Владимир Кашин - Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)
По неспокойному виду Косенко, по тому, как он поеживался и озирался по сторонам, чувствовалось, что идти в милицию ему очень не хотелось и он спешит поскорее покончить с этим неприятным для него делом.
- Но ведь я, товарищ подполковник, уже давал показания. Все рассказал, как было, а теперь опять, - таксист обиженно заерзал на стуле.
- Ну, ничего страшного, еще раз повторите. Вам сколько лет, забыл?
- Двадцать два, а что? - Длинное угреватое лицо Косенко вытянулось может быть, его самого ждет какая-нибудь беда?
- Да ничего. Недавно из армии? В каких войсках служили?
- В десантных. Только я все тогда рассказал, товарищ подполковник, больше не знаю ничего. Привез его сюда, в самый центр, а потом махнул назад, в Хуст.
В дверь заглянул сержант с красной повязкой на рукаве - помощник дежурного.
- Здравия желаю, товарищ подполковник! Капитана Вегера здесь нет? Его начальник разыскивает.
- Как видите, - развел руками Коваль. - В Ужгород поехал. Скоро вернется. Кстати, сержант. Не в службу, а в дружбу, скажите, пожалуйста, уборщице, чтобы убрала в кабинете - пыли на целый палец.
Дверь закрылась и сразу открылась снова - вошел лейтенант Самопалов.
- Разрешите, товарищ подполковник.
- Прошу, ждем вас. Садитесь. Вот таксист Косенко Петр Васильевич из Хустского парка.
Коваль достал из сейфа разбухшую синюю папку с наклеенной на нее красной бумажкой с надписью: "Дело об убийстве семьи Иллеш", раскрыл ее и начал просматривать.
- Это повторный вызов, я вам рассказывал. Петр Васильевич, повторите, пожалуйста, ваши показания. Может быть, что-нибудь новое вспомнилось, какие-нибудь подробности.
Парень откашлялся, провел ладонью по выгоревшим волосам.
- Я в тот раз все сказал. Пассажира этого не знаю. Не хустовский он. В светлом костюме был, помню. Лет под сорок. На вид человек простой. Дорогой рассказывал, что сам с Урала, слесарь. Ну, еще - что имеет двоих детей. А сам, мол, в Хуст ездил к сестре, заболела она. И все.
- А фамилию сестры не назвал?
- Может, и назвал, только я мимо ушей пропустил. У меня - дорога.
- А почему ночью едет - не говорил?
- Я не допытывался. Не люблю пассажиру в душу лезть. Если клиенту скучно и поговорить охота - пусть поговорит, послушаю для его удовольствия. Другой раз - пятое через десятое. Хаос от этих всех разговоров в голове, товарищ подполковник. Почти все болтают, когда едут. Боюсь перепутать, кто что сказал. Этот, с Урала, говорил, кажется, про какого-то друга. Врал или нет - не знаю, не могу за него отвечать, если врал.
- Почему обязательно "врал"? - удивился Коваль. - Он вызывал у вас подозрение?
- Да нет, - замялся Косенко.
- Что же он о своем друге говорил? Где этот друг?
- Где-то здесь. Десять лет его не видел. А теперь вот решил встретиться перед отъездом. Врал, наверно.
- А вдруг правду говорил, а? - Коваль не мог сдержать укоризненной усмешки. - Почему это вы такой недоверчивый к людям, Петр Васильевич? В ваши-то годы?
Водитель нахмурился.
- Люди всякие есть. Вот этот, например, что-то натворил, наверно, раз вы расспрашиваете. Как же верить!
- Ох уж, простите меня, и философия! - покачал головою Коваль. Товарищ Самопалов, - обратился он к лейтенанту, - у вас есть вопросы к водителю?
- Права и техпаспорт на машину, - сказал инспектор.
- Пожалуйста, - таксист протянул свои документы.
- Пока лейтенант занят вашими документами, расскажите, Петр Васильевич, еще раз, как и когда выехали из Хуста, как вернулись назад.
- Выехал что-то около десяти вечера.
- По местному времени или по московскому?
- Мы по местному ездим, как люди привыкли. Только когда в аэропорт везем или к поезду, тогда уточняем.
- Дальше.
- Довез этого клиента, высадил, потом думаю, зачем зря терять целую ночь. Подъехал к гостинице - желающих ехать в Хуст не нашел. Там еще один мотор ждал - до самого Рахова. Вернулся домой порожняком, чего ж стоять. Вот вроде бы и все.
Лейтенант вернул Косенко документы.
- В дороге поломок не было?
- Никаких поломок. "Волга" новенькая.
- Хорошо, товарищ Косенко. Можете возвращаться в Хуст. Давайте отмечу вашу повестку.
Коваль окинул взглядом водителя, который, выходя из кабинета, не сдержался и пробормотал себе под нос: "Таскают человека почем зря. Вроде бы нам делать нечего!"
В коридоре больше никого не было. Круглые электрические часы на здании почты и телеграфа показывали без семи минут шестнадцать.
- Что ж, подождем, товарищ лейтенант. Когда уже кончится эта жара? Надо внести предложение: в каждом кабинете оборудовать холодный душ, пошутил Коваль. - Неплохо бы, а?
