Марина Серова - Когда придет твой черед
— Женя, почему она ничего не сказала в свое оправдание? Почему она не стала спорить, опровергать эти жуткие обвинения? Можно было потребовать другой экспертизы…
Я обратила внимание, что словарный запас вдовы значительно расширился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я пожала плечами и ответила:
— Вероятно, потому, что это правда. Девушка понимает, что повторная экспертиза покажет то же самое. Она знает, что на самом деле она не дочь Иннокентия Серебрякова. Ну, или догадывается.
Ну, Жанна! Ну, аферистка! Права была Нинель — Стюардесса нагуляла ребенка неизвестно от кого, а потом принялась тянуть деньги с Серебряка.
— И что теперь будет? — всхлипывая, спросила Кира.
— Да ничего не будет! Наследство Серебряка будет поделено в соответствии с законодательством. Кстати, твоя доля возрастет просто фантастически, ты это понимаешь?
— Да у меня и так все есть, — равнодушно ответила Кира. — Смотри! Рома сделал мне предложение.
И девушка продемонстрировала здоровенный бриллиант на пальчике.
— Поздравляю, — механически ответила я, думая о другом. Мне очень хотелось принять душ и смыть с себя неприятный осадок этой сцены.
— А что теперь будет с Машей?
— Понятия не имею, — честно ответила я. — Возможно, на нее подадут в суд. Но скорее всего, родственники не станут затевать судебный процесс — дело будет громкое, от журналистов спасу не станет. Кому захочется трепать свою фамилию в прессе, выступать в судах? Да еще придется делать эксгумацию тела Иннокентия… ну, для повторной экспертизы. Кстати, где это Владимир взял образцы тканей вашего мужа? Ума не приложу!
Кира странно посмотрела на меня, потом залилась слезами в три ручья.
— Это я… я ему дала…
— Что… дала?
— Мы с Кешей делали ЭКО, — принялась объяснять вдова — И у него брали образцы… спермы. Она была заморожена. Хранилась в клинике. А после того как я выписалась из больницы, мне позвонили из клиники и спросили, что я собираюсь с ней делать. Тут ко мне приехал Володя. Он рассказал, что у одной его знакомой проблемы с мужем… он бесплоден, а она очень хочет ребеночка. И он просил разрешения взять для них… образцы.
Я вытаращила глаза на вдову:
— Кира! И вы поверили?
Девушка кивнула и снова залилась слезами:
— Понимаете, Кеша умер… а я собираюсь замуж. И никто не родит от него ребеночка. А эта пара… они хотели. И я подумала, пусть где-нибудь растет ребенок Кеши, пусть он даже сам об этом не знает…
Да. Это нечто.
— Не плачьте, Кира! Вы ни в чем не виноваты.
Вдова подняла заплаканное личико и спросила:
— Вы ведь поедете за ней?
— За кем? — не поняла я.
— Ну… за Машей.
— Зачем это? — удивилась я. — К тому же она, возможно, вовсе никакая не Маша. Она взрослая, совершеннолетняя девушка. И сама решает, как ей поступить.
— Она напугана! И очень обижена. Все ее предали! Целых полгода прыгали перед ней на задних лапках: «Ах, Машенька!» — и вот теперь все в один миг от нее отвернулись. А если это ошибка?
Я смотрела на вдову во все глаза. Надо же, ни разу не видела Киру Серебрякову такой!
— Если это ошибка, Маша вернется и все докажет. Это не проблема в наши дни. Генетическая экспертиза — рядовая процедура.
— А если она… если она покончит с собой?! — вытаращилась на меня Кира, пораженная внезапной мыслью.
— С чего это? Маша не производит впечатления человека, который чуть что идет топиться.
— Ой, Женя, ты не понимаешь! — Вдова схватила меня за руку. — Она сама мне как-то сказала, что если бы ей пришлось вернуться в эти Волчьи Ямы, она бы этого не пережила!
Странно, а мне показалось, что в родной деревне Мария чувствовала себя вполне неплохо. Как там звали этих трех мушкетеров? Васька, Колька и Серега?
— Маша в состоянии о себе позаботиться, — жестко сказала я. — Давай-ка лучше поедем в больницу и выясним, что там с Нинелью. Кстати, откуда ты в семь утра знала, что уже к десяти у Маши будут неприятности? Сама Мария об этом даже не подозревала!
