Екатерина Лесина - Волшебный пояс Жанны д’Арк
Зубы Ольга портить не желала.
Но дело не в папиросах, а в поклонниках, которых у Ольги превеликое множество.
— Вот посмотрите, — продолжала сипеть домработница, — за ней глаз да глаз нужен. Уже вон хвостом крутит. Вырядится. На каблучищи взопрется, духами себя обольет и на гулянку… Стыдобища! А заявляется после полуночи…
Чушь! Всего-то раз Ольга на танцах задержалась допоздна.
— Попустите чуть, так и вовсе в подоле принесет…
…Зловредная скверная баба, у которой собственная жизнь не сложилась, и теперь она Ольгину своим нытьем испортить норовит.
Ольга коснулась губ розовой помадой.
Маминой.
У мамы помад этих — целый ящик, а еще пудра, румяна, тени и немецкая тушь в длинном флакончике… Если взять немного, то мама и не заметит.
Заметила.
Вышла, окинула Ольгу насмешливым взглядом:
— И куда собралась?
А домработница из-за плеча маминого выглядывает, кривится, а губы шепчут:
— От шалава…
Сама она шалава!
— Оля, что ты молчишь? Я спрашиваю, куда ты собралась?
— Гулять.
— С кем?
— С Аленкой. И с Машкой…
…Правда, будет еще Игорь, а Машка и вовсе обещала брата привести, который совсем взрослый и в университете учится, на экономиста.
— В таком виде? — Мама хмурилась. И Ольга почувствовала, что еще немного, и ей запретят…
— Все девчонки красятся! — Она всхлипнула, зная, что мама на дух не переносит слез. — Я хочу быть красивой! Что в этом плохого? У Гальки талант… а Женька умная… а я… а я…
Злые слезы подкатили к глазам.
— Ты меня никогда не любила!
Домработница ретировалась. Вот змеюка! Все она… нашептала маме гадостей, а Ольге расхлебывать.
— Что ты такое говоришь?
— Никогда… я ведь просто… я хочу быть красивой…
— Прекращай реветь! И… и просто будь благоразумна!
— Конечно, мама…
Это Ольга готова была пообещать. Она вообще обещания раздавала легко. Ее благоразумия хватило на две недели… а потом Ольга встретила его. Любовь всей своей жизни.
— Он был женат. — Ольга подошла к окну. Она не смотрела на Жанну, но и пейзаж, за окном открывающийся, не привлекал ее внимания. — Он был старше меня на пятнадцать лет и женат… выглядел, конечно, молодым.
Она рисовала пальцем по стеклу.
— Учитель физики… по нему все девчонки сохли… он был красивым… высокий, стройный. А какая у него была улыбка… от нее и директриса наша, уж на что старая крыса, а таяла… я на него смотрела и не могла насмотреться… все казалось, что он улыбается только мне…
Ольга отвернулась от окна. И, лишенное маски, ее лицо выглядело старым, некрасивым. Морщины появились, и кожа обвисла, размякла.
— Я садилась на первую парту. Смотрела на него и думала о том, как вырасту… и скажу, что влюблена… и он тоже поймет, что всю жизнь любил лишь меня одну. И разведется со своей женой… я видела ее… выяснила, где он живет, и ходила, смотрела… ничего особенного… блеклое невыразительное существо. А я — красавица…
Ольга вздохнула:
— Мне исполнилось шестнадцать, когда он предложил посетить его кружок… при школе постоянно открывались какие-то кружки… вот и он… физика и астрономия. Звезды. Занятие, аккурат для романтичной дурочки. Естественно, я согласилась… Для меня само это предложение — это почти как пропуск в рай на одно лицо.
Она закрыла лицо руками. В этот момент она выглядела настолько несчастной, что Жанне стало неловко за все свои домыслы.
— Это была игра… для него… мне же казалось, что все по-настоящему… Я соблазняю, он пытается устоять. Смешно… Теперь я понимаю, что он просто ждал, когда мне шестнадцать стукнет, потому что до шестнадцати — это изнасилование… Он очень хорошо знал Уголовный кодекс, а заодно и повадки таких вот дурочек, которые спят и видят, как бы обрести любовь на всю жизнь… и он позволил себя соблазнить. Знаешь где?
— Не знаю и не думаю, что хочу знать. — Жанна присела и одернула подол, который вдруг стал слишком коротким. — Зачем вы мне все это рассказываете?
— Быть может, — грустно усмехнулась Ольга, — потому, что больше некому? Это большой дом… огромный… люди в нем живут, не замечая друг друга. А я устала… мой психоаналитик говорит, что все беды скрыты в прошлом, но ему я не все рассказываю… Его нашла мама, и, как знать, не докладывает ли он ей о моих проблемах?
