Валентина Демьянова - Страсти по Веласкесу
Неожиданно из-за угла одного из домов вышла пожилая женщина в белом платочке и, гремя пустыми ведрами, не спеша направилась в мою сторону. Подойдя ближе, она приветливо улыбнулась и нараспев произнесла:
— День добрый.
Обрадованная неожиданно появившемуся собеседнику, я торопливо поприветствовала ее:
— Здравствуйте.
— Кого-то ищите?
— Нет, просто любопытствую. Ехала мимо, увидела остатки старой усадьбы и свернула посмотреть. Не скажете, чья она?
Конечно, я и сама все отлично знала, но нужно же было как-то завязать разговор.
— Барская, — снова улыбнулась старушка. — Барона Мансдорфа.
Ободренная ее явным дружелюбием, я решила попытать удачу:
— А нет ли кого в вашей деревне, кто мог бы рассказать об обитателях этого дома? Я понимаю, давно это было и живых свидетелей тех лет не сохранилось, но, может, люди помнят рассказы родственников. Была же у баронов прислуга!
— Вы про дворовых? Да мы все тут бывшие дворовые. Десять домов, и в каждом живет потомки дворни. У меня самой бабка при кухне была, а дед лакеем во дворце служил.
— Правда? — ахнула я.
— Неужели на старости лет врать стану? — рассмеялась она.
— И знаете, как последние хозяева жили?
— Хорошо жили. Весело. Бабка сказывала, что ни день, то праздник. Каждый вечер гости наезжали, и если не танцевали, так в карты играли. А то соберутся большой компанией и во главе с баронессой на лошадях по округе гарцуют. Барыня была большой любительницей лошадей и в седле, сказывают, держалась прекрасно. Наездятся, а потом ужинают до полуночи.
— Нелегко приходилось прислуге.
— Работать всегда трудно, а только бабка на бар не обижалась. Говорила, хорошие были господа. Не злые. Барон, тот временами был крутенек, а про барыню ничего худого не сказывала. И дворовых она лечила, и деньгами помогала, если кто нуждался, и в избы не брезговала заходить. Говорили, это потому, что сама была не из богатых. По утрам, пока гостей не было, баронесса по парку гуляла. Он у нас видите, какой огромный! Почти лес… Так вот наша барыня очень любила по нему бродить. Какая бы погода ни была, а она собиралась и отправлялась на прогулку. Идет, бывало, не спеша, и думает о чем-то своем… часами могла так ходить… а поодаль компаньонка всегда тащится — с книгой, вышиванием, складной скамеечкой и всякой другой дребеденью. По вечерам, если гости все-таки наезжали, барон их в карты усаживал играть. Говорят, хозяйка очень к картам плохо относилась и никогда в руки не брала, а вот барон страсть как любил поиграть. И еще, говорят, везучий был! Гостей, случалось, до нитки обирал.
Старушка понизила голос и, округлив глаза, прошептала:
— Сказывали, его огромное богатство на той игре было построено, и все потому, что душу продал.
— Кому?
— Ему! — гневно ткнула она скрюченным пальцем себе под ноги.
Сообразив, что невольно рассердила собеседницу своей непонятливостью, я поспешила перевести разговор на другое:
— Гости обижались, что их обыгрывали?
— А чего ж обижаться? Насильно за стол никого не тянули. Не хочешь, или денег нет, так не садись! Хотя люди, конечно, разные бывали. Дед, прислуживая, всякого тут нагляделся. Одни проигрывались маленько и больше уже карты в руки не брали, а другие страсть до чего азартные были. Не везло им, и все равно каждый вечер опять приезжали. Бывал тут один барин… играл всегда по-крупному и всегда проигрывался. Любил дед его вспоминать… говорил, приятно было поглядеть, как тот барин держался… другой бы пулю в лоб после такого проигрыша, а тот только тряхнет головой и расхохочется. Очень нравился он моему деду…
Пожилая женщина смолкла, невидяще глядя куда-то вдаль, а потом вдруг посмотрела на меня и сказала:
— Хотя был один раз, когда и этот духом пал. Дед как раз в гостиной был, когда это случилось. Проигрался барин, по своему обыкновению, кинул карты на стол и говорит так спокойно: «Сейчас у меня таких денег в наличии нет, прошу отсрочки».
— И что?
— Барон засмеялся да и спрашивает: «Зачем же вы, милостивый государь, садитесь играть по-крупному, коли средств достаточно не имеете? В карты играть — это не головы дамам кружить. Тут одних пустых обещаний мало, тут наличные нужны». Молодой барин эту издевку с трудом снес. Побледнел весь, от гнева у него аж желваки на щеках заходили, но сдержал себя и через силу отвечает: «Дайте мне неделю, и требуемую сумму я найду». А наш барин вкрадчиво так ему и говорит: «К чему ж искать деньги на стороне, коли у вас самого такая жемчужина имеется? Я без слов приму «Спасителя» в счет долга». А сам нехорошо так смотрит… недобро. Вишь, что удумал! Иконой хотел карточный долг получить. Безбожник, право слово!
