Анатолий Степанов - Привал странников
Махов, кивнув, отправился в дом.
— За цепочку на лагерь мы ухватились со вчерашнего вечера. Прочесываем по документации соответствующий контингент, — сказал генерал. — Что у тебя есть, Саня?
— Покатилов из "Космоса", Лев Сергеевич Кирьяков из райисполкома, отдел милиции этого района: не могла существовать такая контора без их ведома, скорее всего начальник, твое ХОЗУ…
— Уймись, уймись, Саня, к этому вернемся позднее.
— Позднее поздно будет. Всех изолировать до прихода на работу, тепленьких, неориентированных…
Подошел Махов с пистолетом и курткой в руках.
— Ваше, Александр Иванович?
— Чей туфля? Мое, — вспомнил "Кавказскую пленницу" Смирнов, надел куртку и под куртку в сбрую воткнул парабеллум, глянул на часы. Разбитые часы стояли. Осведомился: — Который час?..
— Четыре часа шестнадцать минут, — доложил Махов.
— Всего-то? — удивился Смирнов. — Я-то думал, они часа три мной занимались.
— Что они с тобой делали? — из-за спины генерала спросил Алик.
— Электротерапию применяли, — ответил Смирнов.
— Как это? — испуганно удивился Алик.
— Потом, — отринул его Смирнов — и Ларионову: — Сейчас, Сережа, я тебе преподнесу самый ценный подарок. Глеба Дмитриевича Ферапонтова. Береги его, засади в самую надежную одиночку, поставь в охрану своих людей, проверяй эту охрану ежечасно, проверяй сам, только сохрани его! Это — единственный и главный свидетель на него.
— Где он, этот твой свидетель? — быстро спросил генерал.
— Сейчас мы к нему поедем. Возьми ребят получше.
— Сырцов, Демидов, в оперативную машину на задание! — приказал Ларионов. — Я еду в машине Казаряна, вы — за нами.
— Жаждешь конфиденции, Сережа! Другой бы драться, а я — пожалуйте… — Казарян хлопнул генерала по погону и пошел к своей "восьмерке". Смирнов вдруг вспомнил:
— Ты извини меня, Алик, что с машиной такое приключилось…
— Да иди ты! — огрызнулся Алик.
— Ремонт твоей машины мое автохозяйство возьмет на себя, — сказал Ларионов.
— Идите вы все! — зашелся Алик.
— Пойдем, — согласился Смирнов. — И ты с нами.
Втроем они подошли к "восьмерке", уселись и поехали.
— Вы простите меня, братцы, за тот разнос. Должны понять: звонки сверху, звонки снизу, сбоку, из подземелья. Ничего не оставалось, как оперативно реагировать на справедливые критические замечания.
— Раз все правильно, зачем извиняешься? — сидевший сзади, рядом с Ларионовым Алик на него не смотрел.
— Я извиняюсь только за то, что не смог ввести вас в курс дела. Только за это.
— Виляешь, генерал, — оценил речи Ларионова сидевший за рулем Казарян.
— Зачем тебе понадобилось провоцировать нас на поход к Грекову? Форсировал события? — спросил Смирнов. — Но подготовиться к этому как следует не сумел.
— Мне необходимы были развязанные руки, и твои, и мои.
— Ты когда понял, на что я выхожу? — приступил к главным вопросам Смирнов.
— После лавины звонков.
— Значит, знал об этом синдикате давно?
— Скажем так: давно предполагал, что нечто подобное существует.
— Что же не копал по-настоящему?
— Не за что было ухватиться.
— А у Саньки было за что ухватиться? — не выдержав, влез в разговор Казарян.
— Было. "Привал странников".
— У тебя он тоже был, — сказал Смирнов. — Только ты почему-то настойчиво ориентировал Махова на торговцев наркотиками, неужели не чувствовал подставку, липу?!
— Сейчас борьба с наркоманией — проблема проблем. А в подробности я не успел влезть.
— Все ты врешь, Сережа. — Алик повернулся наконец к генералу, решась, посмотрел в глаза: — Ты боялся. Ты боялся момента, когда при неустойчивом равновесии твое положение, твоя генеральская карьера могут оказаться в опасности. Ты хотел выиграть, не рискуя: удалось Сане — прекрасно, не удалось — хуже, конечно, но терпимо, потому что впрямую-то тебя не касается! Так?!
— Не так, — обозлился Ларионов. — Не так, потому что любая моя акция в этом направлении была бы нарушением законности.
— Господи, еще один радетель за правовое государство! — ахнул Казарян. — Сережа, с нами-то целку из себя не изображай! Законность! Осведомители твои по обрубленным концам — законность?!
— Не занимайся демагогией, Рома, — только это и оставалось сказать генералу.
По Ульяновской выехали к Садовому. Рассвело уже всерьез.
— Зачем ты полез в нашу машину? — спросил Алик. — Тебе ведь что-то надо от нас, да?
