Гарри Гаррисон - Месть Монтесумы
– Я лишь хочу удостовериться, что за нами нет преследования, – пояснил Д'Изерния. – А также желаю, чтобы мы оказались в назначенном месте в назначенное время только с этим автомобилем, без полиции, вертолетов или чего-нибудь наподобие.
– Нам такое и в голову не приходило, – возразил Соунз.
– Мне бы на вашем месте пришло, так что не будем лицемерить. Уже скоро.
Пыльный оранжевый диск солнца уже коснулся горизонта, когда они подъехали к небольшому местечку – «Йекапистла», как гласил знак у дороги, увековечивая память об ушедших ацтеках. Тут по дороге шествовало огромное множество мужчин в широкополых сомбреро, а их жены покорно следовали в двух шагах позади, укутавшись в ребосо, ведя больших детей за руки и неся младенцев. Машина притормозила, двигаясь в том же направлении, что и растущая толпа, – к небольшой трибуне вокруг обнесенной оградой арены.
– Провинциальная коррида, – прокомментировал Д'Изерния. – Простое зрелище, доставляющее радость простым людям. Вон там, по той колее сверните направо. Теперь остановитесь. Пожалуйста, разверните машину и сдайте задом к той изгороди, где стоят ослы.
Сельское население Йекапистлы медленно обтекало машину с обеих сторон; большую черную машину посреди толпы замечали только дети, взрослые же упорно хранили суровое безразличие. Один из ослов испустил долгий, громкий рев, после чего умолк, подозрительно кося на машину черным глазом.
Уже смеркалось, но по ту сторону изгороди из колючей проволоки отчетливо виднелась вторая машина, тоже сдающая задом к месту рандеву.
– По местам, – приказал Соунз. – Шульц, правый фланг. Хоукин, левый. Стокер, если придется, стреляйте через заднее стекло. Переговоры поведу я. Пошли.
– Нельзя ли мне перейти в другую машину?.. – осведомился Д'Изерния, но не тронулся с места, пока не получил одобрения в виде короткого кивка Соунза.
Они вместе подошли к изгороди, где Д'Изерния осторожно приподнял проволоку и пролез на ту сторону. Елизавета Злотникова залегла, из-за спинки переднего сиденья блестели только глаза. Агенты ждали, не вынимая рук из оттопыривающихся карманов, и взглядам немногочисленных местных жителей, еще не идущих мимо, представлялась вполне мирная картина.
Робл выбрался из задней дверцы вражеского «Паккарда», где виднелся некто укутанный по самые глаза, в широкополой шляпе. Судя по крепкому затылку, за рулем сидел Генрих, но полной уверенности Тони не испытывал. Робл с Д'Изернией обменялись парой слов, после чего итальянец вернулся к изгороди, представ перед Соунзом.
– Вот что я предлагаю. Ваш человек вынесет деньги из машины. Тогда Робл вынесет картину. Мы оба подойдем к изгороди одновременно. Поосторожнее с пистолетами, как видите, вокруг много невинных людей. Давайте проведем обмен честно. Далее опускаем деньги и картину на землю. Проводим обмен. Расходимся в противоположных направлениях. Договорились?
– Действуйте.
Началась медленная, будто нарочитый брачный танец, процедура обмена. Вот появился носильщик с чемоданом, грузчик с картиной последовал его примеру. Пальцы лежали на спусковых крючках. Сближались шаг за шагом, друг другу навстречу, ни на миг не отводя глаз, медленно положили драгоценные ноши на землю, снова выпрямились.
– Стойте! – крикнул женский голос, и тотчас же в руках оказалось шесть пистолетов, а за стеклом «Паккарда», кажется, блеснул седьмой. К изгороди спешила Елизавета Злотникова. – Я хочу взглянуть на картину.
– Она права, – сказал Соунз. – Как насчет этого?
На миг замешкавшись, Робл изъявил согласие, хотя и не слишком охотно. Остальные скрепя сердце спрятали пистолеты, и Елизавета Злотникова вышла вперед. Напряжение буквально пронизывало воздух, как атмосферное электричество перед грозой. Все взгляды без исключения были прикованы к девушке, опустившейся на колени перед картиной. Откинув мешковину с угла, Робл подвинул холст под изгородь.
Неспешными, точными движениями Елизавета Злотникова извлекла из сумочки плоский пакет и развернула его, вынув драный лоскут. Приложив его к подрамнику, достала большую лупу и фонарик и склонилась над картиной.
– Быстрей! – велел Робл. – Не терять же на это весь день.
– Разорванные нити сходятся, чешуйки краски тоже…
– Довольно! – рыкнул Робл, набрасывая мешковину на полотно. – Давайте заканчивать!
