Наталия Левитина - Блондинка в Монпелье
Поэтому ночью меня можно было использовать в качестве материала для запрещённых опытов, я бы всё равно не отреагировала. А сегодня? Мы с милым французом полностью восстановили силы под кровом мсье Арно. Выспались на мягких кроватях, налопались вкусной деревенской еды. Что же, опять будем ночью горячо вздыхать и возиться в метре друг от друга, не позволяя себе нарушить невидимую границу?
Как странно! Чем ближе становится Жан-Поль, чем чаще он невзначай обнимает меня за плечи, тем сильнее мне хочется вернуться в другие мужские объятия. Жан-Поль напоминает о том, чего я лишилась. Я смотрю в его красивое лицо, вижу прекрасные прозрачные глаза, чётко очерченные губы, шикарные волосы, но думаю о другом мужчине, вовсе не таком привлекательном. У того, другого, немного бандитская физиономия и бритый череп. Но мне он почему-то в миллион раз милее утончённого француза…
Нет, лучше бы сегодня мы сняли в отеле два одноместных номера. Хватит издеваться над организмом. Я очень верная и преданная. Но в тёмной комнате два голых тела притягиваются друг к другу — это физический закон. Третий закон Ньютона, если не ошибаюсь…
— Улыбайтесь, — вдруг пихнул меня локтём герой моих жарких дум.
— А? Что? — испугалась я.
— Голубушка, у вас такое лицо, словно вы сейчас достанете «калашников» и начнёте палить направо и налево. Не надо пугать людей.
— Я задумалась.
— О чём же таком вы думаете?
— Вам лучше не знать! — Я опустила глаза.
— И наденьте-ка очки.
— В десять вечера!
— Иначе вас обязательно кто-нибудь узнает. Мсье Арно ведь узнал.
— Могла ли я представить, что приеду во Францию и стану звездой криминальной хроники! — горько вздохнула я.
Глава 23
Кабаре и калиссоны
— Экс-ан-Прованс славится своими калиссонами, — заявил Жан-Поль.
О чём он говорит? Какие ещё кальсоны? Кому они нужны на юге Франции? Тут жарко, вообще-то, даже пальмы растут!
Было чудесное субботнее утро — свежее и умиротворённое, столь не соответствующее сумятице в моей душе. Мы с французом вновь бороздили бульвар Мирабо, как два патрульных катера, и показывали фотографию детей метрдотелям и официантам.
Ночь прошла отлично: я даже и не заметила, как она пролетела. Портье гостиницы, где мы остановились, сразу же обломал моего хитрого спутника, предложив ему только одноместные номера. Возможно, именно этой ночью красавчик Жан-Поль планировал наконец-то меня атаковать, ощущая каждой клеточкой тела моё к нему расположение. В половине двенадцатого он постучал в дверь номера и заявил, что нам необходимо срочно обсудить наши дальнейшие действия.
— Вы могли бы найти более хитроумный предлог для ночного вторжения. — Я едва подавила зевок. — Идите спать, Жан-Поль.
И даже не пустила беднягу на порог…
— Вы когда-нибудь пробовали калиссоны? — повторил Жан-Поль. Он остановился у кондитерского магазина. — Вот они!
Жан-Поль указал на витрину. Там за стеклом пестрели разноцветные коробочки, кулёчки и цилиндры, наполненные конфетами, мармеладом, марципановыми фигурками. Но прежде всего бросались в глаза маленькие белые ромбики, выложенные — словно великая драгоценность — на золотые блюда.
— Говорят, что калиссоны имеют форму лепестков, или лодочек, или женских глаз, — сказал Жан-Поль. — Кто что увидит. Они сделаны из миндаля и дынных цукатов, а сверху покрыты сахарной глазурью. Давайте-ка сюда зайдём.
Мы зашли в крошечный бутик. Вид его полок и витрин довёл бы до сердечного приступа любого сладкоежку — это был апофеоз кондитерского искусства. Внутри магазинчика витал густой аромат шоколада, кофе, ванили. Продавщица тут же вышла к нам с небольшим подносом, словно усыпанным белыми лепестками — так у нас бывает в мае, когда порывы ветра обрывают яблоневый цвет и гонят его по асфальту нежной пеной.
— Попробуйте, — предложили хором продавщица и Жан-Поль и замерли, ожидая моей реакции.
Я послушно отправила в рот белый ромбик.
И что? Марципан — он и в Африке марципан.
Впрочем… Возьму-ка я ещё штучку.
Девушка-продавщица и мой преданный спутник перестали дышать. Они смотрели на меня так, как смотрит молодая мать на младенца, впервые пробующего прикорм.
Я поняла, что надо соответствовать ожиданиям.
— Это изумительно! — потрясённо выдохнула я. — Божественно!
Девушка и Жан-Поль расслабились и заулыбались. Знаменитый прованский деликатес был успешно продегустирован иностранкой, тут же превратившейся в фанатку калиссонов.
