Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион
Наташка посмотрела на него, будто этой шпажкой от рыбы проткнула. Нет, даже не так. Посмотрела зло, но без всякого интереса. И отвернулась.
Семаго осушил следующий наперсток, подождал, когда хуан в алом френче подбежит и наполнит его, выпил опять.
– Ты лучше здесь стой, никуда не бегай, – сказал он хуану. – Задерешься бегать. Я сейчас этот графин прикончу, а ты сгоняешь за новым.
Тот осклабился, показав какие-то ненормально белые лошадиные зубы. Но все-таки убежал.
Семаго тоже стал глазеть по сторонам. За соседним столиком сидели трое холеных молодых людей, и с ними худенькая девушка восточного вида. Выглядят как голливудские знаменитости. Хорошо выглядят. Здесь, на Майорке, много всяких випов ошивается, так что ничего удивительного. Семаго был уверен, что одного из этих парней, в модных очках с такими широкими дужками – его он точно видел в каком-то фильме, только не мог вспомнить, в каком именно.
Так вот, вся эта компания тихо-мирно попивала виски и очень душевно о чем-то болтала на непонятном для Семаго языке. Ему даже завидно стало. За другим столиком сидела пара лет сорока-сорока пяти. До жути красивая дама в вечернем платье, и мужик – ну лось настоящий, метра под два ростом. Тоже лицо такое, как в кино показывают, Рембо там, Роки, Шварцнеггеры всякие, только более интеллигентное, что ли... Эх, подумал Семаго, даже смотреть на них на всех приятно – милые, дружелюбные, уверенные в себе люди. Деньги, вот в чем весь финт. Он бы тоже был уверенный в себе и приятный, если бы не деньги...
И тут Семаго встретился глазами с этим парнем, который в очках. И сразу – бац! – вспомнил, где видел его. Только не в кино, нет. Это был вылитый Серега Мигун, Мигунов, бывший его друг, о котором он только что вспоминал. Только моложе раза в два. И – в очках. Ну, один в один! Бывает же такое совпадение!
Семаго смотрел во все глаза, никак не мог поверить. Со стороны это, наверное, выглядело странно. Парень тоже задержал на нем взгляд, как-то слегка переменился в лице, затем встал и подошел. К нему подошел, а не к Наташке.
– Извините, – негромко сказал он по-русски, – мне кажется, мы с вами знакомы. Я – Родион Мигунов. Родион Сергеевич.
Наташка настороженно посмотрела на него, на Семаго: в чем дело? опять какая-то буза начинается? Семаго поднялся.
– Родион? Родик? Так... А-а! А я-то смотрю, ничего не понимаю! – проговорил он обалдело. – Это же Родька, елки-палки! Сын Сергея и Светки! Наташка, смотри! Ну, вылитый отец!
Семаго вроде бы как нацелился его сграбастать, обнять по-русски, но ограничился тем, что энергично потряс ему руку. Родион улыбался, отвесил изящный поклон Наташе, глаза за стеклами очков излучали волны обаяния.
Его усадили за столик, налили водки. Он обменялся несколькими фразами со своей компанией за соседним столиком, те закивали, тоже заулыбались, отсалютовали бокалами.
– Ну, как это, Мигунов – и в очках! – никак не мог успокоиться Семаго. – Выправка есть, рука крепкая, полковничья – а вот очки!
Наташка его урезонивала:
– Сережа, ну как тебе не совестно!..
– Ну, что Сережа! Я имею в виду, ну это... Родик, наверное, много учился! В смысле, что не в ракетной шахте на кнопке ведь сидит, как отец!.. То есть...
До Семаго дошло, что отец-то Родькин и в самом деле сидит, только не на кнопке, и как-то некрасиво он это ляпнул, не подумав.
– Короче, в большие люди выбился, наверное – а, Родик?
– В общем-то я очки редко надеваю, – сказал молодой человек без тени смущения. – Обычно в линзах хожу. Сегодня просто особый случай – попросили выступить, надо было и читать и как бы по сторонам поглядывать...
Он улыбнулся.
– А глаза ломать в линзах неохота.
– Погоди, как выступать? Так ты и вправду – артист?
Родион рассмеялся.
– Нет, не совсем. Я – юрист. Здесь, в отеле, проходит ежегодная конференция Совета Европы по правам человека, как раз моя специализация. Пришлось спеть для уважаемой публики пару колыбельных... Чтобы им лучше спалось.
– Ни фига себе! Юрист! – Семаго удивленно задрал брови. – А живешь ты тоже здесь? В этом миллионерском «Палм Паласе», где за стопарь водки просят целое состояние? Они ж тебя как липку ободрали, наверное!
– Сережа!.. – промурлыкала Наташка, наступая на его ногу под столом.
– За номер платит Совет Европы, я здесь на полном пансионе, – сказал Родион. – Так что могу даже гульнуть по-нашему.
– Гульнуть – это хорошо! – одобрил Семаго. – Гуляй, пока молодой!.. Ну что – за встречу!
Он поднял рюмку.
– Секунду, извините... – Родион отыскал глазами официанта, сделал ему знак. – За встречу мы выпьем шампанского, если позволите...
– Перестань, Родик! – зашумел Семаго. – Кинь дурное! Если тут водку толкают по пятерке за каплю, за шампанское они скальп с тебя сдерут!
