Дик Фрэнсис - Испытай себя
— Бедняжка мертва уже более шести месяцев, — сообщил он Ди-Ди. — Все, что от нее осталось, — это дочиста обглоданные кости.
По изменившемуся лицу Ди-Ди я понял, что это сообщение не из самых приятных, однако понял я и Дуна с его грубым гуманизмом: присохшие к ране бинты лучше срывать сразу.
Он спросил Ди-Ди, есть ли у нее какие-либо соображения относительно исчезновения Анжелы Брикел. Была ли девушка несчастлива? Водились ли у нее дружки?
— Не имею понятия. До тех пор, пока она не сбежала, после того как дала лошади шоколад, мы мало ею интересовались. Глупо было с ее стороны.
На лице Дуна отразилось недоумение. Пришлось объяснить ему, что в шоколаде содержится теобромин.
— Об этом сказано в тех вырезках, — добавил я.
— На месте происшествия мы нашли несколько шоколадных оберток, — сказал Дун. — Нельзя давать шоколад… Стало быть, именно в этом заключается суть фразы в одном из отчетов: «не исключено, что лошади был введен допинг»?
— В самую точку, — согласился я.
— Шоколад, — с отвращением повторил Дун. — Стоило из-за него погибать.
— Вы ищете грандиозный заговор? — осведомился я. — Разветвленную сеть торговцев наркотиками?
— Я должен все предусмотреть.
— Анжела Брикел не имела никакого отношения к наркотикам. Вы сами не знаете, что говорите, — уверенно произнесла Ди-Ди.
Дун не стал развивать эту тему, он выразил желание поговорить с конюхами, а Ди-Ди попросил никому ничего пока не сообщать об этом разговоре, заметив, что предпочитает сделать это сам. Еще он намекнул, что нежелательно торопиться сообщать несчастным родителям об этой трагедии.
— Но я, конечно, могу рассказать Фионе, — запротестовала Ди-Ди.
— Фиона, это кто? — нахмурился Дун, пытаясь что-то вспомнить.
— Фиона Гудхэвен, владелица Гвоздички.
— Вспомнил. Нет, ей тоже нельзя рассказывать. В особенности ей. Мне важно услышать от людей их спонтанные мысли, соображения, впечатления, а не подготовленные монологи после многочасовых совместных обсуждений с друзьями. Я заметил, что первое мнение яснее и наиболее ценно.
Говорил он убедительно, но без командных ноток в голосе — в результате Ди-Ди согласилась отказаться от своего намерения. Она не спросила, что явилось причиной смерти. Если бы из слов Дуна она уловила намек на убийство, Ди-Ди так бы не сделала. Видимо, не спросила из скромности.
Дун попросил отвести его в конюшни. Я же предупредил его, чтобы при разговоре с Мэкки, помощницей и невесткой Тремьена, он учитывал ее беременность.
Он бросил на меня острый взгляд.
— Я вижу, вы человек тактичный, — заметил я. — Постарайтесь смягчать удары.
В его взгляде я не прочел особой уверенности, он никак не отреагировал на мою просьбу — ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Когда мы появились на конюшенном дворе, оказалось, что Мэкки уже ушла. Застали мы одного Боба Уотсона, который, вооружившись пилой, молотком и гвоздями, мастерил новые крепления для хранения седел. Встретил он нас на пороге мастерской, явно недовольный, что его побеспокоили.
Я представил Боба Дуну, а Дуна — Бобу. Дун сообщил ему, что случайно найдены человеческие останки, принадлежащие, вероятнее всего, Анжеле Брикел.
— Нет! — воскликнул Боб. — Не может быть. Несчастная сучонка. Что с ней случилось? Свалилась в каменоломню?
Отсутствующим взглядом Боб посмотрел на деревянную заготовку, которую держал в руках: казалось, он забыл, что с ней надо делать.
— Почему вы так говорите, сэр? — внимательно спросил Дун.
— Манера речи, — Боб пожал плечами. — Я всегда считал, что она просто смылась. Хозяин клялся, что это она накормила Гвоздичку шоколадом, но я так не считал. Всем известно: этого нельзя, делать. Ну ладно, кто же нашел ее? Куда она сбежала?
— Ее обнаружили совершенно случайно, — повторил Дун. — У нее были какие-нибудь неприятности с дружком?
— Не имею понятия. У нас здесь двадцать конюхов — мужчин и девушек. Они постоянно приходят и уходят. Сказать по правде, я плохо ее знал, помню только, что она была очень сексуальная. Спросите миссис Гудхэвен, та была к этой девушке очень добра. Порасспрашивайте девушек, некоторые из них жили с ней вместе в одном общежитии. Почему вы спросили о ее дружке? Она что, замахнулась на какую-нибудь шишку? И сбежала с ним? Я прав?
