Наталия Володина - Логово ведьмы
– Скажи, как Дима, Вася?
– Нормально. Как всегда. Дима на другую работу собирается переходить. Ничего особенно выгодного, но, как выяснилось, не так-то просто получать зарплату из рук бывшего сокурсника.
– Понятно. Это хорошо, что он выбирает. Надо и мне начинать писать свои статьи и рецензии на опусы графоманов.
– Как Пашенька?
– Хорошо. Я звонила ему вчера вечером. Приглашает к себе. Представляешь, Дина ему квартиру отличную подарила. Но мне пока не хочется в другую, совершенно другую страну. А по нему, конечно, страшно тоскую.
– И когда он приедет?
– Не знаю. Он очень занят, пишет диссертацию.
Валя смотрела на Катю со странным чувством, которое не смогла бы выразить словами. Недоумение, узнавание, тоска по прошлому, которое сейчас казалось таким беззаботным, понимание, что его нельзя вернуть, потому что они обе так изменились. Катя все так же красива, выглядит здоровой, спокойной, но Валя чувствовала безошибочно, что их души сейчас очень похожи. По ним как будто каток прошел. Она не посмела сделать движение первой. Но когда Катя обняла ее, крепко прижала подругу к себе.
– Господи, как я рада. Ты такая молодец, что пришла. Я даже не надеялась.
– Почему? Ты что? Я все время о тебе думала. – Катя отстранилась, окинула взглядом похудевшую Валину фигуру, осунувшееся лицо, палку. – В чем все-таки дело? Ты прошла обследование?
– Да мне уже не нужно, – отмахнулась Валя. – Мне лучше с каждым днем. Ты сама видела, я гимнастику делаю.
Они провели странный вечер. Им было хорошо вместе, но они не пытались преодолеть тонкую, как паутина, границу. Каждая из подруг осталась на своей территории – со своей тайной и своим нежеланием кого-то в нее посвятить. Во время разговора с Тарковым и Дмитрием Катя поняла, что Валя, возможно, имела отношение к тому, что с ней произошло. Сейчас ей казалось, что и Валин внезапный недуг тоже каким-то образом связан с ней, Катей. Она иногда ловила на себе Валин взгляд, в котором были и желание искренности, и страх перед нею. Но Катя не хотела откровений. Она переживала период понимания того, что самый близкий и самый знакомый человек – это все-таки другой человек.
– Валя, ко мне недавно приезжала Дина, подруга. Помнишь ее? Она лицо салонов «Черный бриллиант». Предложила в плане эмоциональной реабилитации пойти с ней на какой-то элитный прием. Знаешь, с демонстрацией нарядов, драгоценностей, с участием всяких звезд. Я подумала, давай пойдем вместе, когда тебе станет легче ходить. Посидим, посмотрим. Я как-то была с Диной. Все как в голливудских фильмах. Дина еще и платья в таких случаях дает.
– Давай. Почему нет? Я, честно говоря, здесь одна иногда просто на стенку лезу. Дима поздно приходит.
Простились, в общем-то, с надрывом. Каждая чувствовала, что вместе легче справиться с тем грузом, который просто повис на их душах. Но почему-то обе понимали, что рассчитывать придется только на себя.
Катя всю ночь лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к стуку дождя на крыше. Она никогда не знала одиночества, боялась его пуще всех несчастий, как все очень любимые женщины. И вот они встретились – она и ее одиночество, – и оказалось, что они друг другу интересны, что в их горьковатом союзе есть смысл. И лишь утром она подумала об Игоре, и по тому, как заныло ее сердце, поняла, что ему сейчас хуже, чем ей. Что ему хуже, чем всем. Но жалость и боль – не самые веские основания для того, чтобы продолжать общую жизнь. Нужно ждать, когда кровь разнесет по всем венам свою команду: рядом с этим человеком твое место. Только так и не иначе.
* * *– Как дела? – Сергей неторопливо дошел до стула перед столом Славы Земцова, сел и задумчиво уставился на приятеля.
– Ничего. Хочу поскорее закончить дело Ивановой.
– Что с адвокатом?
– Назначили какую-то второстепенную личность, но он не спешит знакомиться ни с делом, ни с ней.
– То есть шансы на оправдание или условный срок минимальны?
– Их нет, Сережа. Психиатры Сербского дали заключение, что она не была в состоянии аффекта в день убийства. Это умышленное.
– А если все же…
– Гадалки не будет в деле, это мое последнее слово. Я не клоун и не хочу слышать радостный смех судьи и присяжных.
– Я у девочки был, у Марины.
– Зачем?
– Просто так. Куклу принес и клубнику. Она маме привет передала и сказала, что ждет.
– Привет передам.
– В салон позвонил, с Верой пообщался.