Кира с чувством высморкалась в салфетку, потом ответила:
— Я не знала, только догадывалась. Владимир обзвонил родню вчера вечером. Он был такой… торжествующий, такой… мерзкий! Я сразу поняла — он что-то задумал. Маша давно на него жаловалась — деньги без спросу снимал со счета… Я всю ночь не спала, думала, а утром решила позвонить тебе…
Дела Нинели Васильевны были плохи. К нам вышел врач, поинтересовался, кем мы приходимся больной, и сообщил, что состояние тяжелое. Никаких прогнозов доктор делать не хотел — Серебрякова много лет страдала запущенной формой ишемической болезни, а сегодня стресс спровоцировал тяжелый приступ. Кира заявила, что ее родственнице должно быть предоставлено все самое лучшее, что только можно достать за деньги, и предложила оплатить VIP-палату. Но доктор скривился и сказал, что до VIP-палаты еще далеко, а в реанимации VIP-клиентов попросту не бывает — там все равны. Меня все-таки пустили к больной — всего на минуту. Нинель никак не хотела успокаиваться и все время требовала Охотникову, поэтому врачи решили для спокойствия больной выполнить ее просьбу. Увидев меня, Нинель стиснула мне руку ледяными пальцами, с которых уже сняли перстни, и прохрипела:
— Найди ее! Найди Машу и привези назад! Я должна с ней поговорить! Я заплачу тебе!
Вид у Серебряковой был хуже некуда, не могла же я отказать умирающей? Поэтому я пообещала, что немедленно поеду разыскивать Машу. Нинель немного расслабилась и закрыла глаза. Пальцы ее разжались, и я, потирая руку, вышла из палаты.
Что ж, придется снова ехать в Волчьи Ямы. Вот уж не думала, что судьба еще раз занесет меня в это богом забытое место…
Я позвонила Миле и предупредила, что уезжаю из города по делам. Алеше я отправила эсэмэску, желая избежать лишних объяснений.
Я решила не повторять ошибок прошлой поездки и тщательно изучила карту. Совершенно не желаю провести за рулем восемнадцать часов, как в тот раз! На электронной карте я нашла еще один мост через Волгу — гораздо ближе к деревне Грачи, чем к Тарасову. Вот и отлично, а то в прошлую поездку я тащилась от моста целую вечность. Сумка была со мной, я заехала на заправку и залила полный бак. Теперь ничто не мешало мне отправиться в путь.
Почему-то я была уверена — я найду лже-Машу именно в Волчьих Ямах. Куда еще податься девушке, как не в родную деревню? В Тарасове ей точно не жить — бывшие «родственники» не дадут покоя… Денег у нее теперь нет, домой, насколько я выяснила, Мария даже не заезжала. На всякий случай я позвонила Сусанне и объяснила, что случилось. Домработница долго охала и ахала, но в глубине души, по-моему, была довольна, что все так закончилось.
До Грачей я добралась к вечеру — это было большое село со школой, больницей и клубом. И почему Жанна уехала отсюда, увезла дочку в эти Ямы, куда и автобусы-то не ходят?
На обочине стояла старушка — с клюшкой и корзиной, завязанной цветастым платком. Я притормозила.
— Бабушка, вас подвезти?
— Да я в Мокроус еду, дочка, — бодро отозвалась старушка. — Это не доезжая Волчьих Ям. Туда никому не по пути…
— Вот не поверите — как раз туда и направляюсь! — обрадовала я бабусю, и та ловко взгромоздилась на пассажирское сиденье, а корзинку поставила в ноги. По салону немедленно распространился сильный запах яблок.
— И к кому же ты в Ямах едешь, дочка? — беззастенчиво поинтересовалась старушка.
— К Таракановым, — честно ответила я.
Глаза бабуси вспыхнули, как софиты. Старушка поерзала на сиденье, устраиваясь поудобнее, и сказала:
— Как же, знаю эту семейку. Дочка-то ихняя в Тарасов уехала! Отец, вишь, у нее там отыскался! Слыхала про это?
Я кивнула, поглядывая то на дорогу, то на бабусю. Знаю я психологию деревенских жителей. Стоит мне задать хоть один вопрос, старушка замкнется, словно устрица, намертво захлопнувшая створки. У них тут все про всех всё знают. Слова лишнего не скажи — через час кому надо передадут. А особенно кому не надо станет известно. Так что стоит мне спросить хоть что-то о семье Таракановых, бабуся будет всю дорогу развлекать меня байками про местных волков. Попробуем зайти с другой стороны.
— А скажите, бабушка… я здесь чужая, никого не знаю. Я вообще-то художница, хочу следующим летом приехать — картины писать. Места тут у вас красивые… не посоветуете, у кого остановиться можно?
Старушка пошлепала губами, хитро прищурилась:
— А зачем тебе в Ямах жить? Живи себе в Грачах. Там и гостиница есть, недорого возьмут.
— Нет, я не могу! — покачала я головой. — Мне, понимаете, нужна первозданная природа. Где я такую в Грачах найду? У вас там и школа, и клуб. И вообще народу много. А вот Ямы — самое подходящее место.
— Природа, говоришь? Да, летом там красиво. Только жить там негде. Там и жителей всего ничего. Бабки старые да детишки-дошколята. Народ там бедный. Транспорт только у Соколовых. Три сына у них. Погодки — Колька, Васька и Сережка.
