Александр Содерберг - Ее андалузский друг
Обзор книги Александр Содерберг - Ее андалузский друг
Александр Содерберг
Ее андалузский друг
Пролог
Ее взгляд метался между зеркалом заднего вида и дорогой. Мотоцикла она не увидела — во всяком случае, в тот момент. Он только что промелькнул в поле зрения, почти встав на дыбы, и снова исчез из виду. Она держалась в крайнем ряду скоростной трассы, стараясь укрыться за другими машинами.
Мужчина, сидевший на пассажирском сиденье, все время оглядывался назад, пытаясь направлять ее. Она не слышала слов — только панику в его голосе.
Очертания мотоцикла снова возникли в дрожащем зеркале, исчезли, появились снова — он зигзагами пробирался за машинами позади них. Она резко выехала в крайний левый ряд, надавив всем своим весом на педаль газа. Автомобиль завибрировал от мощных оборотов мотора — преодолевая тошноту, она включила последнюю, пятую передачу.
У ног свистел ветер — должно быть, пули попали в корпус машины. Потоки воздуха завывали в отверстиях, сливаясь с гудением мотора — жуткий звук, буквально впивавшийся в тело. Она не помнила, как долго ехала, прежде чем раздались выстрелы — неожиданные, невероятные. Она заметила, что у водителя мотоцикла на голове синий шлем с темным щитком, а у стрелка, сидящего у него за спиной, — черный, без щитка. На долю секунды их взгляды встретились — она успела заметить пустоту в его глазах.
Их обстреляли слева, звуки выстрелов вдруг возникли из ниоткуда, пули загрохотали по металлу. Внутри машины что-то зазвенело, словно кто-то ударил цепью по железному листу. В следующую секунду она услышала крик, но даже не поняла, кто кричал — она сама или ее спутник. Она бросила на него быстрый взгляд. Он мгновенно изменился — на его лице отразились страх и нервозность, сменяющиеся гневом. Застывший взгляд, морщинка на лбу, подергивания в уголке глаза. Он снова набрал короткий номер на своем телефоне. Во второй раз с того момента, как их обстреляли, ждал, прижав трубку к уху, устремив вперед невидящий взгляд, но, не дождавшись ответа, нажал на кнопку отключения.
И снова мотоцикл на полной скорости стал приближаться к ним. Ее спутник крикнул, чтобы она ехала быстрее. Однако она понимала, что скорость их не спасет, и уж тем более его крики. Во рту она ощущала металлический привкус, в голове гудело. Паника перешла все пределы, руки уже не дрожали, просто налились свинцом, словно вести машину было физически тяжело. А мотоцикл снова поравнялся с ними, как непобедимый враг. Бросив быстрый взгляд влево, она увидела короткий ствол пистолета, наведенного прямо на нее, и инстинктивно пригнулась. Пистолет изрыгал из себя пули, жесткие удары отдавались во всем корпусе машины, боковое окно разбилось, обдав ее дождем осколков. Она лежала на дне машины, низко опустив голову, продолжая давить ногой на газ. Автомобиль несся вперед сам по себе — она понятия не имела, что происходит перед ними на дороге. Успела заметить, как ее спутник открыл бардачок, в котором оказалось несколько запасных магазинов, увидела у него в руках пистолет. Затем — удар, скрежет железа по металлу. Отвратительный звук с правой стороны, когда машина врезалась в металлическое ограждение трассы. Скрип и завывание, автомобиль накренился, запахло паленым.
Она выпрямилась, вырулила, выровняла машину и снова оказалась на проезжей части, бросила взгляд через плечо — мотоцикл держался чуть наискосок позади них. Ее спутник громко выругался, перегнулся через нее и трижды выстрелил через ее окно. Выстрелы оглушительно прогрохотали в машине, мотоцикл притормозил и исчез из виду.
— Сколько нам еще ехать? — спросила она.
Он посмотрел на нее, словно не понимая вопроса, затем, наверное, услышал его, как эхо, отдававшееся в голове.
— Не знаю…
Она вжала педаль в пол, стрелка спидометра задрожала, машину занесло на большой скорости. Снова быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
— Он опять здесь, — проговорила она.
Мужчина попытался открыть окно на своей стороне, однако при столкновении с ограждением дверь сильно пострадала и стекло заклинило. Опершись об нее, он поднял правую ногу и мощным ударом разбил стекло. Осколки посыпались наружу. Рукояткой пистолета он выбил оставшееся, высунулся из окна и выстрелил в преследователя, который успел снова отдалиться от них. Она поняла всю безнадежность их ситуации. Тон задавал мотоцикл.