– Что намурлыкала рыжая кошка?
– Что хозяйка похоронила мать и вышла на работу.
– Я не буду общаться с уродом, способным предсказать смерть собственной матери с точностью до минуты.
– Вот в этом ее обвинять вряд ли можно. Я в Интернете порылся. Оказывается, Мессинг тоже предсказал смерть своей жены с такой же точностью, а потом чуть не умер от горя. Страшный дар. И совершить любое преступление с его помощью – нет проблем. Ты не можешь не попытаться что-то узнать.
– Ладно, убедил. Мне кажется, ты сам загипнотизированный. Но не сейчас. Через несколько дней. Вообще неудобно допрашивать человека сразу после похорон матери, не имея на то никаких формальных оснований.
* * *Алена поставила машину у подъезда с мраморной отделкой и придирчиво осмотрела Дину. Темно-синий брючный костюм, серый полушубок из искусственного меха, волосы, собранные на затылке, и ни капли косметики.
– Ты выглядишь как вдова. О, господи, прости. Я знаю, что ты потеряла мужа. Просто твой естественный образ – это девушка-мечта, у которой не бывает горя, как у других женщин. Я к тому, что ты правильно оделась. Есть план по раскрытию возможного обмана?
– Да, он очень простой. Той колдунье, которую я сама нашла, я повесила лапшу на уши. Этой – скажу правду. Короче, все по обстановке.
– Так что же именно вы хотите узнать? – Ирина долго смотрела на снимок, который Дина протянула ей, а потом прямо, почти требовательно посмотрела ей в глаза. Дина ответила таким же прямым взглядом. – Вы сами мне сказали, что этот человек умер. Что вас теперь беспокоит?
– Беспокоит. Это мой друг. Он известный ученый, специалист по особо важным экспертизам. Он умер внезапно, во время следствия по одному тяжелому преступлению, которое пытались замять серьезные люди. Настолько серьезные, что я не верю в естественность этой смерти.
– Вам очень нужно это знать?
– Да.
Ирина глубоко вздохнула и закрыла глаза. Руки с тонкими пальцами безжизненно лежали на снимке. Дина увидела, как вдруг затрепетали длинные ресницы на смуглых щеках. Она не догадывалась, что Ирина сейчас уже не здесь, не в уютном кабинете. Она у холодного стола в морге. Резиновые руки патологоанатома, блеск скальпеля, сердце. Золотое сердце… Дальше, дальше… Тонкие пальцы мелко задрожали, сквозь сжатые зубы вырвался стон…
Дина с ужасом смотрела в широко открытые, страшные глаза Ирины, в которых были смерть и нечеловеческая боль.
– Сейчас, – пробормотала Ирина. – Сейчас. Одну минуту. – Она сжала виски руками, затем закрыла ладонями лицо. Ровно через минуту перед Диной вновь сидела строгая, красивая, спокойная женщина, которая внимательно смотрела на нее.
– Что? – не выдержала Дина.
– Я скажу. Я знаю этого человека. Это Александр Васильевич Масленников. Он в нашем институте был заведующим кафедрой патологоанатомии. Но мне было неизвестно о том, что он умер. Он не убит и не отравлен. У него практически разложились легкие. У больших ученых так бывает: вовремя не помогли себе, а потом уже было поздно. Он работал, испытывая страшные мучения, невыносимую боль. Но он, как вы говорите, работал.
– Я даже не знаю, что сейчас чувствую, о чем хотела бы спросить…
– Если вы не знаете, как проверить мою информацию, могу вам помочь. Нужно поговорить с патологоанатомом, который… Вскрытие было.
– А его жена сказала, что семья отказалась.
– На самом деле было. Вас устроила моя консультация? Или вы хотите меня еще каким-то образом проверить?
– С чего вы взяли, что я хотела проверить?
– Ничего сверхъестественного. Просто ко мне приходят не только темные бабки. Бывают и образованные, умные женщины, которые пытаются перехитрить самих себя.
– Я вам не понравилась?
– Как вы можете не понравиться. Наоборот, я жду, когда вы спросите о том, ради чего на самом деле пришли.
– Вот… – Дина положила на стол перед Ириной фотографию Кати. – Это моя подруга. С ней что-то произошло. Непонятный психический срыв, что ли. Она попала в психиатрическую клинику.
– Надеюсь, для врачей клиники психический срыв не является чем-то непонятным?
– Представьте себе, является.
– Поищите других врачей.
– Мы нашли лучшего. Известного профессора психиатрии. Он не считает случившееся болезнью. Он полагает, что мы имеем дело со случаем криминального гипноза, если это так называется.
– Вы меня просто просвещаете. Не знала, что у нас есть такие профессора-вольнодумцы. Но сейчас эта женщина не находится в больнице. Что вас беспокоит?
