Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион
– Ну что, опять подрался, да? – она обращалась к морю. – А без этого никак нельзя? Приличные молодые люди, воспитанные, в отличие от некоторых. Так нет – сперва оскорбил, а потом права качаешь...
Семаго вдохнул-выдохнул, после чего сообщил ей:
– Вот что. Я тебя сейчас просто убью. Честное слово. Так что топай быстро в номер, если не хочешь, чтобы я это сделал на виду у всей публики.
– Попробуй. А я полицию вызову, – спокойно ответила Наташка. – И расскажу, как ты прилюдно оскорблял представителей сексуальных меньшинств. По-моему, здесь это называется проявлением расизма. Ну, или чего-то в этом роде. А потом ты угрожал моей жизни. Или склонял к сожительству. Или хотел продать меня в сексуальное рабство. Как ты думаешь, мне поверят?
Семаго опешил.
– Ты рехнулась, да? – спросил он.
– Нисколько, – обворожительно улыбнулась Наташка.
По этой улыбке Семаго понял, что – да. И вызовет, и расскажет. И, что хуже всего, – ей и в самом деле поверят. Да, отдых начался хреновато...
* * *
Первую субботу на отдыхе решили отпраздновать по-царски – ужином в «Палм Палас». Это ресторан в одноименном пятизвездочном отеле, рядом с пляжем Кала Майор. В «Альмудайне», где они поселились, тоже есть бар, но там лишь три несчастные звезды, и, значит, никуда не годится. Так сказала Наташка. С Наташкой Семаго в последнее время не спорил.
– Ну что надулся, как мышь на крупу? Паэлья не нравится – закажи что-нибудь другое. Как маленький, честное слово. Вот тут сарон какой-то есть. Нет, капон, наверное, правильно. Хочешь капон? – Наташка на секунду подняла глаза на Семаго и опять уставилась в меню, будто увидела что-то неприличное. – Ага, вот еще: тор-ти-ла. Тортила, что ли? Из черепахи? Мама, ну и названия. Короче, не знаю. Выбирай сам, что тебе надо. Только учти: водку жрать без закуски ты у меня не будешь, запомни.
Водку, ага. Стопарь чистой здесь – двадцать пять евро. Кроме шуток. Не стограммовый, как логично было бы предположить, а какой-то наперсток, граммов тридцать, не больше. Нажрешься тут.
– Не могу понять – в чем здесь фишка, – мрачно сказал Семаго, закапывая вилкой красную креветку в желтый рис. – Взяли плов, набросали сверху морепродуктов – и вот тебе национальное блюдо... Не пойму...
Он торжественно отправил в рот рис с отчетливым рыбьим привкусом, потом отпил из наперстка. Вкуса – ноль, вода из крана и то погуще будет. Рядом тут же возник хлыщ в алом френче, налил ему новую порцию. Еще двадцать пять!
– Как тут нажрешься? – сказал Семаго Наташке.
– И очень хорошо, – Наташка рассеянно нахмурила брови, быстро глянула по сторонам. – Никаких драк сегодня, никаких «Маршей ракетчиков». Хватит. Я уже устала от всего этого.
– А я что? – вопросил Семаго. – Я ничего.
Принесли вторую перемену: рыбу какую-то на шпажках, пирог с колбасой – что-то наподобие пиццы, салатов всяких. Семаго заказывал наугад, названий этих испанских он не знает, смотрел только на ценник, чтоб не сильно кусалось. Деньги здесь разлетаются как дым, что-то невероятное. Семаго всегда считал себя человеком более-менее обеспеченным, каких-то серьезных финансовых затруднений давно не испытывал. В гастрономе отоваривался не глядя, бензин заливал до щелчка, на одежде-обуви не экономил. Что еще? И ведь не в Саратове жил, не в Урюпинске каком-нибудь – в Москве-матушке, где все на дороговизну жалуются!..
Короче, думал Семаго, что он крутой серьезный мужик. Потому и на Майорку махнули, а не в Турцию, не в Египет. Гулять так гулять, а чего нам? И только тут он понял, что попал не в свою лигу. Ошибся дверью. Залез не в свои сани. Чтобы не умереть с голоду в этой Майорке, не подохнуть тут со скуки и от обезвоживания организма, надо платить и платить. Две чашечки кофе – двадцатка, бутылочка воды – червонец, вино –двадцатка, гидроцикл – полтинник, дискотека – двадцатка, пара коктейлей – тридцатник... Вот и вылетели полторы сотни, причем совершенно незаметно.
Ну ладно, отдых один раз в год, будь Семаго один, он бы тут продержался как-нибудь, даже трезвому ходить бы не пришлось. Но ведь он с Наташкой – а та плачет, что купальник у нее непрестижный, видите ли, нужно срочно купить престижный за триста семьдесят – это за пару шнурков-то и два кусочка ткани, которыми ни жопу, ни грудь не прикроешь, а только наоборот. И на гостиничном пляже песок не такой, надо идти на другой пляж, где песок правильный, зато вход платный, а за лежаки и тенты дерут столько, что кроме миллионеров, наркоторговцев и парочки сумасшедших там никого нет. Ну и вечером, конечно, надо куда-то мотаться, без этого никак – клубы там всякие, пати и прочая хрень. И в чем попало туда не пойдешь, нужно опять что-то «престижное», мать его, а в бутиках уже ждут, уже улыбаются хуаны эти, мудачьё, бла-бла-бла на своем испанском, и Наташка, уж на что тупая, тут все сечет, никакого языкового барьера у нее нет, когда тысчонку евро надо расшвырять...
