Энн Грэнджер - Помни, что ты смертный
— Ну, сэр, — сказал со временем Пирс, почти умяв свою порцию, — что вас беспокоит? Старик Бодикот?
— Ох да, — вздохнул Маркби. — Еще по одной?
— Теперь я угощаю, — сказал Пирс и сходил за новыми пинтами.
Когда принес и поставил на стол, Маркби начал:
— Мы просто беседуем за кружкой пива, Дэйв. Судя по всему, дальше копать незачем. Только я чувствую, что меня это не удовлетворяет. Вам знакомо подобное чувство?
Пирс кивнул. Порой каждый полицейский чувствует, что надо копать дальше, инстинкт подсказывает, что не все в порядке. При этом опытный коп редко сдается. Раз босса не устраивает версия смерти Бодикота, то Дэйв приготовился слушать внимательно.
— Всему можно найти идеальное объяснение, — говорил суперинтендент. — Можно сказать, я к мелочам придираюсь. Ищу маленькие нестыковки. Ведь когда все полностью сходится, это само по себе подозрительно, правда? Я хочу сказать, мир несовершенен. У каждого доказательства есть свое слабое место. На этом адвокаты зарабатывают заоблачные гонорары. Если детали слишком точно согласуются, я начинаю чуять другую крысу. Внимательного гада, позаботившегося о каждой мелочи.
— Я тоже об этом думаю, — неожиданно признался Пирс. — И тоже не люблю совпадений. Почему старик выбрал именно этот момент, чтобы упасть во дворе? Сколько раз он вставал по утрам и шел к козам? Сотни! Каждый день, бог знает сколько лет. И вдруг…
Дэйв вздохнул.
— Каждый день, как часы… — пробормотал Маркби. — Привычка, которая никогда не менялась.
Из дальнего конца бара долетел взрыв смеха. Там сидели бледные молодые люди в строгих костюмах, что-то отмечали.
— Кое-кто вот-вот лимит превысит, — заметил Пирс, зорко присматривая за компанией.
— Кепка, — вымолвил Маркби.
— Что?
— Кепка старика. — Он сжал кулак. — Смотрите, это голова. Правильно? — На кулак легла открытая ладонь. — А вот это кепка. Напрягите воображение. Бодикот падает лицом вниз на землю, ударяется головой. Кепка отлетает сюда… — Изображавшая кепку рука шлепнулась на стол. — Понимаете, что я имею в виду? По-моему, свалившаяся кепка должна была перевернуться и упасть вверх подкладкой. А она лежала на земле подкладкой вниз.
— А-а-а… — с сомнением протянул Пирс.
— Конечно, вы можете сказать, и будете совершенно правы, что это всего-навсего предположение. Она могла упасть иначе. Как на самом деле и вышло.
Пирс задумался, потягивая пиво.
— А еще что? Я хочу сказать, этого мало.
— Мало, — согласился Маркби. — Обратите внимание вот на что. Дверь сарая была открыта. Тогда почему он лежал к ней головой и ногами к коттеджу? Это означает, что старик упал по дороге от дома к сараю. Однако все свидетельствует о том, что в сарае он уже побывал. Если б упал, когда вышел оттуда, лежал бы головой к дому.
— Сходил за чем-то на кухню и вернулся, — возразил Пирс, играя роль адвоката дьявола.
— По мнению Фуллера, которое наверняка подтвердит лаборатория, — решительно объявил Маркби, — старик возился с козами перед самой смертью. Кожный жир на ладонях и шерсть под ногтями. Он был в сарае. Коз надо доить. Почему вдруг прервался?
— Он ведь сначала Джаспера выпустил, — напомнил Дэйв. — От него и грязь на руках.
— Под ногтями белая козья шерсть.
— Джаспер не сплошь коричневый, есть и белые пятна. — Пирс помолчал и добавил: — Забавно, вы все время говорите об этом козле как о человеке.
Маркби поставил кружку с такой силой, что пиво выплеснулось.
— Я разговаривал с Бодикотом. Согласен, у него были причуды, но не надуманные, а естественные, и, что бы ни говорил Касвелл, он был проницательным и начитанным человеком. Любил Конан-Дойля, шапка не успела б упасть, как он распознавал цитату.
— Любопытно, — усмехнулся Дэйв. — Вас кепка озадачила, и поэтому вы упомянули про шапку… ох, простите. — Он поспешно продолжил: — А что скажете о крепышке миссис Саттон? Что она унаследует? Я имею в виду, что после старика осталось?
— Земля, может быть, чего-то стоит. По-моему, коттедж после обновления пользовался бы немалым спросом. Хотя в данный момент он почти обречен. Держится на одной вековой грязи. Что еще? Сколько козы стоят на рынке?
— Старики вроде Бодикота, — рассудительно сказал Пирс, — держат деньги под матрасом или под половицей. Не доверяют банкам. — Он вдруг побледнел. — Эй! Гвинет осматривала коттедж, там все цело?
