Падение Ворона - Корецкий Данил Аркадьевич
Дом правосудия располагался на Индустриальной, в нескольких кварталах от коммуналки Ворона. Через несколько минут они подъехали к месту, Оскаленный запарковал «Ниву» на служебной стоянке, как будто всю жизнь работал судьей областного суда. В старинном здании с затейливым фронтоном и балкончиком над входом располагались и суд, и прокуратура, и коллегия адвокатов и, вдобавок, судебная экспертиза. Словом, еще то, осиное гнездо…
Они прошли сквозь вымощенный кафелем большой гулкий вестибюль с громоздкими квадратными колонами и прошли во второй зал, возле которого переминалась с ноги на ногу группа цыган, окружившая потерпевших по делу. Их было человек восемь – в черных рубашках, черных брюках, нечищеных черных туфлях, небритые, – они выглядели весьма мрачно.
– Здорово, джавелла! – доброжелательно обратился к ним Ворон. Губан и Конь ответили, остальные смотрели настороженно и без особой расположенности.
– Ну, и хрен с вами, – негромко сказал Ворон. – А мы пойдем места займем!
В недавно отремонтированном зале кондиционера не было. Открытые форточки на зарешеченных окнах от духоты не спасали никак, казалось, воздух в помещении просто исчез. У окна, расстегнув рубашки почти до пояса, томились три свидетеля маргинального вида. Серый был уже на скамье подсудимых. Рядом с клеткой, как и положено, стояли два вэвэшника [10]. Увидев вошедшую братву, Серый попытался улыбнуться, но вышло неестественно – чувствовалось, что он волнуется.
Седовласый худощавый мужчина в светлом костюме и галстуке, с кожаным портфелем в левой руке, бочком приблизился к вошедшей троице и церемонно поздоровался.
– Это адвокат, – представил Оскаленный. – А это наш старший, Константин Егорович.
– Очень приятно, Константин Егорович, – кивнул мужчина. – Забелин!
– Какие перспективы? – внушительно спросил Ворон.
– Я тщательно проработал вопрос, – тихо сказал адвокат. – Наша позиция отрицает покушение на убийство, признавая наличие превышения пределов необходимой обороны. Это легкая статья, так что, скорей всего, будет вынесен условный приговор.
– Скорей всего, или наверняка?
– Наверняка никогда нельзя сказать заранее. Наша позиция, гм… Находит понимание. Но если обвинение будет поддерживать прокурор Головко – а это настоящий зверь, с которым нельзя договориться, – то приговор может быть любым. Все-таки опасные для жизни ранения двум потерпевшим, да еще в пьяном виде…
Ворон хотел было спросить, что это за «зверь» такой, к которому нельзя найти подход, но в это время в зал вошли цыгане, число которых заметно увеличилось, и разговор пришлось свернуть. В помещении сразу стало шумно, они ходили по залу, выбирая места, так же тщательно, как выигрышные лотерейные билеты или козырные карты в хорошо знакомой колоде. Наконец, Губан и Конь прошли на первый ряд, остальные небритые мужчины, переговариваясь на своем языке и переглядываясь, заняли места в конце зала. Ворон с товарищами сели во втором ряду, рядом с пожилой женщиной – матерью Серого. Секретарь суда – невзрачная девушка с жидкими волосами, собранными в короткий хвостик, – заняла своё место за небольшим столиком рядом с массивным судейским столом. Больше в зале заседаний никого не было – для прессы и обывателей такие процессы малоинтересны.
«На лавках нет надписей, – осмотревшись, с удивлением отметил про себя Ворон. – Наверное, тем, кто здесь бывает, не до выцарапывания нецензурщины в такие моменты. А может, просто мебель новая…»
– Встать, суд идёт! – объявила секретарь.
В зал вошёл судья с нетолстой папкой уголовного дела под мышкой – круглолицый лысеющий мужчина средних лет в белой шведке, обнажающей волосатые руки. Следом семенили народные заседатели – полная женщина в цветастом платье, и молодой мужчина в светлом костюме и не подходящей к нему розовой рубашке с расстегнутым воротом. Вид у состава суда был совершенно обыденный и простецкий, особенно в сравнении с идущим следом представителем прокуратуры. В летнем бежевом двубортном пиджаке из льна, с блестящими золотом пуговицами и четырьмя звёздочками в петлицах, модельной походкой не шла, а плыла молодая красивая дама. Длинная шея, горделиво поднятый подбородок, уложенные в пучок блестящие волосы цвета воронова крыла… Строгий мундир и удлиненная на два пальца ниже колена юбка не могли скрыть стройность фигуры и красоту ног в черных форменных туфлях, даже наоборот – по контрасту подчёркивали женские достоинства прокурора.
