Александр Содерберг - Ее андалузский друг
— А кто такой Ханке? — спросил он.
Терри вылил воду из ведра в канализацию в полу, подошел к мойке, налил новую.
— Один немецкий бизнесмен, который с нами в ссоре.
— Почему?
— Да как тебе сказать… — Он закрыл кран. — А ты кто такой, Йенс?
Йенсу не пришлось долго обдумывать ответ.
— Я — человек, который постоянно попадает в какие-то передряги… — Он вылез с переднего сиденья.
— И как ты к этому относишься? — спросил Терри.
— Я предпочел бы назвать это случайностью… Но в данный момент мне кажется, что это судьба.
Терри кивнул. В дверь постучали. Йенс озабоченно взглянул на Терри.
— Не волнуйся!
Он открыл дверь гаража. Молодой человек в вязаной шапочке широко улыбнулся и протянул ему свернутый в трубочку резиновый коврик.
— Для «Лендкрузера», как ты заказывал.
Терри взял у него из рук рулон, молодой человек вышел и закрыл за собой дверь. Йенс услышал, как на улице загудел мотор, — и вскоре его звук растаял в ночной тишине.
Терри вернулся к машине Софии, стал вытаскивать из багажного отделения окровавленный коврик. Тот был приклеен — понадобилось приложить немало усилий, чтобы оторвать его. Положив его на пол, Терри взял новый и сравнил.
— Этот немножко поменьше, но ничего, сойдет.
София услышала звуки, доносившиеся из гаража, и отхлебнула еще глоток из чашки, заботливо поставленной перед ней Дафни. У чая был непривычный вкус — еще глоток, и послевкусие стало отвратительным. София отставила чашку на стол.
Дафни схватила Софию за руку. София вздрогнула — ей не понравилась эта навязчивость. Но Дафни не отпускала ее руку, и через некоторое время Софии немного полегчало.
— Как ты попала в эту переделку? — спросила она.
Софии нечего было ответить. Она лишь пожала плечами и попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось. Дафни крепче сжала ее ладонь.
— Гектор — хороший человек, — проговорила она. — Он очень хороший человек, — продолжала она, не сводя глаз с Софии. Затем отпустила руку Софии, откинулась на стуле, положив руки на колени, и заговорила тихо, почти шепотом: — Ты увидела то, что не предназначено для твоих глаз. Если тебе захочется поговорить о том, что ты видела, обращайся ко мне — и больше ни к кому.
София вдруг обнаружила в Дафни неизвестную ей ранее сторону — тон изменился, звучал серьезно и решительно, как суровое предупреждение.
Открылась дверь, и в кухню вошли Йенс с Терри в полном обмундировании. В другой ситуации София наверняка расхохоталась бы.
«Лендкрузер» казался новым — от него исходил запах нового автомобиля, когда София уселась на переднее сиденье. Йенс сел за руль. Они выехали из коттеджного поселка, выбрались на автотрассу и поехали в сторону Стокгольма.
Йенс посмотрел на Софию. Она глядела в окно.
— Нам с тобой надо поговорить, — произнес он.
— Да.
Они сидели молча, никто не хотел начинать разговор, желания говорить о пустяках тоже не было.
Йенс разыскал кусочек бумаги, приложил ее к рулю, написал свой номер телефона и протянул бумажку Софии.
— Спасибо, — прошептала она.
У площади Карлаплан он вышел, а София пересела за руль. Их прощальное «пока» звучало формально и невыразительно.
Альберт мирно спал в своей комнате. Некоторое время София стояла рядом и смотрела на него. Затем спустилась вниз, зажгла все лампы на первом этаже и посмотрела на свои руки. Они не тряслись, да и внутри ее царило спокойствие. Ее это удивило — казалось, все должно быть не так. После всего, что произошло, она должна быть взбудораженной и напуганной. Снова посмотрела на свои руки — мягкие и спокойные. Пульс отсчитывал внутри свои мерные удары. София поставила на плиту кастрюльку с водой, достала английский чай. Стоя у окна, ждала, пока вода закипит. За окном она видела все тот же пейзаж, что и обычно: фонарь, освещавший улицу, ночные лампы в окнах соседних домов. Все было как всегда, но она не узнавала саму себя — и весь этот привычный мир казался теперь враждебным и незнакомым.
10
Йенс поднялся к себе в квартиру, сложил вещи в сумку, переоделся. Затем сходил на ночную заправку, взял напрокат машину на вымышленное имя и двинулся в сторону Мюнхена.
Потея в душной машине, он пил спортивные напитки, чтобы не заснуть.
Он думал о Софии Лантц… Бринкман.
Карлос Фуэнтес лишился двух зубов. Глаза его заплыли, а когда он пытался что-то сказать, из горла вырывалось лишь бульканье, поскольку рот был полон крови.
