Владимир Голубев - Взрослое лето
Ещё пару минут, и светила бесцензурной журналистики уехали, Алёна смогла отдохнуть от пристального внимания прессы. Я вился Женя.
– Ну как?
– Ужас! Главное неизвестно, что напишут. Вот тебе и свобода слова!
– Теперь ты понимаешь, что такое работать журналистом!
– Примерно! Но я не разрешу тебе так работать!
У Жени зазвонил телефон, и он стал в трубку объяснять, как проехать к площади.
– Едет съёмочная группа. Они вначале заскочили в район, сняли картинку и хотели взять интервью у главы, да он куда-то быстренько слинял. Видно, точно у него вась-вась с олигархом. Поэтому остаётся надежда только на центральные СМИ, им плевать на олигархов, их там, в Москве, столько, что всем не угодишь.
Вдали показался расписной микроавтобус.
– Едут, Лена, едут! Ура! У нас получилось. После репортажа по центральному каналу любой олигарх поднимет руки вверх.
– Женя, я боюсь.
– Не дрейфь, я с тобою.
– Ты настоящий друг.
– Опять друг…
Тем временем автомашина подъехала к ним вплотную. Сдвижная дверь отъехала в сторону, и на пыльную обочину вышла молодая девчонка в бледно-салатовом костюме и замшевых туфлях на высокой шпильке.
– Добро пожаловать в глубинку, – крикнул Женя и картинно поклонился съёмочной бригаде.
– Привет, замкадыш! Мы вас еле-еле нашли в здешних лесах. А девочка, случаем, не правнучка Ивана Сусанина? Ладно, расслабьтесь. Я шучу.
– Здравствуйте!
– Арина, познакомься с Алёной, я тебе про неё писал. Перед тобой та самая девочка, что подняла бунт против системы.
– А взять интервью у революционерки можно?
– Конечно, только я стесняюсь, – согласилась Алёнка.
– Расслабься, первый раз всегда больно и страшно. Но надо постараться.
Журналиста развернулась и крикнула двум парням в бейсболках:
– Почему спим? Работаем, не вижу камеру, где свет.
Вокруг девушек началась суета: прикрепили микрофоны, выставили свет, и началось интервью.
Алена говорила второй раз за день практически об одном и том же, и ей даже показалось, что её речь плавно текла и получилась складной. В конце она даже растрогалась и чуть не разрыдалась, и по щеке скатились две огромные прозрачные слезинки. Оператор заулыбался, поймав удачный ракурс, и снял лицо девочки крупным планом.
– А теперь последний вопрос Алёне Белкиной, хрупкой девочке, что ищет правду в нашем сумасшедшем мире, – картинно произнесла Арина и хмыкнула в камеру. – А чем вам здешний олигарх помешал?
– Мы с мамой хотим, чтобы он встретился со мной и объяснил своё отношение к преступлению, потому что мой дедушка выступал против строительства комбината в нашем посёлке.
– Вы подозреваете экс-депутата Государственной думы Сергея Геннадьевича Бугрина в организации зверского убийства ваших родных?
– Я не следователь и не прокурор. Просто хочу понять его позицию и посмотреть ему в глаза.
– Правильно, молодец, дочка! – закричали несколько человек, собравшиеся вокруг съемочной группы. – Никто нас не спрашивал, когда вырубили нашу рощу под комбинат, а Белкин не давал!
– Так и хочется закончить наш репортаж известной поговоркой – «устами младенца глаголет истина!»
Арина умолкла и повернулась к оператору:
– Думаю, снятого материала хватит для вечерней хроники.
– Поехали, надо торопиться, чтобы смонтировать и успеть попасть в вечерний эфир.
– Женя, Алёна, спасибо, но мы поехали. Перед выходом материал надо сверстать. Если что, звоните, мы будем отслеживать вашу судьбу.
– Спасибо, что приехали! – крикнула девочка и обрадовалась, что можно расслабиться.
– До сентября, в универе увидимся!
Народ расходился, микроавтобус, подняв клубы пыли, помчался на выезд из посёлка. Уставшая девочка отложила в сторону плакат и села на бордюр, запачкав носы кроссовок.
– Устала я. Может, домой поедем. Я щей хочу.
– Давай только я схожу за мороженым, а потом мы поедем хлебать мамины щи.
Женя ушёл на соседнюю улицу, в магазин. Девочка закрыла глаза и сидела так, пока её за плечо не тронул вернувшийся парень.
– Алёна, всё нормально?
– Да, давай твоё мороженое и поехали. Только скажи дяде Эдику, пусть не ждёт и уезжает.
– Хорошо. Я пошёл.
Вскоре около девочки остановилось такси, из него вышел парень с серебристым ноутбуком под мышкой.
– Привет! Ты Алена?
– Приветик. Да, я она самая. А вы кто?
– Я Егор, стажёр из «Московского комсомольца». А где Женька?
– Идёт твой Женька.
– Егор, привет! Я скоро!
– Лена, расскажи, что тут у вас происходит. Женя мне писал, но если честно, я ничего не понял. Чувствую – что-то происходит необычное, потому и припёрся в такую даль от Москвы.
