто пистолет, и пьяно захихикала.
Я заметила, что деньги в доме водились. Нет, вокруг было все так же грязно, какие-то черные сгнившие тряпки валялись под столом. Но закуска на столе была приличная — сыр, колбаса. На диване, где валялся Леха, новое одеяло и подушки. На Жанне новый спортивный костюм, дорогие кроссовки. Разноцветные банки консервов громоздились на полках, а это значило, что Маша — то есть Вика — сдержала свое слово и действительно помогала мачехе и отцу.
— Садись, налью! — Жанна мне подмигнула.
— Где Маша? То есть Вика?
Я совершенно не собиралась засиживаться в этом доме — не ради пьяного застолья я проехала столько километров. Судя по колбасе, девушка уже побывала здесь. Она опередила меня всего на несколько часов. Машины перед домом Таракановых не было, а это значит, что девушка приехала на такси, заплатив за поездку небольшое состояние. И, видимо, уже успела побеседовать с родственниками. Но вот где она сейчас? Мне нужно поговорить с девушкой, а потом отвезти ее в Тарасов. Нинель не успокоится, пока не увидит девчонку, которую опекала целых полгода. Серебрякова находится на грани жизни и смерти, поэтому мне нужно поторопиться…
— Леха! Глянь! Она все знает! Про Вику-то! — пьяно изумилась Жанна. Леха только икнул в ответ.
Я посмотрела на Стюардессу. Если ее отмыть, одеть и избавить от пристрастия к самогону, она еще могла бы начать новую жизнь возле дочери… но разоблачение Владимира поставило крест на будущем Жанны. А несчастная пьяница даже не понимает этого.
— Где девочка? — преодолевая брезгливость, я потрясла женщину за плечи. Голова Стюардессы моталась, как у куклы, зато глаза стали осмысленными:
— Как это — где? Купаться пошла! На Волгу.
Я похолодела. Передо мной возникло лицо Киры, и я услышала голос вдовы: «Она сама мне сказала — если ей придется вернуться в Волчьи Ямы, она этого не переживет!»
— Ты куда? А выпить? — прозвучал мне вдогонку обиженный голос Стюардессы.
Я прыгнула за руль и ударила по газам. Так, где у них тут спуск к Волге?!
Оставив машину на берегу, я стала быстро спускаться к воде.
Девушка узнает, что вся ее жизнь была ложью. Что женщина, которую она называла матерью, ей никто. Что тот, кого она считала отчимом, ее родной отец. Что она вовсе не дочка Серебрякова, а самозванка. Что люди, которые целых полгода были ее семьей, ей не родня. Мало того — они уверены, что девушка затеяла всю эту аферу с целью присвоить миллионы Серебряка. Что она аферистка, преступница, и место ей за решеткой, как мамаше. «Наследницу» предал ее любимый — нанес удар, от которого ей уже не оправиться. Судя по всему, в родительском доме у девочки состоялся разговор начистоту. Теперь мне говорят, что лже-Маша отправилась купаться…
Маша была уже далеко — ее золотистая головка подпрыгивала на волнах в полукилометре от берега. На песке лежала одежда из хорошего бутика — точно сброшенная лягушачья шкурка. Сказка кончилась, Маша…
Я скинула кеды и бейсболку и, не раздеваясь, бросилась в воду. Волга в этом месте была широка — противоположный берег терялся в закатной дымке. Солнце садилось за далекий берег, превращая поверхность воды в алое зеркало. Девушка плавала хорошо, но нас в «Сигме» иногда использовали в качестве боевых пловцов, так что все решают минуты…
Я почти доплыла до девушки, когда лже-наследница нырнула. Я набрала воздуха и нырнула вслед. Маша уходила в глубину, как белая призрачная тень. Я ухватила девочку за волосы и потянула наверх. Дыхания едва хватило.
Мы вынырнули на поверхность, и Мария принялась кашлять и отплевываться. На лице ее было написано глубочайшее изумление:
— Женя?! Откуда ты тут взялась?!
— Хотела помешать тебе сделать глупость, — зло бросила я.
— Какую глупость? — изумилась Маша, убирая с лица прилипшие волосы. На воде она держалась прекрасно.
Я молчала, чувствуя себя идиоткой. Это же надо так ошибиться!
— Ты думала… думала, что я покончу с собой, да? — догадалась Маша.
— Кира мне сказала…