Нет, Семаго денег не жалко, он не жмот. Денег просто нет. Почти уже нет. Наташка не верит, думает, он заначку какую-то держит, трясется над ней. Да Семаго никаких заначек сроду не делал, не в его это характере. Просто если так дальше пойдет, им скоро бутылку «колы» не на что будет купить. Смешно. Наташка понимать ничего не хочет. Будто с цепи сорвалась, тянет из него и тянет, на испуг берет, что ли. Здорово она изменилась за последнее время, спору нет. Но и Семаго уже не тот. Увы. Тогда, после драки на пляже, когда вернулись в номер, хотел накидать ей оплеух – нет, ну честно, какой мужик не накидал бы после такого? Так вот – не смог. Струхнул. Она будто чувствовала, сразу его предупредила, что уйдет, если что. Обменяет обратный билет, сядет на первый самолет до Москвы – и до свиданья. Или, вариант, на нее тут олигархи всякие облизываются – ты видел, как они смотрят? – вот уйдет к какому-нибудь, а то и замуж выйдет за испанца, ей это как два пальца.
Раньше Семаго послал бы ее подальше – уе...вай на здоровье, скатертью дорога. Сейчас испугался. Всерьез испугался. Не полиции, не разборок каких-то, которыми она грозила. Испугался, что потеряет Наташку. Представил, как будет сидеть один в номере, пьяный, в соплях, вспоминать все это, переживать, звонить куда-то, рыдать... И понял, что не выдержит. Не сможет. Повесится или что-то такое сделает с собой. Решил, пусть уж лучше она на мозги капает, пусть деньги из него тянет, чем это. Стареем, стареем...
Вот только деньги где взять, чтобы было что тянуть? А? Какая-то засада получается – и так плохо, и сяк нельзя. Можно позвонить, конечно, в «Циклон», Гуляеву, чтобы перевел тысячу через «Вестерн Юнион»... Но что он ответит? Может, переведет, а может, скажет: свободной налички нет... Он как раз дом строит... Нет, этот вариант на самый крайняк, когда за гостиницу, скажем, расплатиться не хватит. А что еще? Да-а, надо было в олигархи идти в свое время, а не в ракетчики. Хотя вон тот же Мигунов – ловко так крутанулся и в ракетчиках: дом выстроил, себя обеспечил, жену баловал шмотками всякими. Грязные это деньги, иудины, спору нет. А все-таки бывают, наверное, моменты в жизни, когда побоку, что за деньги и откуда они. Лишь бы деньги. Лишь бы не ушла. Лишь бы все сохранить, как оно есть.
Семаго думал даже, что и женился бы на ней, на Наташке, несмотря на все зароки, которые давал себе после той, первой женитьбы. Но и не факт, что сейчас она даст свое согласие. Ушло то время. Тут не только в деньгах дело, а скорее в том, что весь его образ жизни, все его привычки и замашки, – ну там, пиво за телеком, рыгнуть за столом, потрахаться на трюмо в прихожей, – короче, все, что раньше принималось как нечто само собой разумеющееся, сейчас ее раздражает. Наташке хочется мужика такого... ну, как это сказать... повыше чином, что ли. Чтобы успешный был, уверенный в себе. Чтобы деньгами швырял – вот, главное. Здесь, на Майорке, таких полно. Есть с чем сравнивать. Это погано. А что делать? Как быть?
Семаго не заметил даже, как прикончил этот плов с морскими гадами. Паэлья знаменитая, чтоб ее. Наташка сидела над тарелкой с рыбой, чуть не плача – красная, глаза слезятся, дует перед собой.
– Что такое?
Взял у нее рыбу, попробовал. А в рыбе той перцу, как хлеба в столовской котлете, не пожалели перцу хуаны.
– Ты вина глотни, сразу отпустит.
– Не хочу, – говорит она. – Ты красное заказал.
– И что?
– Рыбу красным вином не запивают.
– Тьфу ты. Ее даже жигулевским пивом запивают, я видел. Пей, на тебя никто не смотрит.
– Зачем ты эту рыбу дурацкую заказывал? – она едва не рыдает в голос. – Черт, у меня тушь сейчас потечет. Нет, ну почему ты как нарочно все делаешь как-то...
– Через задницу, – подсказал он.
Наташка посмотрела на него, будто этой шпажкой от рыбы проткнула. Нет, даже не так. Посмотрела зло, но без всякого интереса. И отвернулась.
Семаго осушил следующий наперсток, подождал, когда хуан в алом френче подбежит и наполнит его, выпил опять.
– Ты лучше здесь стой, никуда не бегай, – сказал он хуану. – Задерешься бегать. Я сейчас этот графин прикончу, а ты сгоняешь за новым.
