Даниил Корецкий - Настоящее имя
Помидор подозвал к себе кого-то из завсегдатаев, сунул ему в руку десятку и попросил передать во-о-он той светловолосой особе в синем комбинезончике, что её ждут на выходе. Юноша глумливо ухмыльнулся, но исполнил все в точности. «Светка, тебя папик хочет», — и через пять минут Светка Сафронова мчалась в стареньком «ситроене» в сторону центра, а Помидор рулил и мурлыкал под нос, и косился на неё влажным глазом.
Потом была квартира в панельной девятиэтажке, и коньяк, и первитин, и кровать-полуторка. На следующий вечер Помидор снова появился в «Миранде» и снова укатил со Светкой, потом она несколько раз приезжала сама на его квартиру. Она стала регулярно отовариваться у дилеров на дискотеке, а спустя примерно неделю Директору донесли, что под него копается большая гнилая яма.
— Светка проболталась, что этот Помидор выспрашивал у нее, про наркоту, — сказал Юра Маз. — Откуда товар, кто на сбыте, кому идет отстежка. И какой примерно оборот — тоже выспрашивал.
Директор, с которым они сидели в это время в шашлычной, перестал жевать и изменился в лице.
— Ну? — произнес он. — И что?
— Она как раз под «винтом» была, — Маз посмотрел в сторону. — Назвала Кольку-«марочника»… У него ещё двое ребят на подхвате. Про тебя Светка не знает.
— Когда они говорили?
— Вчера вечером.
— Колька и остальные в курсе?
— Да. Светка сама ему сказала, как опомнилась. Он ей по роже надавал и смотался от греха. И ребят забрал…
Директор быстро, без аппетита доел свой шашлык, встал и оделся. Они с Мазом вышли на улицу.
— Как думаешь, кто под нас копает? — спросил Директор. Маз подумал, что шеф знает это лучше него, но демонстративно наморщил лоб.
— Может Жгут?
Директор молчал.
— А может менты?
— Ладно, — сказал, наконец, шеф. — Сегодня объявляется «нерабочий» день. Никто из наших в «Миранде» не появляется, товар — перепрятать. Эту суку крашеную, и этого тихаря — в землю!
— А если он мент? Да нас тут напалмом всех выжгут!
У Юры Маза были все основания возражать, потому что самая трудная и ответственная работа обычно делалась его руками, он здесь и за «костоправа» и за «хирурга» и за кого угодно. Никому другому Директор так не доверял, как Мазу.
— Или если за ним Жгут стоит? Тогда война начнется…
— А что делать? — оскалился Директор. — Светка с ним трахалась, наркоту из рук ела — он, считай, всей пятерней её держит! Светка, дура, пока что не просекла, вот и все! Если Помидор мент, то у него уже и на видак все отснято, и на магнитофон записано, осталось только вызвать понятых, достать у неё из кармана ширево, а потом придти в «Миранду» и устроить маски-шоу! Тогда не только она — и Колька, и другие расколются!
Маз пожал плечами.
— Нет, ну представь: что мы можем сделать с Помидором? — сказал он. Башку прострелить из-за угла? Из окна сбросить? Я, например, не мочило, я не специалист. Сделать-то можно, дурное дело нехитрое — но если за Помидором серьезные люди стоят — им нас вычислить, как два пальца обоссать!
Директор понимал. И произойти все это может гораздо быстрее, да и последствия будут гораздо хуже, чем при живом-здоровом Помидоре.
— Надо хорошего спеца найти, — произнес он задумчиво. — Только эти не подпишутся. Скажут: ваша проблема — вы и решайте!
Под «этими» подразумевались боссы Директора. Маз их не знал — не его уровень. Но на своем уровне он ориентировался хорошо.
— Можно Савика попробовать.
— Какого ещё в задницу Савика? — нахмурился Директор.
— Это мелкое чмо, даньщик. Который Глеба в киоске замочил. А потом жгутовского парня… Помнишь, базар был? А с виду все чисто — сердечный приступ. Даже дело не открывали.
— Да, верно, — Директор что-то лихорадочно соображал.
— А как он это делает?
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Я не знаю, — произнес наконец Маз. — Но если Помидор залезет на молодую девку и у него откажет мотор — в это все поверят.
Снова воцарилось молчание.
Директор достал из кармана мобильник и сунул Мазу.
— Вызванивай свое чмо, поговорим!
— Сколько мне заплатят? — первым делом поинтересовался Савик.
Он стоял перед ними маленький, метр семьдесят, во вьетнамской курточке, где из швов выглядывал серый пух. И рожа у Савика была неинтересная, валенок валенком, лоб низкий, в морщинках, синий прыщ на подбородке. Тихий мелкий снег падал на его вязаную шапочку, и лежал там, словно перхоть, досадуя, наверное, что столько народу в Москве — а вот приземлиться довелось на такую малозначительную личность.
