Дмитрий Стрешнев - Крутой секс
— Вот это ты видел?
— Где ты его взял? — спросил Чубариков.
— Нашел у большого заброшенного дома, где Шурок обитает. Ночью. Вернее, не нашел, а он на меня сверху упал. Чуть не долбанул по бестолковке.
— Ясно. Упал с неба. А кто такой Шурок?
— Тот, с кем я пил.
— И что ты от меня хочешь?
— Ты, говорят, такие вещи покупаешь. Продаю тебе, не глядя.
— У меня денег нет, — сказал Чубариков.
— Ладно, — торопливо сказал Зуда. — Смотри: он точно непростой! Скажи — такие простые бывают? Ты такие видел? Я его и так, и зубилом, а он все никак… Если откроешь, и там что-то очень ценное или выпивка — половину мне… Хотя выпивки, конечно, нет, больно легкий. Договорились?.. Можно, конечно, отдать какому-нибудь специалисту, только потом — досвидос! Хрен кто поделится, люди сам знаешь, какие. Кругом одни придурки, а у тебя мозги в глазах светятся и человек ты честный, все знают… Слушай, а может там брильянты?
— А может там джинн, запертый на триста лет? — сказал Самокатов. — Откроешь — выскочит бритый наголо, весь в наколках и прохрипит: «Приказывай, командир!..».
— Хватит по ушам ездить! Берешь или нет?
— Хорошо, я его беру, — сказал Иннокентий, — потому что внутри может быть чья-то судьба.
Чемоданчик исчез под надписью «Крутой секс».
— Не забудь: половину — мне! — напомнил Зуда.
— Да я не собираюсь его открывать, — сказал Иннокентий. — Может, его подбросила Пандора?
— Кончай шуги-муги! У тебя что — крыша сегодня не так развернута? Или ты ментам его отнесешь?
— Я как дежурный по эскалатору, справок не даю, — отозвался Самокатов.
Лицо Зуды повело наискось от ненависти.
— Я знал, что ты придурок! — чуть не завизжал он. — Отдавай обратно чемодан, я другого покупателя найду!
— Нет уж, сделка состоялась.
Зуда в ярости ударил Самокатова кулаком и попал, разумеется по щиту, повредив букву «К» в слове «секс».
— Ты портишь чужое имущество, — предупредил Иннокентий, — а за это придется отвечать.
— Да я тебе так все разнесу, что будет нечего на хребте таскать!
— Ну, что ж, одолжу костыли, оберну одну ногу целлофаном и встану у метро. Между прочим, там прибыль больше, чем здесь. Но работа непрестижная. А здесь я однажды даже носил щит с надписью: «Фестиваль свекловодов».
— Ты мне все мозги вынул! — злобно заныл Зуда.
— Отдай чемодан! Я знаю: там миллион! Деньги — это жизнь!
– Не совсем корректно, – назидательно сказал Самокатов, – У нас в стране иногда деньги – это смерть. Нельзя любить деньги больше жизни. А теперь я тебя покину. Мне надо позвонить одной женщине.
30
Остановившись возле разноцветных торпедных носов бюстгальтеров, Зашибец сказал:
— Насколько я понимаю, вы опять полны решимости влипнуть в историю?
— Неужели… постойте… можно ли истолковать ваши слова так, что библиотеку Ивана Грозного снова собираются искать? — радостно спросил профессор.
— А вам мало тех государственных денег, которые на эти поиски уже угробили? — тоже спросил Зашибец.
Подошла скучающая продавщица.
— Вам помочь?
— Да нет, — сказал Зашибец. — Мы просто фетишисты. Минут десять понаслаждаемся здесь, ладно?
Продавщица исчезла.
— Не буду спрашивать, как вас угораздило оказаться именно там, — продолжил беседу Зашибец.
— Где это — там?
— Там, где вы оказались. Откуда мы с вами еле спаслись.
— Уверяю вас, Роман Степанович, — горячо воскликнул профессор, — это произошло совершенно случайно!
— Не сомневаюсь, Аркадий Марксович. Поскольку знаю: вы из той породы людей, которые, бросив мусор в мусоропровод, внезапно обнаруживают, что в руке осталась всего одна перчатка, а ключи от квартиры бесследно исчезли.
Профессор пошел пятнами.
— Позвольте!..
— Зря вы так, Роман Степанович! — вмешался Сева.
— Ведь мы вас как раз вспоминали и даже искали!
— Понимаю, — кивнул Зашибец. — Как в одной песне поется: «Вы вспоминаете меня, хоть я совсем не ваша мать». Ну, вот вы меня и нашли. Что такое стряслось?
— У нас украли Катю! — выпалил Сева.
В этот момент появился охранник, он же швейцар, он же вышибала. Короче, человек, привыкший заменять многочисленные формулировки обращения к посетителям одной универсальной фразой, которую он тут же пустил в дело, сказав:
— Это что у нас тут?