Подошел официант, выслушал Родиона, кивнул и исчез. А через минуту появился снова, держа на подносе серебряное ведерко с «Клико». Пока он наливал шампанское, появился улыбчивый менеджер, поставил на стол вазу с роскошными белыми розами. Наташка потрясенно ахнула.
– О! Это в самом деле – гульнуть по-нашему! – захохотал Семаго. – Правильно, Родик! К гребеням собачьим этот кризис!
Он схватил бокал, широко взмахнул над столом.
– Давай за тебя! За нашу встречу!
* * *Яхта забирала влево, отворачивая острый аристократический нос от берега. Впереди была бескрайняя вода цвета абсента и яркое голубое небо. Волны громко шлепали в левый борт, пока судно выполняло маневр, а потом нос встал точно против ветра, и яхта тихо и мощно резала воду. Родион перебросил рычаг управления на полный ход. Где-то за нижними каютами беззвучно ворочал поршнями тысячесильный ямаховский двигатель. В рубке пахло соленым ветром и какими-то легкомысленными апельсинами с бергамотом – сюда только что пришлепала босиком Наташка, до безобразия надушенная «Каролиной Херрерой».
– Не помешала, мужчины?
– Нисколько, – сказал Родион.
Он посмотрел на пустой бокал для мартини в наташкиной руке.
– Там, за моей спиной, есть шкафчик для напитков.
– Нет, мне хватит, – сказала Наташка. – Ну, если только чуть-чуть. Сереж?..
Семаго что-то буркнул, встал с кресла, достал бутылку, наполнил ее бокал.
– Сбылась мечта идиота. – Наташка хихикнула, подняла бокал на уровень глаз, посмотрела через него на Родика. – Спасибо. Я имею в виду, что в самом деле мечтала об этом. Глупо, зато честно. Вот так.
Она отпила немного и поставила бокал на козырек над приборной доской.
– Ладно, не буду вам мешать. Пошла наверх загорать и воображать себя миллионершей...
– Ну, а с матерью виделся? – спросил Семаго, когда она вышла из рубки.
Это было продолжение прерванного Наташкой разговора. Родик покачал головой.
– Я с тех пор в Москве еще не был ни разу.
– А когда собираешься?
– Скоро. Меня включили в состав делегации ОБСЕ на саммит «Москва–Брюссель». Через месяц, даже меньше. Виза практически в кармане.
– Даешь! – хмыкнул Семаго. – Конференции, саммиты...
– Обычная работа средней руки европейского чиновника.
– И что, средний чиновник у вас спокойно может арендовать морскую яхту?
– Почему спокойно? – рассмеялся Родион. – У меня до сих пор коленки дрожат. Это ведь мой первый самостоятельный выход в море. До этого только с инструктором на однопалубнике.
– Да ладно. Первый – не первый... Это ведь деньги! – в голосе Семаго зазвучала плохо скрытая обида. – Вот я – замгенерального крупного НПО, двадцать лет стажа, что там еще... Офицер! В ракетных шахтах этих оттрубил черт-те сколько... И не могу себе ничего такого позволить, хоть тресни! А ты, без году неделя... Прости, я имел в виду... Ну, молодой специалист, скажем, вчерашний выпускник – ты уделал меня тут по полной программе. Как так получается?
– Я не знаю, – сказал Родион. – Возможно, вы преувеличиваете немного, ведь я...
– Ну, чего я преувеличиваю, скажи? Сегодня – яхта эта. Вчера ты водил нас с Наташкой на эту, как ее...
– Бейонсе.
– Во, Бейонсе. Места в вип-ложе со всякими там выпивонами-закусонами – ёлки-палки, Наташка чуть не обмочилась от радости! Но там же и цены! Я ж знаю, сколько это стоит! Это моя зарплата, считай!
– Не надо, Сергей Михайлович...
– А позавчера! Спортивная трасса на «ламборджини»! Вертолет арендовать и то дешевле будет!..
– Это не значит, что я каждую неделю катаюсь на яхтах и «ламборджини», – сказал Родион. – Я не миллионер и не сын миллионера, вы знаете. Несколько лет назад я даже хот-дог не всегда мог себе позволить. Просто я учился, я работал, и я попал к людям, которые ценят меня и готовы оплатить не только мой хот-дог, но и в некоторой степени мой статус успешного человека.
– Это кто? – посмотрел на него Семаго.
– Комитет по правам человека при Совете Европы.
– Похоже, права у вас неплохо ценятся...
– Да, – сказал Родик. – Это и в самом деле так.
Семаго промолчал. Яхта плыла навстречу закатному солнцу, которое окрасило рубку в неземные цвета. Он знал, что будет вспоминать эту картину и хотеть сюда вернуться. Будет когда-нибудь в холодной Москве выбирать себе галстук, скажем, или обои какие-нибудь, или еще какую ерунду – и подсознательно будет искать эти краски, эти сочетания... А пока что он здесь. Да. Дорогое дерево, кожа, бронза и медь, спокойная и беззвучная мощь. Никакой шторм не страшен, можно плыть и плыть за горизонт, куда хочешь... И все-таки это была сцена не из его, не из Семагиной жизни. Его жизнь – в московской квартире с потолком 2,2 метра, раздельным санузлом и неистребимым запахом мочи в подъезде, который никуда не делся даже после того, как поставили стальную дверь и домофон. Утром выцарапаться с тесной парковки – геть на работу. Вечером вернуться с работы, втиснуться между серой «ладойприорой» и черной «короллой». Ужин, пиво, телевизор... Когда-то он думал, что и это очень даже немало. Когда-то, да...