Стало тихо, словно кто-то выключил звук. Они неслись вперед по шоссе, глядя прямо перед собой, стараясь свыкнуться с мыслью о неизбежной, подступающей к ним вплотную смерти, — бледные, не способные понять происходящее. У него был печальный вид, голова упала на грудь, в глазах застыло выражение горькой обреченности.
— Скажи хоть что-нибудь! — громко потребовала она, по-прежнему крепко держа руль и не отрывая глаз от дороги.
Поначалу он не ответил, погрузившись в свои мысли. Потом повернулся к ней:
— Прости меня, София!
Часть первая
Стокгольм, шестью неделями раньше, май
1
Ей часто говорили, что по виду и манере держаться она не похожа на медсестру. София так и не поняла до конца, комплимент это или оскорбление. У нее были длинные темные волосы и зеленые глаза, в которых притаился смех. На самом деле она далеко не всегда собиралась смеяться — это было лишь внешнее впечатление. Она как будто родилась с этой лукавой искоркой в глазах.
Лестница скрипела у нее под ногами. Этот дом — небольшая желтая вилла постройки 1911 года с мелкой расстекловкой окон, блестящими старинными паркетными полами и малюсеньким садом — был ее местом на земле, об этом она догадалась с первого взгляда.
Окно кухни открыто, за ним царит тихий весенний вечер. Запахи, доносившиеся из сада, наводили на мысль скорее о лете, чем о весне. На самом деле до лета оставалось еще несколько недель, но жара настала преждевременно и не пожелала уходить. Хозяйка дома была благодарна теплу и наслаждалась им — ей нравилось держать двери и окна нараспашку, свободно перемещаться из дома в сад и обратно.
Вдалеке слышался гул мопеда, на дереве пел дрозд и какие-то другие птицы, названий которых она не знала.
София достала посуду и накрыла стол на двоих, поставив самые красивые тарелки, самые изящные бокалы и положив самые дорогие приборы, изо всех сил стараясь избежать обыденности. Она понимала, что ужинать ей придется в одиночестве, — Альберт ел, когда испытывал голод, а это редко совпадало с ее расписанием. Вот на лестнице раздались его шаги — быстрое постукивание кроссовок по ступенькам, чуть тяжеловатое, чуть грубоватое. Альберта менее всего беспокоил шум, который он производил. София улыбнулась ему, когда он вошел в кухню, он ответил лукавой мальчишеской улыбкой, распахнул дверь холодильника, замер, изучая содержимое.
— Закрой холодильник, Альберт!
Он продолжал стоять неподвижно. София поднесла вилку ко рту, рассеянно перелистывая газету. Потом подняла глаза, еще раз повторила ту же фразу, на этот раз — с ноткой раздражения в голосе.
— Я не могу пошевелиться… — проговорил он театральным шепотом.
Она рассмеялась — не столько его неуклюжей шутке, сколько самой манере. Когда он начинал что-то разыгрывать, она радовалась — и даже гордилась им.
— Ну, чем ты сегодня занимался? — спросила она.
Она видела, что он вот-вот рассмеется. Это было в его духе, ему самому всегда очень нравились его собственные шутки. Альберт достал из холодильника бутылку минеральной воды, захлопнул дверцу и уселся на столешницу рядом с мойкой. В бутылке забурлило, когда он отвернул пробку.
— Все просто спятили, — сказал он и отпил глоток.
Альберт начал рассказывать о своем дне — отрывочно, отдельными фрагментами, всплывающими в его памяти в произвольном порядке. Она с улыбкой слушала, как забавно он высказывается об учителях и товарищах. Альберт явно наслаждался тем, что ей нравится его слушать, — но рассказ внезапно закончился. София так и не научилась предчувствовать, когда это произойдет, — просто он умолкал, словно устав от себя и собственного остроумия. Ей хотелось протянуть к нему руки, попросить его остаться, продолжать веселить ее своими милыми и одновременно ироничными рассказами. Однако это не срабатывало. Раньше она уже пробовала удержать его, но ничего хорошего не выходило, так что она позволила ему уйти.
Он исчез в холле. Тишина. Наверное, он переобувался.
— Ты должна мне тысчонку.
— За что?
— Сегодня приходила тетка-уборщица.
— Так не говорят.
Она услышала, как зажужжала молния у него на куртке.
— А как тогда говорят?
Она не могла сообразить. Он уже стоял в дверях.
— Пока, мамочка! — Голос его неожиданно зазвучал нежно.
Дверь захлопнулась, София услышала шаги сына по дорожке под распахнутым окном.