— И что ответил проигравший?
— С лица спал да сквозь зубы процедил: «Я подумаю».
— А не помните, как звали того барина?
Женщина покачала головой:
— Откуда? Дед никогда его по имени не называл.
Увидев мое огорченное лицо, она задумчиво сказала:
— Может, Митрофановна знает. Ее мать старшей горничной у баронессы служила, все разговоры слышала.
— А поговорить с ней можно? — с надеждой спросила я.
— Идемте. Сведу вас.
Кинув ведра прямо посреди лужайки, старушка споро засеменила по тропинке к дальней избе, а я, радостно пританцовывая в предвкушении интересного знакомства, припустила следом. Уже поднимаясь на крыльцо, краем глаза заметила, что машин на поляне прибавилось. Теперь возле церкви стояла новенькая «десятка» золотистого цвета, а чуть поодаль красовался роскошный черный «опель» последней модели.
«Надо же! Не одна я, выходит, интересуюсь стариной. День только начинается, а тут уже наплыв посетителей», — подумала я и торопливо нырнула в темные сени.
— Митрофановна, ты дома? — громко крикнула моя провожатая.
— А где ж еще мне быть? — сердито отозвался голос из горницы.
— Заходите! — жизнерадостно пригласила меня новая знакомая и первая шагнула через порог.
— Вот, гостью к тебе привела. Из города приехала, интересуется барским житием, — объявила она, едва мы вошли в мрачноватую, с низким потолком, горницу.
— А чего им интересоваться? Давно это было, все уже быльем поросло… — вышла к нам хозяйка и с ходу одарила меня неприветливым взглядом…
Была она значительно старше моей провожатой, очень худая и вся какая-то… темная. Рядом с ней мне было неуютно, хотелось повернуться и выйти из сумрака избы на яркий солнечный свет. Что касается моей спутницы, то она на слова соседки внимания не обратила:
— Зря ты так. Раз расспрашивает человек, значит, нужда в том есть. Ты лучше скажи, как того барина звали, что каждый вечер тут бывал?
— Много их тут бывало, — проворчала Митрофановна.
— Ну что за характер! — всплеснула руками моя новая знакомая. — Знаешь же, про кого спрашиваю, а упрямишься. Я про того красавца говорю, из-за которого промеж господ ссора вышла. Ну, помнишь, перед отъездом барыни в Малороссию? Мамаша твоя, царствие ей небесное, сто раз нам про него рассказывала.
— Что за ссора? — не выдержала и вмешалась я.
Ответила мне Митрофановна:
— Бог их знает! Господа ж не так, как мы ссорились. У них все тихо было, и говорили они все больше по-французски. А имя того красавца точно часто поминали, и барон при этом сильно гневался. А вскоре барыня собралась и вместе с компаньонкой и любимой горничной из имения уехала. Дворовым объявили, что она поправлять здоровье на юг отправилась.
— Чем болела баронесса?
— Кто ж теперь скажет? С виду она цветущая была, а доктора утверждали, что здоровье слабое, — уклончиво ответила Митрофановна и отвела взгляд в сторону.
— А я от бабки слышала, что это барон отослал ее с глаз долой. Беременна она была, да не от него, — вмешалась в разговор моя провожатая.
— Люди и не такое наплетут! Верь им больше! — презрительно фыркнула Митрофановна.
— А не скажи! Недаром старый барон на ребенка даже и не глянул, когда барыня через полгода назад с младенцем воротилась. Сказывали, так до самой своей лютой смерти и не оттаял душой.
— Он погиб насильственной смертью? — поинтересовалась я.
— Погиб, погиб! А страшно-то как! Жуть!
— Что с ним случилось?
— Поехал на прогулку, а через час всего лошадь уже назад вернулась, да без седока. Кинулись искать хозяина и нашли в кустах на дальнем краю парка. С прострелянной грудью. Во как!
— Кто ж его?
— А неизвестно! Убийцу так и не нашли. Люди судачили, должник обобранный рассчитался…
— Хватит! — гневно прервала рассказ хозяйка. — Ни барона, ни баронессы уже в живых давно нет, чего ж имя их попусту трепать?!
Чувствуя, что скоро нас выставят за дверь, я рискнула спросить:
— А как звали того барина, что к хозяевам ездил?
— Озерковский был барин. Батурин его фамилия, — неохотно процедила старуха.