Чикильдеев и Потапов съежились, словно виноватые собаки. У Зашибца же глаза сощурились страшноватым прищуром, и совершенно не своим шершавым голосом он проговорил, почти не разжимая губ:
— Ты нам весь понт разбил, мухоед. Хочешь, чтобы тебя конкретно оформили?
— Понял! — поспешно сказал охранник. — Секс у вас такой.
— Крутой, в натуре! — вслед ему сказал Зашибец и спросил Чикильдеева, вернув голосу нормальные модуляции:
— Так что там с Катей? Кто ее украл?
— Не знаем, — признался Сева.
— С какой целью? Чего хотят?
— Не знаю…
— Понимаю. «Ничего не знаю, ничего не знаем», — покивал Зашибец. — Надеюсь, вы догадываетесь, что для того, чтобы заняться вашим делом, мне немного не хватает информации?
— Д… догадываемся, — сконфуженно сказал Сева.
— Но мы знаем, где находится вывеска, которую Катя видит из окна! — выпалил профессор.
— А шпиль Московского университета она из окна не видит? — осведомился Зашибец.
— Не знаю, — признался профессор.
— Жаль, что не знаете-сказал Зашибец. — Это бы еще больше сузило поиски.
— Вы тут смеетесь! — с гневом сказал Сева. — А Кате, наверное, сейчас очень грустно!
— Ну, хорошо, — сдался Зашибец. — Доложите мне все подробнее.
Выслушав грустный рассказ о том, как исчезла Катя, Зашибец почесал свой светлый ежик на голове и сказал:
— Кое-какие ниточки в вашей истории есть, но сначала мне надо закончить выполнение задания.
— В том доме, где мы были? — спросил профессор. — Что это за дом?
— Моя бы воля — я бы весь этот дом взорвал, — сказал Роман Степанович.
— Что-то вы очень злой! — с укоризной сказал профессор.
— Я не злой, я справедливый. Мне страну жалко. А к некоторым людям у меня жалости нет.
— А нам с Всеволодом показалось, что люди вокруг были вполне приличные.
— В общем, достаточно воспитанные, чтобы не корчить из себя опереточных злодеев, — согласился Зашибец.
— А мы вас в обличье официанта сразу не узнали! — радостно сообщил профессор. — Какое интересное перевоплощение!
Зашибец не разделил радости Потапова и нахмурился.
— Вообще-то я как следователь не имею права заниматься этим маскарадом, но кадровый голод заставляет. К тому же, дело деликатное, не каждому можно поручить. А работать категорически надо!..
— И что вы там делаете, в этом доме? — спросил Сева.
— Давайте не будем вдаваться в тупые подробности, — поморщился Зашибец. — Скажем так: спасаю остатки нашего щедрого на пространство города. Или вы хотите лишиться музеев, театров и библиотек?
— Неужели кто-то покушается на музеи? — воскликнул профессор. — Как это может быть?
— Значит, кому-то не хватает денег, — сказал Зашибец.
— Позвольте! Но тогда, значит, можно отобрать все — небо, облака, воздух!
— Всегда знал вас как сообразительного человека, — сказал Зашибец.
— Но это же безнравственно как… как…
От избытка эмоций профессор никак не мог подобрать нужные слова, и Зашибец помог ему:
— Так же безнравственно, как таскать у отца презервативы из тумбочки.
— Что же делать? — спросил Сева.
— Наши с вами соотечественники измучили себя этой дурацкой фразой. Между тем, вопрос давно пора распрямить: не «Что делать?» а — «Что делать!».
— Хватит! — умоляюще сказал профессор.
К счастью, в этот момент в кармане у Романа Степановича проснулся мобильный телефон.
— Алло? — сказал Зашибец в трубку. — Да, товарищ генерал, сожалею… так уж получилось. Оперативникам показалось, что объект держит в руке пистолет. А потом оказалось — мобильный телефон… Очень уж миниатюрные пистолеты стали делать… Да, конечно, учтем на будущее.
Сева и профессор почувствовали, как от услышанного их пробрало морозом, особенно профессора, который сказал ледяным голосом, как только ужасный разговор закончился:
— Не тянет ли вас иногда исповедаться, Роман Степанович?
— Тянет, не тянет — какая разница! — сказал Зашибец. — Мне все равно к попу нельзя: все мои грехи — государственные секреты. Давайте лучше о деле. Если вы хотите, чтобы я быстрее подключился к поискам Кати, придется кое в чем мне помочь. Короче, выполнить одно поручение.
— Какое еще поручение? — ощетинились Сева и профессор.
— Несложное, — уклончиво ответил Зашибец. — Сейчас сделаю один звонок — и все объясню.