— Не от нас, — поправил его Казарян, — от Саньки.
— Трудно с вами, — признался Ларионов. — Нам куда, Саня?
— На Серпуховку.
Теперь уже по указке Смирнова разбирались в переулках, пока не вырулили к пятиэтажке, окруженной хлипко-могучими тополями. Остановились, тут же за ними пристроилась оперативная "Волга".
— Пошли, Сережа, — пригласил генерала уже выбравшийся с переднего сиденья Смирнов. Ларионов выкарабкался с заднего, одернул генеральский пиджак, поправил фуражку и ответил:
— Не тот уровень, Саня. Генерал на задержании комбинатора? Много чести. — И приказал стоявшим у оперативной машины парням: — Сырцов, Демидов! В распоряжение полковника Смирнова. Действовать по его указаниям.
Смирнов отвык командовать, да и не любил особо это дело никогда. Предложил:
— Потопали, ребятки.
Дотопали до дверей Любиной квартиры, и Смирнов позвонил. Очень скоро голос Алексея осведомился:
— Кто?
— Я, Леша, — представился Смирнов. — Открывай.
— Быстренько вы управились! — с освобожденным смешком заметил Алексей и, открыв дверь, увидел при свете слабой лампочки Смирнова. Радостно удивился: — Кто ж это вас так лихо?
— Зови Глеба, — сурово отрубил Смирнов — не нравились ему такие шуточки.
— Глеб Дмитриевич! — умеренным криком позвал Алексей.
Алексей был в трусах и в майке, босиком, а Глеб Дмитриевич явился в полном параде: пиджак, рубашка с галстуком, немятые брюки, четкий пробор. Не спал — готовился.
— К вашим услугам, Александр Иванович, — стараясь держаться достойно, ответил он.
Как только в коридоре появился Ферапонтов, в прихожую шагнули Демидов и Сырцов.
— Пойдемте с ними, Глеб Дмитриевич. — Смирнов кивнул в их сторону. Ферапонтов решительно двинулся к двери. Пропуская его и Демидова, Сырцов недоуменно осведомился:
— Александр Иванович, а разве тут ничего не надо?..
— Тут, — Смирнов нажал на слово "тут", — ничего не надо.
Фальшиво насвистывая "Без женщин жить нельзя на свете, нет", генерал подробно рассматривал Глеба Дмитриевича Ферапонтова. Окончив свистеть, он приказал Сырцову и Демидову:
— В контору. Под полную вашу ответственность до моего приезда.
Ферапонтов натужно улыбнулся и спросил:
— А ваши мальчики по пути меня не застрелят случайно?
— Не застрелят, — вместо генерала ответил подковылявший Смирнов. Покосился на Сырцова и добавил: — Хотя стреляют они хорошо.
— Вам верю, — сказал Ферапонтов. — А генералам — нет. — И вслед за Демидовым сел в оперативную машину, Сырцов — следом.
— Сырцов! — распорядился Ларионов. — Скажи там, чтобы мою машину подогнали к Спиридонову.
"Волга" уехала. Казарян, подхалимски ощерившись и ликуя, догадался:
— Опять, следовательно, с нами, ваше превосходительство?
— Чайком угостишь? — не обращая внимания на казаряновские фортели, осведомился генерал у Алика.
Подъехали к дому и увидели Миню Мосина, расплачивающегося с таксистом. При виде генерала Миня ужасно рассердился:
— Что же это такое, товарищ генерал? Ваши люди даже не изволили довезти меня до моей машины, вышвырнули у вашего учреждения, и дело с концом. Я полчаса ловил такси! Как это назвать? Невоспитанность, неуважение, хамство, наконец!
— Миня, не зарывайся, — посоветовал Казарян, а Смирнов спросил ни к селу ни к городу:
— Когда вы там консультировали, было ли среди представленных картин что-либо ценное?
— А вы что — знаток? — с трудом переключившись, спросил Миня.
— Да нет, просто любопытно…
— Было, кое-что было… Ну, что я помню? Симпатичная усадебка Жуковского, просто отличный эскиз, весенний пейзаж Бирули, неплохой старорусский жанр Рябушкина… Еще что? Да, совершенно непохожий на себя Кандинский, гуашь, по-моему. Вот, пожалуй, и все.
— Господи, мне Варька башку оторвет! — понял ужас своего положения Алик, лицезрея бардак в квартире после ночных посиделок.
— А ты приберись, — резонно заметил Казарян.
— Вместо того, чтобы советовать, помог бы лучше, — обиделся хозяин дома и удалился на кухню готовить чай.
Казарян проследовал за ним, Ларионов — в ванную, затем в ванную удалился Смирнов, а генерал, сняв и аккуратно повесив на спинку кресла мундир, расположился в кресле, в ожидании и от нечего делать пощелкивая подтяжками.