- И в камере предварительного заключения - тоже, - сказал инспектор, и оба засмеялись.
- Сейчас бы в Днепр, головою вниз.
- А вы на Латорицу сходите. Какой у нас пляж! Неделю не было дождя вода чистая, прозрачная, течение не очень быстрое.
- Речка хорошая. Но нашему Славутичу - не пара. В Киеве бывали?
- Бывал. Красота всюду своя. Где человек вырос, то место ему дороже всех и та красота ближе сердцу.
- С этим согласен. Кстати, на Днепре тоже редко бываю. Один или два раза в год. Хотя рыбку ловить очень люблю. Ровно шестнадцать ноль-ноль, отметил Коваль, взглянув в окно и увидев приближавшегося к зданию милиции водителя Дыбу.
Ужгородского таксиста Алексея Федоровича Дыбу подполковник узнал сразу. Когда Коваль вызывал его первый раз и он переступил порог кабинета, подполковник подумал: "Бывают же такие необыкновенные люди, ну и постаралась матушка-природа!" И еще: "Один раз увидишь - через сто лет узнаешь".
Голова у Дыбы вся была седая, до единого волоса. А брови - широкие, кустистые и черные, словно сажей нарисованные или чужие, приклеенные. Это тем больше впечатляло, что годами был Дыба не стар - моложавое лицо его и могучая фигура свидетельствовали, что этому седому богатырю не больше сорока пяти - пятидесяти.
Дмитрий Иванович сказал Самопалову:
- Сейчас войдет человек. Подумайте, как он помещается в машине за рулем. Я этого представить себе не могу.
Дыба вежливо постучал.
- Можно? Здравствуйте.
- А, Дыба! - сказал Самопалов. - Так мы его знаем. Он наш общественный инспектор.
- Прекрасно! - обрадовался Коваль. - Садитесь, Алексей Федорович!
- Спасибо.
У такого богатыря, как Дыба, вроде бы должен быть густой бас, а у него голос обыкновенный, даже немного высоковатый.
- Алексей Федорович, мы уже вызывали вас, - начал Коваль. - Вы помогли нам. Но хотелось бы еще раз послушать историю той вашей поездки из Ужгорода. В ночь на шестнадцатое июля. Может быть, вы что-нибудь еще вспомнили за это время.
Дыба, видимо, почувствовал некоторую неловкость, грубым пальцем потер щеку, как провинившийся школьник.
- Могу повторить, - торопливо заговорил он. - Значит, так, тогда я работал в ночь, до шести утра. Около одиннадцати вечера стоял около гостиницы "Ужгород". Сел мужчина, как я уже говорил, в годах, интеллигентный с виду, хорошо одетый, в темном костюме. Говорит: "Вези меня в направлении Мукачева". Я спросил, куда точнее, адрес. А он отвечает: "Там посмотрим". Хоть и не близкий свет, и пассажир, вижу, с причудами, - то ли его в Мукачево везти, то ли дальше поедет, куда-нибудь в Сваляву или в Хуст, например, но отказаться не могу. Повез, значит.
Щеки у Дыбы разрумянились.
- Вы спокойно рассказывайте, - мягко сказал ему Коваль. - Не волнуйтесь, не торопитесь.
Постучав, заглянул в кабинет еще один ужгородский таксист - Ткачук.
- Подождите, пожалуйста, - сказал ему Коваль. - Вас вызовут.
- Значит, так, - снова заговорил Дыба. - Довез я его сюда, до гостиницы "Звезда", как он попросил, уже будучи в городке. И все.
- Он вошел в гостиницу?
- Нет, махнул куда-то в сторону. Наверно, недалеко, раз не попросил подвезти. Или за угол свернул - гостиница-то на углу. Как в тумане растаял. Хотя я за ним не следил, мне ведь ни к чему было.
- В дороге что-нибудь рассказывал? К кому едет? Зачем?
- Нет. Молчаливый человек. Только один раз сказал, что медленно едем, хотя у меня на спидометре сто километров было. Больше - ни слова.
- Вас, Алексей Федорович, в его поведении ничто не удивило?
- Нет. Пассажир как пассажир. Только вот угрюмый какой-то, все время сидел. И все присматривался, будто что-то высмотреть хотел на дороге. Да ведь темно, ночь. Что там увидишь?
- Нервничал?
- Может быть. Я не очень-то на него смотрел, гнал себе, даже с превышением скорости, пусть меня автоинспекция простит. - Дыба бросил виноватый взгляд на лейтенанта Самопалова. - Пассажир просит, дорога свободна, машина в порядке.
- Особых примет у него не было?
- Да нет. Немного седой, крепкий еще мужчина, хотя и пожилой. Аккуратненький, видать, городской.
- Как расплачивался? Точно по счетчику?
Дыба смущенно молчал.
- Ну ладно, - поморщился автоинспектор. - Знаем мы вас, таксистов. Говори, как было.
- В норме: - Несмотря на разрешение, Дыба все-таки беспокойно косился на Самопалова, но солгать в милиции было, как видно, выше его сил. Рублевку накинул, конечно, это нормально, дорога дальняя, да еще ночь.