— Вот, вы поняли, да? — Жан-Поль тоже сунул в рот один лепесток. — М-м-м, — простонал он, прикрыв глаза. — Обожаю калиссоны!
Продавщица тихо ликовала.
— Я куплю для вас коробочку, — сказал Жан-Поль. — Съедим потом в гостинице.
Подозреваю, сам всё и сожрёт!
По глазам вижу.
Жан-Поль заплатил за маленькую коробочку калиссонов шестнадцать евро. Дорогое, однако, удовольствие!
* * *Я сидела за столиком уличного кафе и меланхолично рассматривала праздную публику. Французский сыщик бродил где-то неподалёку, не теряя надежды напасть на след беглецов. А я уже отчаялась. Поэтому устроилась под навесом в тени, заказала чашку эспрессо и предалась размышлениям.
Мысли плясали в голове, словно солнечные зайчики, перескакивая с одного предмета на другой, высвечивая то одну, то другую проблему.
Я вспомнила инспектора Фалардо. Наверное, он был прав, когда заподозрил, что причиной Наткиного бегства стало моё педагогическое убожество. Я плохая мать. Сейчас, вместо того чтобы метаться по улицам Экс-ан-Прованса, как это делает Жан-Поль, хватая прохожих за руки, подсовывая им фотографию наших ребят, я сижу, спокойно пью кофе и обдумываю, как составить шпаргалку для Татьяны. Завтра приезжают партнёры из Минска. Не хочется, чтобы моя дура-заместительница запорола ещё одну сделку. Необходимо подробно написать, что и как она должна говорить и делать.
Вот. Думаю о бизнесе, а вовсе не о пропавшем ребёнке.
Кто я после этого?
— Извините, мадам, мы с вами не знакомы?
Я вздрогнула от неожиданности, услышав английскую речь с сильным французским акцентом. Почему я не послушалась Жан-Поля и не надела солнцезащитные очки? Вот, меня уже кто-то засёк.
Я обернулась. За соседним столиком потягивал мохито из высокого бокала симпатичный незнакомец лет тридцати пяти. Так же, как и Жан-Поль, он являлся приверженцем шейных платков.
Очередной французский очаровашка на мою голову!
Сколько же их тут!
— Нет, мы с вами абсолютно не знакомы, — пренебрежительно повела я плечом. Но тут же улыбнулась, вспомнив наставления Жан-Поля. Если сидеть с мрачной рожей, окружающие могут подумать, что я замышляю теракт.
— Значит, вы актриса. Потому что я определённо видел ваше лицо на экране.
Такое заявление не могло не взволновать. Наблюдательный товарищ! Сейчас он ещё немного подумает и вспомнит, что моё лицо мелькало вовсе не в популярном телесериале, а в хронике чрезвычайных происшествий.
Надо бежать! Надо срочно сматывать удочки!
Но я не могу немедленно уйти, так как не оплатила кофе.
— Вы почти угадали. Я не то чтобы актриса, но снималась в рекламе чипсов. Наверное, поэтому моё лицо вам знакомо.
— Вы снимались в рекламе? Так мы почти коллеги! Я — режиссёр, — радостно подхватил мужчина.
— Люк Бессон, — кивнула я. — Сразу вас узнала, только не решилась взять автограф.
— О, нет! Я вовсе не Люк Бессон, — засмеялся француз. — Позвольте представиться: Флоран Дюбе. И я снимаю не художественные, а документальные фильмы. Я вас разочаровал?
— Ужасно. Хотела попроситься в последнюю часть «Такси». Но, видимо, облом. Меня зовут Элен.
— Очень приятно. Вы англичанка? Нет, скорее американка?
— Да, — не моргнув глазом продолжила я обматывать лапшой уши француза. — Из Бирмингема, штат Алабама.
— А я из Лиона.
— Отдыхаете в Провансе? Или приехали по делам?
— В данный момент колесим со съёмочной группой по стране, снимаем цикл телевизионных передач.
— И какая у вас тема?
— Животрепещущая. Воровство в супермаркетах.
— О! Это интересно.
— Правда? Вы бы захотели посмотреть такой фильм?
— Ещё бы! — успокоила я режиссёра.
— Вы знаете, какой урон ежегодно наносят торговым сетям Франции магазинные воришки?
— Да откуда же мне это знать!
— Четыре миллиарда долларов.
— Не может быть! Какая-то чудовищная сумма.
— Всё так и есть. Мы уже отсняли уйму материала.
— Расскажите о каком-нибудь эпизоде.
Мы с Флораном развернули друг к другу плетёные кресла и теперь мило беседовали. Флоран не сводил с меня глаз — похоже, я наповал сразила его своей неземной красотой. Или он просто не знал, как убить время. Я тоже была не прочь поболтать. Надоело ощущать себя чуркой с глазами, не понимающей ни слова из речи собеседников. Хоть кто-то согласился поговорить со мной на понятном языке.