Дун не ответил ни да, ни нет, и я осознал его идею, заключающуюся в предпочтении выслушивать неподготовленное мнение и первичные заключения заранее не посвященных в суть происшествия людей.
Они еще беседовали в течение некоторого времени, но, насколько я мог судить, никакой новой информации инспектор Дун не выудил.
— Вы хотите встретиться с Мэкки, — сказал наконец Боб. — Это молодая миссис Викерс. Здешние девушки рассказывают ей то, чего никогда не рассказали бы мне.
Дун кивнул, и я повел его вместе с вездесущим Ричем вокруг усадьбы на половину Перкина и Мэкки; мы подошли к входу, и я позвонил. Открыл сам Перкин. Он был одет в комбинезон цвета хаки, вылитый мастеровой, от него приятно пахло деревом и льняным маслом.
— Привет, — поздоровался он, увидев меня. Он был явно удивлен моему визиту. — Мэкки в ванной.
На этот раз инициативу перехватил Дун и представился сам, причем весьма официально.
— Я пришел сообщить миссис Викерс, что найдена Анжела Брикел, — доложил он.
— Кто? — равнодушно переспросил Перкин. — Я и не знал, что кто-то пропадал. Я не знаю никакой Анжелы… Анжелы… как вы сказали?
Дун терпеливо объяснил, что эта девушка исчезла около семи месяцев тому назад. Анжела Брикел.
— Боже праведный! На самом деле? А кто она? — неожиданно он встрепенулся, как будто о чем-то вспомнив. — Не та ли это девушка-конюх, которая сбежала от нас полгода назад? Я помню, вокруг этого дела была какая-то возня.
— Она самая.
— Вот и прекрасно. Моя жена будет рада, что девушка нашлась. Сейчас я сообщу ей.
Он повернулся и, зайдя в прихожую, сделал движение, чтобы закрыть за собой дверь, однако Дун осадил его:
— Мне бы хотелось поговорить с миссис Викерс лично.
— Что? Хорошо. Тогда заходите и немного подождите. Джон? Зайдете?
— Благодарю.
Он провел нас на кухню, которая служила и столовой. Здесь мне еще не приходилось бывать. Он предложил нам разместиться в ротанговых креслах, стоящих вокруг круглого стола, выполненного из толстого стекла на трех опорах в готическом стиле. Портьеры и чехлы на стульях были вышиты цветами белого и черного цвета на темно-бирюзовом фоне. Вся обстановка в кухне была суперсовременной.
— Мэкки испытывает слабость к экстраординарности, иногда это идет вразрез с хорошим вкусом.
— Это здорово. Легкий характер.
Эта моя реплика, видимо, немного задела его, однако отреагировать он не успел, ибо в этот момент появилась Мэкки — волосы ее были мокры, выглядела она свеженькой и довольной жизнью. Первые осторожные слова Дуна вызвали у нее такую же реакцию, что и у остальных:
— Шикарно. Где же она?
Постепенное осознание реальных фактов начисто стерло с ее лица довольную улыбку, она побледнела. Мэкки слушала вопросы, отвечала на них, никак не смущаясь, что ее могут заподозрить в причастности к этому делу.
— Вы говорите, что либо она сама убила себя, — сказала она безучастным голосом, — либо… ее кто-то убил.
— Я не говорил этого, мадам.
— И то хорошо, — вздохнула она. — Все эти вопросы о допинге… о дружках. О боже! — она на секунду закрыла глаза, затем вновь распахнула их и посмотрела на Дуна и на меня. — Месяц за месяцем нас преследовали неприятности, связанные с Олимпией и Ноланом, нас замучили своими вопросами телевизионщики и репортеры, которые постоянно толклись в нашем доме, и вот, когда мы вздохнули более или менее спокойно, все начинается сначала. Я не вынесу этого… не вынесу… неужели все сначала?
Глава 10
По просьбе Дуна я воспользовался «лендровером» Тремьена. Мы отправились в близлежащую деревеньку и остановились у подъездной аллеи к поместью Гарри и Фионы. Меня удивило, что он по-прежнему желает видеть меня рядом с собой, и я прямо сказал ему об этом. С какими-то едва уловимыми торжествующими интонациями он объяснил, что по опыту знает, как люди пугаются полицейских офицеров, в присутствии же знакомых они чувствуют себя менее скованными.
— А разве вы не хотите, чтобы они ощущали страх? — спросил я. — Насколько мне известно, многим полицейским нравится работать в такой обстановке.
— Я — не многие полицейские. — В его голосе я не услышал обиды и недовольства моим замечанием. — У меня свои методы работы, сэр, и, пусть они даже отличаются от стиля, практикуемого моими коллегами, я все равно добиваюсь результатов, и зачастую небезуспешных. Может, своей манерой расследования я и не достигну высоких чинов и званий. — На его лице мелькнула улыбка. — Но уверяю вас, я никогда не отказывался от сложных дел.