— Если вы не верите врачу, то зачем…
— Затем, что она хочет. Здесь все делают только то, что хочет она. В этом правда, Жанна… Она всевластна и почти всемогуща. Богиня, которая умирает, но никак не умрет… И знаешь, мне кажется, что болезнь ее смертельная — это еще одна ложь. Моя мама умеет красиво лгать…
Ольга замолчала. Она закусила нижнюю губу и так стояла, погруженная в собственные мысли.
— Я лишилась невинности на крыше старой девятиэтажки… мы там на звезды смотрели… звезды были красивыми. Он принес телескоп, а еще бутылку вина. Мне ведь недавно исполнилось шестнадцать. Чем не повод? И я призналась в любви… я сказала, что готова ради него на все… и если он меня не любит, то я спрыгну с крыши… я подошла к самому краю, а он… подхватил меня на руки. Поцеловал… я целовалась до этого, но те поцелуи — не в счет… он был опытным мужчиной. А может, дело в том, что я была безумно в него влюблена? Но мне показалось, что я горю и вот-вот сгорю… Понимаешь?
— Да.
— Ты ведь любила того… мужчину? Мне Алла рассказала… глупышка моя. Старуха ею вертит, как хочет, Алла же и рада стараться… В тот вечер я стала женщиной. Представляешь, мне казалось, что теперь-то весь мир у моих ног, что все, чего бы я ни пожелала, непременно сбудется… и жизнь прекрасна… надо только подождать, когда я закончу школу. Он все хорошо объяснил.
Ольга рассмеялась дребезжащим смехом.
— О, он умел объяснять. Мы должны были скрывать свои чувства ото всех, иначе будет скандал. И его выгонят с работы… а он любит свою работу и любит меня… но мир нас не поймет. В шестнадцать лет легко верить в свою исключительность и непонимание мира. Тем более что ждать недолго. Чуть больше года… для истинной любви это не препятствие… а потом, когда я получу аттестат, мы поженимся… Нет, сначала он бросит свою жену, которая никогда не понимала его, и женится на мне. Почему мы, женщины, такие дуры, а, Жанна?
— Не знаю. Может, потому, что хотим верить в любовь?
— Хорошая причина, — согласилась Ольга и вздохнула: — Все закончилось обыкновенно. Я забеременела… и сначала сама не поняла, что со мной произошло. А когда поняла, то делать что-либо стало поздно… точнее… у него имелся знакомый, который готов был помочь девушке, оказавшейся в затруднительной ситуации. И он уговаривал меня пойти к этому знакомому… дескать, я еще слишком молода, чтобы вешать себе на шею ребенка… мне надо школу закончить и получить приличное образование… а я слушала и думала: как же так? Он собирается убить нашего ребеночка? Я знала, что будет девочка, что… и имя придумала… Алла…
— Вы…
— Не спеши, — Ольга подняла руки. — Я расскажу по порядку. Я не призналась, на это у меня не хватило бы духу до последнего, но домработница поняла, что со мной что-то не то, и донесла матушке. А та устроила допрос. И я… наверное, я слишком устала от тайн… я рассказала ей все.
Ольга вздохнула:
— Скандала не было. Ни маме, ни школе, ни этому уроду скандалы не были нужны. Его быстро уволили, а меня выдали замуж… нашелся желающий… в возрасте… Матушка так и сказала, что, раз уж мне нравятся мужчины в возрасте, то она нашла подходящего… он и Аллу признал… и даже рад был… у него своих детей не было и быть не могло.
— Николай…
— Еще одно мое… приключение. На сей раз никакой неземной любви. Голая физиология… Мой супруг ко всему оказался импотентом. Жена ему была нужна исключительно для порядка. Это вроде хорошей машины, дома… представительно… а еще дети… Он сам намекнул, что не прочь бы и второго ребенка получить. А вышли близнецы.
Безумие. И предложение Кирилла уже не выглядит таким уж циничным.
— Он даже помог подобрать… кандидата, скажем так… Видишь ли, Алла пошла в своего биологического папашу… нет, всем врали, что она в моего деда, конечно, но слухи… люди обожают сплетничать. Моего дорогого муженька это задевало, вот и появились близнецы… их он и вправду любил. Что до мамочки моей, то она была в курсе всего… а когда муженек умер… не скажу, что мы были в плохих отношениях, но надоел он мне до смерти. В последний год, наверное, чувствовал, что осталось немного, стал невыносим… все твердил, что спас меня, прикрыл позор… Господи, да какой это позор? Глупость наивной дурочки…
Ольга замолчала, потерла покрасневшие глаза.
— Сейчас я понимаю, что счастлива была лишь тогда… полгода счастья, а потом — притворство… ложь, ложь и снова ложь… ненавижу… и сейчас тоже… я попыталась снова… Тебе ведь рассказывали о моем побеге?