— Ты сначала работу предъяви, — сказал Директор. — Я тебя первый раз вижу, и рожа твоя мне, честно говоря, не нравится.
— Да ладно тебе, — поежился рядом Маз.
— А что? Пусть покажет, что умеет, тогда и о деньгах поговорим.
Савик смотрел на них исподлобья, его маленькое сморщенное от летящего снега лицо ничего не выражало.
— Хорошо. А чем я работать буду? — спросил он спокойно. — Пальцем?
— А чем ты Глеба завалил? — так же спокойно спросил Маз.
— Неважно. Мне нужна пушка.
Директор резко выдохнул: чмо — оно и есть чмо. Хоть объясняй, хоть нет.
— Я тебе ещё раз говорю, дурья твоя голова, — втолковывал Маз. Нужно, чтобы все случилось в точности, как с Глебом. Понимаешь? Или как с Яхимом. Я ведь не знаю, как ты их валил, вдруг ты каратист какой-то? Но на хер тогда каратисту пушка? Если ты с пушкой на него пойдешь, там мозги по стенам будут, там вообще…
— Это уже мои проблемы, — упрямо гнул свое Савик. — В точности, не в точности… Он кончится от острого сердечного приступа. А пушка мне все равно нужна. — Савик помолчал и добавил:
— Если вы хоть немного рубите в этом.
Директор посмотрел на него зверем.
— Ты кто такой? — прошипел он. — Крутой киллер, да? Киношек насмотрелся? Ты — говно! Запомни это. Го-вно!
Савик втянул голову в плечи, молча повернулся и пошел в сторону своего дома.
— Подожди! — крикнул ему Маз. — Эй!
Невысокий человечек будто и не слышал.
— Савик! Иди сюда, говорят! Хватит целку корчить, ты!..
Савик остановился, подумал, и, развернувшись кругом, побрел обратно.
И вот Савик опять стоит перед ними, морда валенком, прыщ на подбородке.
— Пушку я сам найду, какую надо, — сказал он. — Мне нужны деньги. Семьсот долларов. После исполнения ещё две тысячи. Я работаю чисто. Если будут претензии, можете меня самого в расход пустить.
Маз посмотрел на Директора.
«Миранда» приносит восемь-десять тысяч ежемесячной прибыли. Две семьсот — не такая уж высокая плата за то, чтобы эта корова продолжала доиться и дальше. Профессионал затребовал бы раза в три больше.
— Хорошо, — сказал Директор. — Семь сотен ты получишь сегодня. Когда возьмешься за работу?
— Сначала скажите: кто этот человек, — сказал Савик. — И я должен увидеть место.
— Их двое. Светка Сафронова и Помидор, её новый хахаль, — сказал Маз. — Светку знаешь?
— Да.
— Помидор возит её к себе, на Комсомольский проспект. Обычно Светка каждый вечер у него. Можно договориться, чтобы дверь она оставила незапертой.
— И Светку тоже? — спросил Савик.
— Свидетели нам не нужны, — сказал Директор. — Да и тебе тоже. Короче. Когда будет работа?
Савик смотрел прямо перед собой, он видел пестрый мохеровый шарф Директора и треугольник голой кожи между шарфом и небритым подбородком. Директор выше его на целую голову, Директор шире его в плечах, у него есть синий «пассат», в котором он катает красивых хохочущих баб с волосами до самой жопы, Директор имеет власть над людьми — вот помешал ему какой-то Помидор, и он этого Помидора, конечно, уберет, он так привык.
Но зато с высоты своих метр семьдесят Савику отлично виден треугольный участок голой шеи над шарфом. Очень уязвимое место. И если не поднимать глаз и вот так смотреть, будто разговариваешь не с Директором, а с его шеей, то вполне можно говорить на равных. Как минимум.
— Когда нужно? — спросил Савик.
— Сегодня, — мрачно буркнул Директор.
Савик достал руки из карманов и переступил с ноги на ногу.
— Завтра вечером, — сказал он твердо. — Но если Светку придется валить, вы мне заплатите ещё тысячу.
— Договорились, — кивнул Директор. А когда Савик ушел, сказал Мазу:
— После дела сделай его. Тут особых способностей не понадобится. И специалистом большим быть не надо. Так?
— Так, — довольно кисло ответил Маз.
Утром Савик завтракать дома не стал. Он поехал на Тверскую площадь, где поменял на рубли четыреста долларов из семисот. В первом же магазине купил себе дорогие зимние ботинки и теплую кожаную куртку. В кабинке он долго молча разглядывал себя в зеркало, хмурил и без того неприветливую физиономию. Потом купил меховую кепку с коротким козырьком. В ней лицо его приобрело значительность и подобающую случаю мрачность.