— Пожалуй… — Маркби огорченно взглянул на пролитое пиво, кивнул официантке, чтобы принесла тряпку. — Съезжу в Бамфорд, переговорю с сержантом Джонс. Кстати, вы хорошо знаете Шерлока Холмса?
— Смотрел по телевизору.
— Помните любопытный эпизод с собакой ночью? Собака ночью не лаяла… Интересно.
Маркби вздернул брови.
Пирс качнул головой.
— Кажется, помню, а из какого рассказа, не знаю.
— «Серебряный Гром». Так звали беговую лошадь. А у нас козы. Пейте! Налогоплательщики платят.
— Лошади, собаки, козы… — пробормотал Пирс в кружку. — Прямо Ноев ковчег, черт возьми!
Одно дело — сказать Пирсу о намерении неофициально побеседовать с сержантом Джонс и совсем другое — осуществить это довольно простое намерение. Так думал Алан Маркби, подъезжая на другой день к бамфордскому полицейскому участку.
Будучи членом региональной бригады, он — пока, по крайней мере, — не принимает участия в следствии по делу о скоропостижной смерти Гектора Бодикота. Пока это лишь случай, произошедший рядом с местом происшествия, которое он расследует. Джонс возражать не будет, с радостью с ним поболтает. Но она не главная в бамфордском участке. Главный — инспектор Винтер.
Маркби с Винтером никогда не встречался. Знает только, что тот назначен на место, которое он сам занимал долгие годы, и потому чувствует некоторую обиду, которая наверняка близко даже не сравнится с обидой Винтера на Маркби. Необходимо соблюдать предельную осторожность, не то Винтер подумает, что бывший шеф вернулся к старым пенатам, чтобы показать всем, как надо работать. Если бы он был новым начальником, ему это тоже не понравилось бы.
Но обойти инспектора нельзя. Простая вежливость требует сначала заглянуть к нему, проинформировать о желании поговорить относительно инцидента, который расследуют его подчиненные.
Винтер оказался вылитым терьером. Не особенно высокий для полицейского, с головой в форме пули, увенчанной торчащей седой щетиной, с маленькими острыми глазками, утонувшими в глазницах, с постоянно припухшим лицом в шрамах, с плоским перебитым носом. Вдобавок абсолютно квадратный, с необычайно широкими плечами и мускулистыми руками, которые он отставлял на ходу, как стрелок. Предположительно, компенсировал относительно малый рост, накачивая мышцы и занимаясь силовыми видами спорта. Похож на футболиста, оставляющего на соперниках отметины своих бутс.
Сегодня он явно счел визитера из региональной бригады ключевым игроком команды противника и собрался от души попинать его ногами в метафорическом смысле.
— Какая честь! — Инспектор даже не пытался замаскировать сарказм. — Гость из регионального управления! Хотя вы все сильно заняты, отлавливая бумажки по двадцать пять фунтов…
Намек на недавнее дело о фальшивомонетчиках.
Маркби скупо улыбнулся.
— Мы сработали чисто… до суда, по крайней мере.
Винтер усмехнулся. Известно, в суде всякое может случиться.
— Я уже разговаривал с сержантом Джонс, — проворчал он. — Читал ее доклад. Сам был в морге после того, как вы интерес проявили. Труп видел, с патологом беседовал. Все указывает на несчастный случай. Холодное морозное утро, старик в старомодных ботинках… Не пойму, что вас не устраивает… сэр.
Маркби с грустью оглядел кабинет, некогда принадлежавший ему. С подоконников исчезли горшки с цветами, за которыми он старательно ухаживал. Новый начальник не принес сюда никаких личных вещей, даже фотографии своей собаки. Нет, стой, есть кое-что — диплом в рамочке, свидетельствующий об отличии юного Винтера в давнем чемпионате по боксу среди полицейских команд. Ох, боже.
Впрочем, можно перекинуть мостик. Маркби выразил завистливое восхищение по этому поводу.
Винтер еще шире расправил плечи, отчего создалось впечатление, будто он позабыл вытащить из пиджака вешалку.
— Бокс прекрасный спорт. Учит самозащите, пониманию противника. Быстрое соображение, быстрые ноги! Ищи слабое место!
Он автоматически взмахнул кулаками, пригнув голову.
Совсем плохо. Маркби мысленно занес его в одну категорию с дядей Дэнисом и, возможно, с будущим Тристаном Гудхазбендом, навсегда обреченными оставаться в плену собственной молодости.
Он принялся излагать причины своего желания поговорить с сержантом Джонс об обстоятельствах смерти Бодикота. В беседе с Пирсом доводы звучали слабовато, а теперь показались такими ничтожными, что их можно было принять лишь за надуманное оправдание его присутствия в этом кабинете.