Жара. Душно. Ветер стих. Дневное напряжение у девочки спало и стало как-то не по себе – голова закружилась.
– Егор, мне что-то неважно. Кажется, сегодня у меня самый тяжёлый день в жизни. Вот сейчас подойдёт Женя и всё тебе сам расскажет, а я немного отдохну.
– Егорыч, привет! – крикнул приближающийся журналист.
– Здорово! Где ты ходишь? Тут на жаре гибнет наш пикетчик.
– Бегу. Алена, что с тобой?
– Да нормально, Жень, что-то в глазах потемнело и видно плохо. Я немного посижу, и всё пройдёт.
– Может вызвать «скорую помощь»?
– Нет, расскажи всё Егору, а я отдохну.
Девочка опустила голову на руки и выбросила недоеденное мороженное. Парни отошли, и пока девочка приходила в себя, материал для репортажа был собран. Оставалось щёлкнуть несколько фотографий, да уточнить пару вопросов.
– Ты как? Сможешь попозировать для снимков?
– Попробую.
Девочка с трудом поднялась… После фотосессии, ответив на несколько вопросов, ребята попрощались с Егором, торопившимся в Москву.
– Алёна Александровна, ваш верный пресс-секретарь задание выполнил. Я провожу Егора.
– Пока, Егор, извини, что так получилось, до встречи.
Через десять минут пикет закончился, Женя проводил однокурсника до такси. После чего жёлтый скутер увёз еле живую революционерку поселкового масштаба в родную глушь. Встречный ветер обдал упругой прохладой, а тополиная листва разлеталась в стороны, и впереди маячил ещё по-летнему зелёный лес. До завтра он готовился укрыть ребёнка от жестокого мира.
На опустевшей площади, в здании напротив, опустилась занавеска. Охранник выключил видеокамеру и отошёл от окна, сказав напарнику:
– Звони в Москву, доложи Первому о приезде телевидения. Да, девка заварила кашу, аж с самой Москвы журналюги припёрлись.
– Иди пока включи чайник, а я уже набираю, – ответил второй и потянулся к серому аппарату.
Минут через пять в комнату вернулся охранник, держа в руках два непромытых бокала с крепким чаем.
– Ну что, дозвонился?
– Ага, завтра сам приезжает. Велел объявить сбор к восьми тридцати.
– Давай попьём чая и начнём всех обзванивать.
Утром, как обычно после девяти часов, на площади, через дорогу от конторы строящегося комбината, появилась девочка с плакатом. День обещал быть обычным – скучным и жарким. Солнце палило с утра, на безоблачном небе самолёт прочертил белую полосу с востока на запад, рассекая небосклон на две части. Сегодня даже автостоянка у конторы оказалась почти пуста. Да и на дороге машин почти не видно, изредка, шумя и дымя, проезжали самосвалы или легковушка в сторону посёлка.
Дядя Эдик припарковался под раскидистой липой, после опустил стёкла в дверях, чтобы сквозняк обдувал, и вытащил заветный журнал. Через полчаса обещал подъехать Женя, у него оставались ещё дела в редакции. Девочке светило только стоять и ждать неизвестно чего, но она не злилась, не хныкала, не скулила, ведь этот странный путь она выбрала сама. Мало того, она затянула подобно смерчу в свой хаос ещё несколько человек – маму, журналиста, дядю Диму, олигарха…
Девочка задумалась на несколько минут, и утреннее марево исчезло из её глаз, перед ними в цветном калейдоскопе плыли одноклассники и соседи, учителя и погибшие родные. Выходить из этого расслабленного состояния не хотелось, и Алёнка продолжала мечтать и думать о хорошем. В эти секунды рядом с ней притормозили две длинные иссиня-чёрные машины. Из второй выскочили два амбала в тёмных костюмах цвета ночи и в солнцезащитных очках и, закрыв шершавой ладонью рот опешившей малышки с плакатом, подхватили её, словно пушинку, на руки и скрылись за дверью с тонированными стёклами. Почти бесшумно машины сорвались с места, за несколько мгновений набрали скорость и растворились за пыльной стеной.
Дядя Эдик выронил из рук мужской журнал, когда боковым зрением приметил что-то неладное с девочкой. Заведя машину, он бросился в погоню, но, проскочив насквозь весь посёлок, не обнаружил никаких следов от двух черных мерседесов, нагло похитивших ребенка.
Придя в себя, Алена вжалась в сиденье что было мочи, затем чуть приоткрыла глаза и испуганно огляделась. Она сидела на чёрном кожаном сиденье, справа и слева от неё, как ни в чём не бывало, расположились два амбала. В салоне было тихо, лишь изредка на неровностях машину чуть потряхивало, мгновенно гася колебания. Когда девочка пришла в себя и до конца открыла глаза, с переднего пассажирского сиденья повернулась молодая женщина с правильными чертами лица и белыми волосами в серебристом платье. На её тонких загорелых запястьях болтались огромные дутые браслеты из блестящего металла. Алёне почему-то вспомнилась холодная красавица из фантастического фильма о далёком будущем, которое она смотрела в детстве по телевизору.