Он сидел на стуле в офисе ресторана «Трастен» — с которого в последние полчаса не раз и не два падал. Он плакал, умолял и предлагал сделать самые невероятные вещи, чтобы искупить свою вину.
Ни Гектор, ни Арон не слушали его причитаний. Они забрали его из дома. Когда они позвонили в дверь, он сразу понял, в чем дело. В своем сговоре с Роландом Гентцем Фуэнтес признался еще в машине по дороге в ресторан. Гектор и Арон ехали молча.
Карлос вытер ладонью кровь с губ.
— Ты слишком быстро сознался, Карлос!
Тот тяжело дышал, в крови гулял адреналин.
— Может быть, но я говорю правду, слышишь, Гектор!
Видно было, что Карлос в панике. Арон протянул ему полотенце, чтобы тот утер лицо. Карлос поблагодарил своего палача, и Арон не ответил «пожалуйста».
— Почему ты это сделал, Карлос? — спросил Гектор.
Карлос вытер окровавленное лицо полотенцем.
— Он пригрозил меня убить.
— И этого оказалось достаточно?
Карлос сидел, глядя прямо перед собой. Смахнув с лица невидимую пушинку, Гектор заговорил тихим голосом:
— Карлос, ты предаешь меня, заманиваешь в ловушку, из которой мне потом удается выбраться. Когда я звоню в твою дверь, ты в ту же секунду признаешься во всем… Что еще и кому ты про меня разболтал? Что еще натворил?
Карлос разрыдался, его большая фигура сотрясалась от рыданий.
— Никому, клянусь тебе, Гектор… Он мне заплатил.
— Гентц?
Карлос кивнул, не смея поднять глаза на Гектора, и утер сопли рукавом.
— Сколько?
— Сто тысяч.
Гектор вздрогнул:
— Сто тысяч? Крон?
Карлос уперся взглядом в пол.
— Но ведь эту сумму ты мог получить от меня — вдвойне и даже втройне!
Карлос закашлялся.
— Я испугался. Он такой холодный и циничный — было ясно, что он шутить не любит. Само собой, я не из-за денег… выбора у меня не было — деньги он оставил в пакете. Я не просил его о деньгах, сам понимаешь!
Гектор и Арон вопросительно посмотрели на Карлоса.
— Почему ты не предупредил нас?
Карлос поднял глаза на Арона — ему нечего было ответить.
Гектор откинулся на своем стуле:
— Ну и что нам теперь с тобой делать, Карлос?
Рослый мужчина, всегда такой уверенный в себе, сейчас казался лишь тенью — жалкое подобие самого себя с разбитым лицом и окровавленным ртом. Гектор испытывал чувство, близкое к жалости.
— Что скажешь?
Карлос покачал головой.
— Не знаю. Делайте, что хотите, — пробормотал он.
Гектор задумался.
— Будем продолжать как раньше. Если тебе есть что мне рассказать, рассказывай прямо сейчас.
Карлос отрицательно покачал головой.
Гектор мысленно спросил себя, не слишком ли он мягок — не придется ли ему однажды раскаяться в своей доброте? Он поднялся, пошел к выходу. Арон последовал за ним.
— Спасибо, — пробормотал Карлос.
— Не благодари меня, — буркнул Гектор, не останавливаясь и не оборачиваясь.
Арон вел машину, Гектор сидел на переднем сиденье, а за окнами царила летняя ночь. Город проносился перед глазами. Машина неслась по Хамнгатан, неоновые огни светили во всю мощь, хотя уже начинался рассвет. Они свернули к площади Густава Адольфа, проехали мост Норрбру. Гектор пытался навести порядок в мыслях.
— Эх, Карлос! — горько вздохнул он.
Арон припарковал машину на набережной.
— Я намереваюсь пойти и напиться — составишь мне компанию?
Арон отрицательно покачал головой:
— Нет, но я провожу тебя до двери.
Они прошли между домами по улице Брюннсгренд, свернули на Эстерлонггатан. С верхнего этажа доносились шум, смех и музыка.
— Гектор, — тихо проговорил Арон.
— Что?
— Медсестра.
Они прошли несколько шагов.
— А что с ней такое?
Арон бросил на Гектора многозначительный взгляд, словно желая сказать: «Прекрати, будь так добр!»
— Все будет хорошо, она не представляет для нас опасности.
— Откуда ты это знаешь?
Гектор не ответил.
— Она умна, — проговорил Арон.
— Да.
Арон искал подходящие слова.
— И к тому же она медсестра… По всей вероятности, женщина со своими ценностями и устойчивой моралью, независимым характером. То, что она увидела сегодня вечером, взбудоражило ее. Когда первая реакция уляжется, она начнет задавать самой себе вопросы, ломать голову над тем, что правильно и что неправильно… искать ответы. Вот тут-то она и может совершить какой-нибудь необдуманный поступок.