Главные участники процесса заняли свои места, председательствующий, привычно оглядев зал, заученной скороговоркой произнес:
– Прошу садиться… Слушается дело по обвинению… Суд в составе…
Ворон слышал только обрывки фраз. Он чувствовал себя, как на ринге, после пропущенного удара в голову. Нокдаун. Нет, нокаут!
– Садись! – потянул его за рукав Джузеппе. – Чего окаменел?
Но Ворон продолжал стоять, как памятник обведенному вокруг пальца простофиле.
– …государственное обвинение поддерживает помощник прокурора области… – выловило из потока слов затуманенное сознание. – Юрист первого класса, Головко Марина Андреевна…
Ноги подогнулись, и Ворон то ли сел, то ли упал на безупречно чистую, без выцарапанных скабрезностей и слов, которые теснились у него в голове, лакированную скамью. Как загипнотизированный, он продолжал безотрывно смотреть на прокурора. Судья что-то говорил, Серый, прокурор и адвокат поочерёдно коротко отвечали… Но смысла сказанного Ворон не понимал.
До пацанов постепенно доходило.
– Гля. – Джузеппе толкнул его локтем в бок. – На ту телку похожа, из Карны. Помнишь?
– Ни хрена себе! – в изумлении покачал головой Оскаленный и повернулся к бригадиру. – Похоже, Костян, измену ты поймал лютую!
– Тишина в зале! – Судья недовольно постучал ручкой по столу, и они замолчали. Ворон спрятался за Конем. Но юрист первого класса Головко не смотрела в его сторону. И за всё время судебного процесса не взглянула на Ворона ни разу. Оскаленный подумал было даже, что это не та, а просто очень похожая девушка, но вид нокаутированного Ворона наглядно подтверждал: никакой ошибки тут нет!
Процесс двигался по рельсам раз и навсегда установленной процедуры. Допросили Серого, он признал вину, но заявил, что убивать противников не хотел, а просто оборонялся от нападения. Допросили потерпевших, те показали, что сами были зачинщиками драки, преследовали подсудимого и забежали за ним во двор, где и получили ножевые ранения, но чувствуют свою вину и претензий не имеют. Свидетели подтвердили картину произошедшего, дополнив ее тем, что подсудимый, нанося ножевые удары кричал: «Я вас, гадов, поубиваю!» Серый при этом пояснил, что возможно, он такое и кричал в горячке, но умысла на убийства не имел. Адвокат его в этом поддержал. Но прокурор Головко въедливыми вопросами стала выяснять: какую все-таки цель, кроме убийства, преследовал подсудимый, нанося удары ножом в жизненно важные органы потерпевших и при этом обещая их убить? Серый объяснить ничего не смог, вконец запутался и, махнув рукой, сел на место. Получалось, что никакой другой цели, кроме убийства в его действиях не было, и быть не могло.
«Цепкая ментовка!» – думал Ворон, который понемногу пришел в себя и был готов продолжать бой. Но в отличие от схватки смешанного стиля в судебном состязании его участие не было предусмотрено. Он мог только наблюдать.
«То-то она меня так ловко за язык хватала, за каждое слово цеплялась, каждую мелочь подмечала», – тупо вспоминал он, рассматривая государственного обвинителя и пытаясь вспомнить, как она выглядит под одеждой. Но у него ничего не выходило. Очевидно, официальный мундир не пропускал не только нескромных взглядов, но и откровенных визуальных воспоминаний.
Ворон даже усомнился: неужели это ее он совсем недавно крутил в постели, как хотел, ставил в любые позы и целовал во все места?! Неужели на ней хотел жениться?! Вот ведь сука двуличная!
Огласили акт криминалистической экспертизы о том, что складной нож, изъятый у Сероштанова имеет длину клинка двенадцать сантиметров, с односторонней заточкой и острием, позволяющим наносить колющие удары. Потом огласили заключения судебно-медицинских экспертиз, согласно которым потерпевшим причинены тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни в момент нанесения, а характер ранений совпадает с формой и конфигурацией клинка ножа, изъятого у Сероштанова. Допросили судебно-медицинского эксперта, при этом прокурор задавал точные вопросы, которые вскрывали объективные признаки умысла виновного, как большой скальпель паталогоанатома вскрывает труп. И он добился цели: эксперт признал, что ранения полученные Губаном и Конем должны были привести к их смерти, если бы не вовремя оказанная медицинская помощь.
