Николай Оганесов - Играем в «Спринт»
В свое время я сдавал экзамен по финансовому праву, но мой личный коммерческий опыт был слишком мал, чтобы тягаться с таким асом. Впрочем, в подобных сделках особенно больших знаний и не требовалось. Разве что нахальство.
— Двадцать процентов, — сказал я.
— Это несерьезно, — мгновенно отреагировал он.
— Двадцать, и ни одним больше.
— Однако ты скуп.
— И на том скажи спасибо. Замок-то все-таки я открывал, а не ты.
Очевидно, последняя реплика мне удалась — Стас перестал спорить и изменил тактику.
— Хорошо, — сказал он. — Есть другой вариант. Надеюсь, он тебе больше понравится. Слышал о таком понятии — файр плей?
— Честная игра, — перевел я.
— Вот именно. Честная. Я предлагаю тебе честную игру и не претендую на всю сумму. Я согласен ограничиться валютой. Она перейдет ко мне полностью. Все, что вы взяли в советских дензнаках, остается тебе. Ну как, устраивает?
Это предложение только выглядело уступкой. Несомненно, оно и было тем единственным вариантом, на который он делал ставку с самого начала. Не вызывала сомнений и подоплека его «честной игры»: просто Стас не знал, какая часть выручки была в наших деньгах, и понимал, что здесь его легко надуть, зато с моих собственных слов знал, сколько у меня валюты, и решил заполучить ее полностью. Он понимал и то, что я догадываюсь об этом, и теперь боялся напороться на отказ.
— Ну что, по рукам? — Он начинал нервничать. — Прости, но я вынужден напомнить тебе про телефон. Ноль-два никогда не занято.
Делать нечего, надо было соглашаться, вытребовав взамен наиболее выгодные для себя условия.
— Черт с тобой, — сдался я и для достоверности добавил: — Подавись своей валютой.
— Вот и отлично.
Он повеселел и показал на бутылку: мол, налить? Я отказался.
— Значит, по рукам?
— По рукам, — сказал я, ломая голову над тем, как оттянуть исполнение этой утопической сделки на предельно возможный срок.
— О'кэй. — Стас не скрывал своего торжества и щелкнул костяшками пальцев, подытожив таким образом завершение основного этапа переговоров. — Остаются чисто технические детали, — сказал он. — Когда? Где?
«Три дня он мне не даст, — прикинул я, — но просить надо как можно больше».
— Во вторник. Здесь, в «Страусе».
— Во вторник? — Круглое мучнистое лицо по ту сторону стола вытянулось и приняло форму эллипса. — Почему во вторник?
— Раньше не получится. Деньги не у меня.
— А у кого?
— Неважно.
Замешательство длилось недолго. Понемногу его физиономия пришла в норму, если, конечно, круг можно считать эталоном человеческого лица.
— Нет, Вальдемар, — отрезал он. — О следующей неделе не может быть и речи. Столько ждать я не могу. Ты отдашь валюту сегодня. Не позже десяти вечера.
Теперь нашел нужным возмутиться я:
— Тебе же русским языком объясняют, нет у меня денег! Что я, по-твоему, за пазухой их держу, с собой таскаю? Спрятаны они! Ехать за ними нужно.
Он думал не меньше минуты. Потом выдал результат.
— Я дам тебе отсрочку. На одни сутки. Но завтра деньги должны быть здесь. Это последнее мое слово.
— Я не управлюсь.
— Это уже не моя забота.
Как и вчера у «Интуриста», он вновь напомнил мне зверька неизвестной породы, зверька злого, агрессивного. Я вдруг с необыкновенной ясностью представил, что точно так же, возможно, в этой самой обстановке и в тех же самых выражениях, он диктовал свои условия Кузнецову, назначал крайнюю дату возвращения долга — пятнадцатое сентября. При мысли об этом у меня между лопаток пробежал холодок.
— В твоем распоряжении вечер и весь завтрашний день. До двенадцати ночи…
— И никакой слежки, — ввернул я, — ни сегодня, ни завтра. Это мое условие.
Стас смерил меня своими бесцветными рыбьими глазами.
— Слежки не будет. Хватит с меня Герася. Пусть за тобой эмвэдэ следит… Витек! — позвал он.
Бармен незамедлительно возник у бамбуковой перегородки.
— Проводишь нашего друга через заднюю дверь. Так верней. — И, обращаясь ко мне, кивнул на сумку: — Ну а теперь выкладывай свой агрегат.
— Какой еще агрегат?
— Давай, давай, не стесняйся.
Я хотел встать, но он, перегнувшись через стол, сжал мою руку в запястье.
— Не заставляй нас применять силу. Мы же цивилизованные люди.
Хватка у него была железная.
— У меня там действительно магнитофон, но я ничего не записывал…
— Тем более не вижу причин расстраиваться. За кассету я тебе заплачу. При расчете. Не волнуйся.