– Давайте, только без спешки. Подождите, пока девушка вернется в машину, – ответил Соунз. – Хорошо. Теперь двигайте картину вперед – медленно – без резких движений. Вы тоже, Стокер. Не отпускайте чемодан, пока не возьметесь за картину.
Оба глядели друг другу в глаза, как два гладиатора на арене, в любую секунду готовые ринуться в бой. Вперед, вперед, Стокер неохотно спрятал пистолет в карман, чтобы схватиться за картину. На мгновение ситуация превратилась в безмолвное перетягивание каната – каждый тянул на себя и картину, и чемодан, затем отпустил свою сторону. Обмен состоялся.
– Отлично, до свиданья, – бросил Робл, подтащив к себе чемодан, как только Стокер выхватил картину. Нырнул в открытую дверцу машины, Д'Изерния запрыгнул в другую, и «Паккард» сорвался с места, подняв тучу пыли, когда их ноги еще торчали наружу, посылая фарами во мрак конуса желтого света. Стокер с картиной в руках бросился под защиту «Кадиллака», снова выхватив пистолет, как и все остальные.
Толпа рассеялась, вроде бы никакой опасности, «Паккард» скрылся за поворотом, напряженные агенты расслабились, хотя и не держа пистолеты наготове.
И тут Елизавета Злотникова пронзительно завизжала, потом еще и еще; пистолеты тотчас же появились снова.
Откинув мешковину, девушка светила на картину фонариком, крича:
– Подделка! Липа! Фальшивка!
Туча пыли осела; второй автомобиль скрылся.
Глава 14
– Шульц, разворачивайте, сносите изгородь, что значит липа?! – вопил Соунз, напрочь утратив хладнокровие. Билли запрыгнул в машину, а остальные сгрудились вокруг Елизаветы Злотниковой, положившей картину на землю и стоявшей рядом на коленях, светя фонариком.
– Смотрите, теперь, без обертки, это само бросается в глаза. Соскребаю краску вот здесь, и ясно видно, что уголок настоящего полотна был прилажен к этой подделке. Видите, тут край оригинала был срезан, затем приклеен. Сплошная липа. И не только это, но настоящий искусствовед, – испепеляющий взгляд в сторону Тони, – сразу же разглядел бы, что это ничтожная фальшивка.
Внезапно подноготная событий последних дней развернулась перед Тони как на ладони. Одно мало-помалу громоздилось на другое среди треволнений, недоговорок и интриг, в чужой стране – и отказ допустить к осмотру картины настоящего эксперта, и тщательно подгаданный момент, чтобы завлечь его на поминальную мессу, и темное помещение, и человек в инвалидном кресле – только бы выбить его из колеи, не дать сосредоточиться на деле. Далее следовал небольшой спектакль – несомненно, хорошо отрепетированный – утонченный итальянец, немецкий варвар, блеск ножа, отхватившего почти весь оригинальный фрагмент картины для анализа и одобрения. Провели, надули, превосходно втерли очки – всем им без исключения, на высочайшем профессиональном уровне.
Тут его вырвал из бездны мрачных раздумий какой-то назойливый звук, одновременно дошедший до сознания всех присутствующих. Подняв головы, они поглядели на автомобиль, послушали вжик-вжик-вжик стартера, безрезультатно проворачивающегося раз за разом. Двигатель не заводился.
– Свет! – рявкнул Соунз, вырывая фонарик из руки Елизаветы Злотниковой и поднимая капот. Даже не разбираясь в механике, каждый понял бы, что с мотором неладно. Блестели концы порванных проводов, половина кабелей зажигания болталась как попало, перепутавшись между собой. Сунув руку вглубь, Соунз выудил загнутый крючком толстый арматурный прут. – Пока все мы смотрели в другую сторону, кто-то подполз к нашей машине спереди и вырвал провода этой штуковиной. Чините, Шульц.
– Есть, сэр.
– Казначейству это не понравится.
– Да никому это не нравится, Стокер. – Едва сдерживаясь, Соунз повернулся к Тони, и тот загородился руками.
– Только не набрасывайтесь на меня, Соунз. Я виноват ничуть не более остальных. Нас провели, но ловко. Так что теперь нам надо нагнать этих людей и вернуть деньги.
– Другого пути нет.
Потратив добрых десять минут, Билли Шульц сумел кое-как срастить достаточно проводов, чтобы мотор завелся, хотя как минимум два цилиндра то и дело пропускали такты и стреляли, зажглась только одна фара, да и та лишь на ближний свет.
– Поехали, – сквозь зубы, как все последние приказы, процедил Соунз.
И поехали. «Кадиллак» прорвался сквозь преграду из тонкой колючей проволоки и загромыхал по проселку, вьющемуся вдоль околицы местечка по направлению к гравийному ответвлению шоссе.
– В какую сторону? – спросил Билли. Никто не ответил. Тони заметил людей, сидящих у стены дома неподалеку и открыл дверцу.