Я с кислой миной вытащил магнитофон. Стас ловко извлек из него кассету, покрутил ее в руках.
— Сколько же ты хотел с меня за нее содрать? — расплылся он в улыбке и небрежно сунул кассету в нагрудный карман рубашки. — Ладно. До завтра, Вальдемар. Не теряй времени. Деньги принесешь сюда. В любое время. Скажешь Витьку, он знает, где меня искать.
Я положил магнитофон в сумку и, не попрощавшись, вышел вслед за барменом.
Он провел меня через подсобное помещение, добрую половину которого занимала цинковая мойка, а другую — большой промышленный холодильник, потом свернул в тесный коридор с голыми кирпичными стенами и, скрежетнув засовом, открыл обитую железом дверь.
Мы вышли во двор.
Туман сгустился. В сплошной серой пелене едва, проглядывали потерявшие четкость силуэты домов, Во дворе, почти впритык к двери, стояла автомашина. Она тускло блестела от осевшей на нее водяной пыли.
— Твоя или Стаса? — спросил я.
— Моя. — Витек глянул вверх и сплюнул под ноги. — Ну и погодка, черт ее дери. Семи нет, а уже темень… — Он потоптался в нерешительности. — Ну что, я пошел?
— Погоди, — остановил его я. — Ты так и не ответил на мой вопрос.
— Какой еще вопрос?
— Я про список.
— Какой еще список?
— Стас говорит, что ты всех переписал, кто вчера в баре сидел.
— Ну и переписал, тебе-то что?
— А списочек, конечно, ему представил, чтоб было чем меня к стене припереть, так?
Витек пожал плечами:
— Нужен ты мне…
— Дружка своего тоже туда включил?
— Да какого дружка?!
— Того, что весь вечер пьяненьким прикидывался. Он выходил после Герася? Да или нет?
— Никто не выходил.
— А точнее?
— Говорю, никто, — буркнул он. — А в чем, собственно, дело?
— Не понимаешь? — Я слегка поправил бабочку на его шее. — Запомни и боссу своему передай: Герася убрал не я, но я знаю, кто это сделал.
— Кто?
— Его убрал кто-то из ваших людей.
— Уж не я ли?
— Очень может быть.
— Но-но, ты не очень… — Витек с опаской косанул по сторонам. — Я к этому делу ни с какого бока, понял? У меня свой потолок. — Он повторил знакомое движение, отмеряя расстояние снизу до собственной макушки. — Я в ваших делах не волоку, и нечего меня путать. Сами разбирайтесь. И вообще…
— Что вообще?
— Пошел я, сыро здесь.
— Топай, — сказал я, слегка оттеснив его к двери. — А то еще Стас уши надерет. Куда ты без ушей годен-то будешь?
Он попятился, испуганно юркнул в щель и захлопнул за собой дверь.
Я подождал, пока громыхнет засов, и, убедившись, что вокруг тихо, двинулся вдоль машины. Видимость была ниже среднего, и для верности я помогал себе руками. Сетка радиатора была безукоризненно ровной. Таким же ровным был обвод правого переднего крыла. Я присел на корточки и провел ладонью по бамперу. С края на его поверхности имелась неровность.
Рискуя быть пойманным на месте, я опустился прямо на асфальт и тщательно, сантиметр за сантиметром, прощупал вмятину. Она была неглубокой и продолговатой — именно такой, какая должна была остаться после столкновения с Герасем.
На всякий случай я запомнил номер и, уже выходя в Якорный, мысленно пополнил свой автопарк еще одной транспортной единицей.
Аудиенция, которой удостоил меня глава корпорации, не обманула моих ожиданий. Скорей наоборот. За последний час я узнал больше, чем за предыдущие три дня. Однако, чтобы переварить все эти сведения, выстроить их в строгий логический ряд, требовалось время. И не только время. Нужен был опыт, недостаток которого я ощущал как никогда остро. Очевидно, именно этим и объяснялся тот факт, что количество подозреваемых не убывало, а день ото дня увеличивалось.
«Как получилось, — думал я, шагая вверх по пустынному переулку, — как получилось, что, посланный со скромным заданием выяснить круг знакомых покойного, я незаметно для себя оказался в роли его двойника? Именно двойника. Ведь по сути, я втянулся в те же отношения, что связывали его с «невидимками», на мне сосредоточились интересы тех же самых людей: Стас требует денег, Вадим дает мудрые советы, Витек предлагает новую модель магнитофона, Тофик кичится своей честностью, и мне, как, вероятно, и Кузнецову, трудно определить, кто из них ведет двойную игру, кто, прикрываясь маской друга, хладнокровно обдумал и рассчитал каждый свой шаг, в точности повторенный пятнадцатого сентября…»
